После потери столицы я поставлю римлян перед выбором: либо сдавать нам власть, либо быть готовыми к тому, что мы её у них отнимем.
— А Рим? — спросил Брана, уже полноценно перешедший под крыло Эйриха.
Зевте, как оказалось, тысячники нужны были лишь для того, чтобы было с кем распить брагу томным вечером у костра, поэтому многие из них перестали видеть перспективу пребывания при первом консуле. Некоторые держались рядом с ним по старой памяти и из уважения, но все видели, что консул давно уже решил для себя, что лучший способ достичь политического и военного успеха — не мешать Эйриху. Был, конечно, риск, что сын провалится, но опыт и история наглядно показывали консулу, что Эйрих не провалился там, где Зевта бы точно провалился…
— Тоже поставлю перед выбором, — пожал плечами Эйрих. — Но к Риму мы пойдём несколько позже. Только после того, как возьмём под полный контроль Сельскую Италию. Равенна, Медиолан, Аквилея, Патавий, Ариминий, Флорентия, Верона, Бриксия — все крупные города этого региона будут взяты и приведены к подчинению Сенату готского народа.
Сельская Италия — это региональная житница, поставляющая часть продовольствия в Пригородную Италию, где холмы и горы сильно мешают заниматься сельским хозяйством. Завладеть даже такими поставками — получить власть над югом Италии. Египет не сможет быстро покрыть недостачу, поэтому запасы провизии в южных городах начнут сокращаться, а Эйрих не будет торопиться с походом на Рим, чтобы продовольственный кризис набрал обороты.
— Просто перечислять эти города долго, а уж брать… — вздохнул Брана. — Надеюсь, что римляне проявят свою натуру и просто сдадутся.
— Вот уж вряд ли, — покачал головой Эйрих. — Мы вынуждены загнать их в безвыходное положение. Им останется либо покориться, либо сдаться, а они очень сильно боятся варваров. Некоторые боятся нас даже сильнее смерти. Сопротивление будет обязательно, но мы его сломим.
— А как ты будешь устанавливать тут власть? — поинтересовался Иоанн Феомах.
Римлянин окончательно присоединился к готскому войску ровно в тот момент, когда ему стало ясно, что дома его никто не ждёт, а с Западной империей точно покончено. Всё время до этого он пребывал в подвешенном и неопределённом состоянии, когда непонятен его статус при готах, неясны дальнейшие перспективы и вообще, никто понятия не имел, зачем он здесь нужен.
Теперь же он официально возглавил отряд добровольцев из пленных комитатских легионеров, пожелавших присоединиться к готскому войску на возмездных условиях. Деньги на их довольствие Сенат выделил, а Эйрих выделил им место в своих подразделениях. Предыдущему их командиру Эйрих не доверял, поэтому его выбор пал на Феомаха, который согласился на должность почти сразу. Теперь у Эйриха есть две центурии комитатов, представляющих собой определённую боевую ценность.
Пусть большая часть из них являются лишь слегка цивилизованными варварами, пожившими среди римлян, но выучка у них приличная и примерно приближается к готским легионерам. Это даже хорошо, что они не натуральные римляне, потому что здесь, на западе, им предстоит биться против римлян.
— У меня есть планы на это, — не стал Эйрих делиться подробностями. — И люди есть, и ресурсы — нам осталось только захватить власть, а с её установлением я разберусь самостоятельно.
— Хорошо, когда есть кто-то, знающий что делать, — усмехнулся Феомах. — Нам будут какие-то задачи?
— Вы пешие, в дозор не особо годитесь, поэтому сидите в лагере наготове, — покачал головой Эйрих. — Ваша работа — воевать, а разведкой займутся другие люди.
— Ладно, — кивнул римлянин. — Эх, не по себе мне от перспективы осады Равенны…
— Саварик, бери Агмунда, две сотни конников, после чего выдвигайся к Аквилее — хочу, чтобы вы изучили там всё досконально, расспросили местных, — перевёл Эйрих взгляд на франка. — Мне нужны точные сведения о расположенных в этом регионе силах римлян. Вряд ли они сумели найти кого-нибудь, но всё же, я хочу знать наверняка. Приступай.
— Сделаю, проконсул, — кивнул Саварик и покинул шатёр. — Агмунд, где тебя Хелла носит⁈
— Остальные — свободны, — произнёс Эйрих. — Виссарион, позови ко мне Татия!
