«Бог и Богиня, Мардук и Иштар… сократите путь друзей и товарищей из того мира в этот. Осветите им дорогу. Укрепите тех, кто отстал…»
Через долгих полчаса — казалось, прошло не меньше часа, — Джон разомкнул круг и вернулся в феноменальный мир, где существовали пространство и время.
Прежняя беспомощность все еще ощущалась, но сейчас он чувствовал себя куда более сильным.
Вложив в ножны свой «атам» — обычный Мк. 4, боевой нож морской пехоты, — младший капрал Джон Гарроуэй зашагал к Строению-12, где остался его спальный мешок.
Теперь он сможет заснуть.
Штаб МЗЭП МП
Дипломатический квартал
Новый Шумер, Иштар
15:45 по местному времени
— «Шагатели» подходят к восточным воротам, — доложила майор Андерсон. — Столкновений с противником не было.
— Очень хорошо, майор, — отозвался полковник Рэмси, не отрывая взгляда от экрана большого монитора, вмонтированного в переборку модуля. Монитор показывал пыльную улочку Нового Шумера. Изображение мерно покачивалось то в одну, то в другую сторону: камера была установлена на крышке шагающего робота, который шел вперед, уверенно переставляя свои ноги-ножницы из стали, прослоенной углеволокном. Согласно строчке в верхнем углу экрана, это был «шагатель» номер семь. Красное перекрестие, плавающее по экрану, отмечало предполагаемые цели, куда в любой момент мог обрушиться огонь многоствольных лазеров.
Слева от Рэмси, за самодельным пультом управления — несколько макетных процессорных блоков и мониторов с «Дерны» удалось спасти — сидели семеро техников Корпуса. Морпехи сосредоточенно смотрели каждый на свой экран и время от времени поворачивали какую-нибудь ручку или переключали рычажки.
— Чем дальше, тем лучше, — усмехнулся генерал Кинг, присаживаясь рядом с Рэмси к большому монитору. — Сколько еще осталось?
— Полкилометра, генерал. Или что-то около этого.
— Проходят восточную часть улицы Кэгнона и улицу Розенталя, полковник, — проговорил один из техников. — Сворачивают на север по Розенталя…
Изображение резко поехало в сторону: робот-оператор повернул налево. Рэмси заметил еще одного — неуклюжее устройство, напоминающее страуса без шеи, отлитого скульптором-модернистом. Многоствольная лазерная установка с целеуказателем покачивалась под брюхом, точно огромный уродливый фаллос, поворачиваясь то влево то вправо.
— Пока столкновений с противником не было.
Полковник сделал пометку на маленькой, нарисованной от руки картой, прикрепленной на панели управления — жалкой замене ноумена. Улицы вокруг Пирамиды Ока были переименованы для простоты ориентации. Соусли, Блок, Кэгнон, Нейли, Стрэнк, Брэдли… Шесть морских пехотинцев. Один из них был рядовым, трое — капралами, один — сержантом и один — фельдшером ВМС. Двадцать третьего февраля 1945 года они подняли американский флаг над горой Сурибаши. А Розенталь — Джо Розенталь — был фотографом «Ассошиэйтед Пресс», который запечатлел этот момент для истории. Другие улицы — Шрайер, Томас, Михоэлс, Карло, Линберг, Хансен — были названы в честь морских пехотинцев, которые первыми подняли флаг на Сурибаши — до того, как на сцене появился Розенталь.
Морские пехотинцы не просто знают историю Корпуса, его легенды и предания. Для них это нечто вроде Священного Писания.
Вот и сейчас полковника охватывал благоговейный трепет. Бойцы Третьего взвода роты «Эхо», двадцать восемь морпехов, подняли флаг на Сурибаши. Изначально в роте было сорок человек, остальные погибли и лишь четверо к тому моменту избежали ранений. Трое из шестерых, сфотографированных Розенталем в то утро — рядовой Соусли, капрал Блок и сержант Стрэнк — позже были убиты на Иводзиме. Из шестерых, кто первым поднял флаг, трое тоже были убиты, двое ранены. Только лейтенант Шрайер вышел из боя невредимым.
Просто маленький эпизод истории Корпуса… маленький урок жестокой битвы на горе Иводзима, одного из самых кровавых сражений Второй мировой, в котором принимали участие американские морские пехотинцы. Но полковник Рэмси почувствовал что-то вроде суеверной тревоги. Пирамида Ока — крепкий орешек.
Черт возьми! Может быть, эта треклятая пирамида действительно станет вторым Сурибаши? Не только в славе, но и крови.
