— Так точно, сэр. Я убедилась, что вода городских источников пригодна для питья. Кроме того, в западном секторе Дипломатического квартала есть удобные спуски к реке Саими-Ид. Мы уже установили там нанопроцессоры для очистки воды от загрязнений… а также на тот случай, если местные устроят нам какой-нибудь сюрприз, зайдя выше по течению. Начинает ощущаться нехватка боеприпасов, прежде всего самонаводящихся гранат и DNM-85. Если понадобится, лэндеры доставят все необходимое с «Регула». Можно сказать, что на данном этапе у нас нет проблем с боеприпасами. Далее, пища пока есть. Запасов пищи должно хватить примерно на шесть недель — в основном это сухпайки и саморазогревающиеся консервы. Мне сообщили, что нанопроцессоры смогут обеспечивать нас пищей еще два месяца, может быть, три. Но не шесть.
— Тем не менее, пища есть, — перебил Кинг. — Если нам надо продержаться шесть месяцев по прибытия Интернациональной Экспедиции, нам придется искать способ использовать местные ресурсы. То есть выяснить, что здесь пригодно в пищу. Следовательно, мы должны захватить и удерживать примыкающую к городу территорию, которая, возможно, сможет нас кормить. И вести переговоры с… местными жителями о поставках продовольствия.
— И заодно о том, чтобы они не пытались нас отравить, — мрачно проворчала мастер-сержант Ваня Барнс. — По-моему, единственный способ убедиться, что эти гребанные ублюдки не учудят что-нибудь непотребное — перестрелять их, к чертовой бабушке, всех до последнего.
— Это неприемлемо, сержант, — резко ответил Рэмси. — Корпус никогда не будет причастен к геноциду… — он выразительно посмотрел на Норриса. — Да, мы считаем необходимым применение силы, но лишь в той мере, которая обеспечит безопасность участников миссии и нашу собственную.
Норрис язвительно хмыкнул.
— Само собой. Например, можно взорвать термоядерную бомбу.
Рэмси проигнорировал замечание.
— Капитан Уорхерст… насколько мне известно, вы уже отбираете участников предстоящей операции.
— Так точно, сэр. Первая и третья роты, для наземных боевых действий. Те, кого будут высаживать на пирамиду с воздуха — разумеется, только добровольцы.
— Кто будет командовать?
— Я, сэр.
Полковник вскинул бровь.
— Это не по правилам.
— Понимаете, сэр, в этой операции вообще чертовски много делается не по правилам. Я не могу командовать людьми по сети. У меня нет ноумена, чтобы контролировать боевую ситуацию. Поэтому я иду с ними… сэр.
Рэмси кивнул.
— Прекрасно, капитан. Я понял. Удачи.
— Благодарю, сэр.
— Теперь что касается сроков. Вы уже разработали временной график операции?
— Ближайшие трое суток здесь будет «день», сэр. Но мы не можем исходить только из этого. Я бы хотел дать людям время отдохнуть и выспаться.
— Согласен. Предлагаю начинать, скажем… через двадцать часов?
— Есть, сэр.
— Значит, решено. Завершить планирование я предоставляю вашему штабу. Кодовые имена, протоколы связи и прочее… Хотя… Как вы хотите обозначить объект? Группа командования пока называет его «Пирамида». Может, назовем его «Объект Гиза» — в честь битв у Великих Пирамид?
— Я был в Гизе, сэр, — Уорхерст покачал головой. — Великие Пирамиды совершенно не похожи на эту. У меня другое предложение.
— И какое?
— Мы назовем ее «Объект «Сурибаши»», сэр.
Рэмси улыбнулся, затем рассмеялся.
— Мне нравится. Пусть будет «Объект «Сурибаши»».
Сурибаши — это потухший вулкан на южной оконечности островка Иводзима в Тихом Океане, островка, который на карте похож на черное пятнышко. Двести лет назад здесь пали в сражениях двадцать шесть тысяч морских пехотинцев.
Именно на горе Сурибаши во время сражения был поднят американский флаг — в знак того, что Морская пехота взяла эту высоту. Увидев флаг с борта с корабля, Джемс Форрестол, Министр ВМС США сказал генералу Голланду Смиту: «Американский флаг над Сурибаши означает, что ближайшие пятьсот лет Корпус оттуда не уйдет».
Добрый знак. Флаг над этим «Сурибаши» будет означать, что Межзвездное Экспедиционное Соединение Морской Пехоты продержится эти шесть месяцев. И даже дольше.
Глава 23
27 июня 2148 года
Временный лагерь морских пехотинцев
Дипломатический квартал
Новый Шумер, Иштар
00:53 по местному времени
Теперь он был «Младший капрал Гарроуэй». Смешно. Он даже не успел стать рядовым первого класса… и вдруг попал в «третий список».