Этот римлянин, долгое время проторчавший в Сирмии, теперь постоянно состоял при готском войске, как всеми уважаемый торговец. И вернулся он из Сирмия не один. Восемь разноплеменных рабынь, преимущественно из германцев, сейчас находятся в отдельном шатре, под присмотром стражи из дев щита. Когда они осядут на постоянном месте, Эйрих собирался закатить очень большой пир, по итогам которого Альвомир в один день станет многоженцем. Так никто не делал, но растягивать этот процесс Эйрих не хотел — уж больно дорого, а этот брак будет лишь формальным закреплением уже фактически состоявшегося положения вещей, ведь жёны будут из рабынь, что получат относительную свободу.
Сам Альвомир где-то пропадает целыми днями — вероятно, наслаждается последними деньками холостяцкой жизни…
— Звал? — вошёл в шатёр Татий.
— Звал, — кивнул Эйрих, после чего указал на стул. — Садись.
Римлянин, ныне одетый в расшитую серебром белую тунику и выбеленные кожаные штаны, со скрипом кожи сел на стул и уставился на Эйриха. Судя по серебряным кольцам на руках и серебряной же цепи на шее, в ходе торговых сделок он себя сильно не обижал, накапливая какое-то состояние на дальнейшую жизнь.
Кузнецы до сих пор не исчерпали запасы свиного железа, закупленного Татием со всех окрестных провинций. До исхода не успели, а сейчас крицы едут в многочисленных телегах, вслед за народом. Как только они осядут в постоянном месте, вновь начнётся переделка свиного железа в железо, а затем в сталь, после чего в казну вновь начнут поступать кольчуги, шлемы, мечи, топоры и копья.
— Что скажешь касательно статуса нашей задумки? — поинтересовался Эйрих.
— Люди готовы, я сам готов, поэтому можно сказать, что мы ждём твоего решения, — пожал плечами Татий. — Товары для торговли готовы, янтаря возьмём много, нефрита тоже взяли, хоть я и не понимаю, зачем везти в такую даль какой-то сорный камень…
Римляне не знали и знать не могли, насколько ценным китайцы считают нефрит. В самом Китае месторождений нефрита практически нет, они всё время получали его от предприимчивых степняков, что живут на границе степи, в горах. Эйрих знал из прошлой жизни, что нефрит китайцы ценят дороже золота, потому что он символизирует у них жизнь и здоровье — они изготавливают из него обереги и эликсиры, укрепляющие здоровье человека.
«Как бы ни любил ты золото, а здоровье дороже», — глубокомысленно подумал Эйрих.
Ни римляне, ни окрестные племена, к нефриту особого почтения не имеют, просто камень, да, можно сделать несколько не особо дорогих поделок, но и только. А китайцы, Эйрих в этом не сомневался, будут готовы заплатить неплохие деньги даже за унции этого камня. Лучше, конечно, везти крупные куски, они идут намного дороже, но утверждение, что китайцы выкупят весь привезённый нефрит, даже не подлежало обсуждению.
— Они купят его, даже не сомневайся, — усмехнулся Эйрих. — И янтарь купят, и нефрит. Но медные монеты с дырками в плату не бери, они у нас ничего не стоят. Только серебро и золото — вот что ценится и у нас, и у них. Но и это не основная твоя задача. Твоя основная задача — получить… что?
— «Жи» или «ши», — ответил Татий. — Сересский папирус.
— Да, сересский папирус, — кивнул Эйрих. — Только ради секрета этого папируса я тебя и отправляю. Без него можешь не возвращаться. Но если вернёшься и сможешь наладить у нас его производство — я тебя озолочу. Очень надолго забудешь такие слова как «нет денег», «мало денег», и «денег не хватает».
— Понимаю, — улыбнулся римлянин. — Дорогу я уже знаю, поэтому отправлюсь по твоему приказу.
— Месяц на подготовку, а потом выходишь, — ответил Эйрих. — Я рассчитываю на тебя.
— Я тебя не подведу, — усмехнулся Татий. — Если не сдохну по дороге.
— Постарайся не сдохнуть, — сказал на это Эйрих. — Начинай подготовку незамедлительно.
Татий ушёл, а Эйрих опять остался в шатре один. Виссарион сидит в соседнем шатре, работает с документацией, в чём ему помогают Хрисанф и престарелый Ликург. Последний первую половину дня тратит на обучение Видимира, Валамира, Афанарика и Эрелиевы с Мунто, а остальное время участвует в готском документообороте, на добровольных началах. Так как Эйрих платит ему хорошие деньги за его работу, хоть и не обязан ничего платить рабу, Ликург чувствует себя обязанным делать что-то ещё. Кто-то другой бы удовлетворился непыльной и хорошо оплачиваемой работёнкой,