Что-то изменилось. «Седьмой» по-прежнему двигался вперед, но…
— Контакт! — негромко крикнул один из техников. — Вижу силы противника, они приближаются с севера, востока и юга.
Изображение на мониторе дрогнуло и почти пропало, потом резко замерло. В перекрестье появился силуэт бегущего человека. Многоствольная установка коротко взвыла, и фигурка взорвалась, забрызгав кровью мостовую.
— «Шагателям» Первому, Третьему, Пятому и Шестому, — блокировать силы противника на востоке и юге! Второму, Четвертому и Седьмому… — продолжать движение, направление — север, скорость увеличить вдвое! Пробивайтесь!
Один из техников, молодая женщина, невнятно выругалась, уронила руки на панель и уставилась в погасший экран.
— Второго сбили.
— Благодарю вас, сержант, — сказал Рэмси. — Можете покинуть пост.
— Есть, сэр!
— Шестой встал, полковник! — сообщил другой техник. — У этих ублюдков «гауссовки» со скоростными зарядами!
— Ясно…
— Вам не кажется, что это слишком накладно? — спросил генерал Кинг. — У нас больше нет роботов.
Рэмси оторвался от экрана и покосился в его сторону.
— Это лучше, чем посылать людей на верную смерть, сэр. Я не хочу начинать высадку десанта, пока не увижу, что творится на восточной стороне «Сурибаши».
— Согласен, — неохотно признал Кинг. — И все-таки… черт, летающие зонды обошлись бы куда дешевле.
Рэмси улыбнулся. МЗЭП МП столкнулось с массой технических ограничений, и генерал воспринимал это очень болезненно. Но будь у них в запасе еще несколько «шагателей» с камерами, потери можно было бы сократить.
Вот уже триста лет боевые роботы состояли на вооружении американской армии, но это так и не вышло за рамки эксперимента — хуже того, игры. Главным аргументом был пресловутый человеческий фактор. Только люди могут сознательно жертвовать жизнью, в то время как боевые роботы, даже оснащенные самым передовым искусственным интеллектом, на такое не способны. При этом управляемые мины, бомбы, противоракетные снаряды и даже самолеты активно использовались уже в конце двадцатого века. Их сенсоры были гораздо чувствительнее, чем человеческие органы чувств, и в дыму и неразберихе боя это становилось особенно заметны. Реакция робота была несравненно короче, они не испытывали страха, боли, гнева, им был не страшен травматический шок. Проблема состояла в другом. Страх перед тем, что боевые роботы могут быть похищены противником, обладающим достаточными техническими возможностями, и использованы против тех, кто их создал — вот что заставляло Пентагон то и дело отказываться от разработок в этом направлении. И лишь роботы-часовые, неподвижные, но способные при необходимости открыть огонь, и «шагатели», весьма ограниченные в принятии решений, применялись достаточно широко. И тех, и других можно было лишь с легкой натяжкой назвать «боевыми роботами». «Шагатели», или «охотники за головами», обладали великолепной реакцией, самостоятельно захватывали и удерживали цель… но их предпочитали оснащать телекамерами и дистанционным управлением с обратной связью, которое осуществлялось по сети и исключительно людьми.
Сейчас сеть не действовала. «Шагатели» лишились части своих возможностей и были несколько ограничены в передвижении. Однако, установив посты на южной и северной оконечности восточной стены, ими по-прежнему можно было управлять при помощи передатчиков в зоне прямой радиовидимости. Результат получился вполне удовлетворительным: семь «шагателей» использовали почти восемьдесят процентов своих возможностей.
Маленькая поправка. Шагателей осталось пять.
— «Четвертый», сэр! — воскликнул один из техников. — Объект в зоне видимости!
— Отметьте, майор — бросил Рэмси, не глядя на Ришию Андерсон. — И выведите изображение на главный монитор.
Теперь позиция была более выгодной — «Четвертый» находился дальше по улице Розенталя. Шагатель стоял посредине улицы и чуть развернулся влево, позволяя видеть блестящие белые склоны Пирамиды Ока.
Пирамида выглядела необычно. Ширина каждой грани у основания составляла сто шесть метров и только шестьдесят у вершины. При высоте, сравнимой с самыми маленькими пирамидами Комплекса Гизы, иштарская пирамида казалась не такой приплюснутой. Ступенчатые грани делали ее похожей скорее на храмы майя, чем на усыпальницы египетских фараонов, а четко видимые пять ярусов — на зиккураты древней Месопотамии. Сами ступени, очень широкие, полуметровой высоты, образовывали лестницу, по которой можно было подняться прямо на вершину.