Извещение пришло в штаб «сверху», вместе с массой прочих извещений, распоряжений и назначений. Сержант Тим Логан и полевой фельдшер первого класса МакКоллоч — «док» Мак-Коллоч, один из фельдшеров ВМФ, приписанных к Корпусу — были награждены Почетными Медалями за отвагу, проявленную при спасении раненных морпехов у северной стены. Редко случается, чтобы награды находили героев в день совершения подвига. Все новобранцы-рядовые получили повышение. Строго говоря, это должно было произойти сразу по прибытии, но все «ван-Уинкли» успели заслужить звание на поле боя, не дождавшись подтверждения с Земли. Полковник Рэмси предпочитал не тянуть с продвижениями, поощрениями… и, вероятно, не только с ними.
На самом деле, это было неважно. Получить первое боевое крещение, уцелеть в сражении… Это меняет человека сильнее, гораздо сильнее, чем мановение бюрократической палочки. И Джон Гарроуэй чувствовал это.
Наконец-то можно было снять бронекостюм. Одетый в обычную униформу морского пехотинца, младший капрал Джон Гарроуэй смотрел в небо планеты Иштар. Для него это был конец очень долгого дня, хотя рассвет все еще продолжался — иштарский рассвет длится много часов. Через несколько минут можно будет вздремнуть — или хотя бы попытаться. Но сначала…
Повернувшись лицом к востоку, навстречу багровому сморщенному солнцу, которое словно взбиралось по ступеням пирамиды, темнеющей за стенами Дипломатического квартала, Джон высоко поднял «атам», ритуальный кинжал, указывая острием в небо, и пропел старинное заклинание.
«Братья и сестры востока, духи востока, духи разума и рассудка… приветствую вас и добро пожаловать».
Он начертил в воздухе воображаемую пентаграмму, затем повернулся направо, представляя, что эту четверть круга заливает голубое пламя.
«Братья и сестры юга, духи огня, духи направлений, путей и страстей… приветствую вас и добро пожаловать»…
Прошло много времени, прежде чем Джон завершил ритуал и вернулся в прежнее положение, замкнув круг. К Виккану его приобщила мать. Потом он потерял интерес ко всем религиям вообще и пребывал в неопределенном состоянии, пока, года четыре назад, не понял, что Служение — это еще один способ бросить вызов отцу, ортодоксальному католику. «Ты не будешь заниматься этой языческой ерундой в моем доме!» — бушевал Эстебан-старший. И, тайно отправляя ритуалы на частном пляже в Гуаймасе, Джон переживал сладкое, согревающее чувство мести.
Часто с ним была его мать.
«Братья и сестры запада, духи воды, духи эмоций, отношений и семьи… приветствую вас и добро пожаловать»…
Духи, к которым он обращался, олицетворяли традиционные элементы, воздух, огонь, воду и землю. Джон воспринимал это как метафору, которая позволит ему постичь непостижимое. В конце концов, если такая вещь, как объективная реальность существует, их не связывали ограничения, касающиеся пространства и времени. При этом строгий рационалист, сидящий в его левом полушарии, часто осведомлялся, имеет ли это вообще какой-то смысл.
Если духи элементов — или боги стихий, или ангелы-хранители — существуют, слышат ли они его здесь, так далеко от дома?
«Рациональное я» деликатно напомнил ему, что одна вещь на свете точно существует. Морские пехотинцы, которые могут оказаться неподалеку увидеть, чем он тут занимается.
Да и черт с ними. Абсолютная свобода вероисповедания была тем правом, которое свято соблюдалось в Корпусе — в том числе и в учебном лагере новобранцев. В МЗЭП было множество викканов, мужчин и женщин, приобщившихся к Миру Богини. Были и поклонники других «языческих» религий. Возможно, нашлись бы люди, которые присоединились к Джону при отправлении этого ритуале.
Но сейчас он хотел побыть в одиночестве, наедине с мирозданием. Это можно было проделать внутри ноумена, но сеть по-прежнему не работала, и оставалось только действовать в обычном, феноменальном мире. Как дома, когда отец не давал ему пользоваться имплантантами для отправления обрядов, считая, что не для того дал сыну «Sony-TI 12000». И теперь, как тогда, Джону оставалось выполнять ритуалы традиционным способом, с клинком-атамом и воображаемыми образами. Он нашел самый укромный уголок, какой только смог найти, на южной границе Дипломатического квартала. Тупичок хорошо простреливался и уже получил название «кофемолка», но это было труднодоступное место, идеально подходящее для ритуала, клочок земли, который можно было сделать своим сакральным пространством.
