но не этот старый грек-философ.
— Эйрих, забыл кое-что, — заглянул в шатёр Саварик. — Давно хотел поговорить, но случая не представлялось.
— Заходи и садись, — разрешил ему Эйрих.
Франк уселся за стол и невольно загляделся на кипы пергаментов, уже плотно ассоциирующихся у всех воинов готов с золотом, которое за них платят Эйрих и Сенат.
— Мы тут с соратниками подумали, — заговорил Саварик. — Надо привлечь больше воинов из наших. Как смотришь на то, чтобы кое-кто съездил за Альпы, к сородичам, чтобы набрать там много добровольцев, дабы они присоединились к твоему войску?
— А кто-то присоединится? — с сомнением спросил Эйрих.
— Если дашь денег на щедрые дары и демонстрацию успеха, то присоединится много кто, — ответил франк. — Хлодион, мой хороший друг, имеет существенный вес в нашем племени, если уговорю его, то ты можешь рассчитывать на большое количество воинов. Он и сам любитель поучаствовать в хороших битвах, правда, есть риск, что отец его не отпустит.
— Тот ли это Хлодион, что сын Фарамонда? — проявил Эйрих осведомлённость.
— Он самый, — кивнул Саварик. — Мы росли вместе, я точно знаю, что Хлодиона пророчат в короли франков, но это будет очень нескоро, потому что сам знаешь, сколько всего нужно преодолеть, чтобы объединить племя под единой властью.
— Знаю, — кивнул Эйрих. — Хорошо, я выдвину инициативу перед Сенатом, если старики решат, что это того стоит, то будут тебе золото и дары. Но лучше сделать так, чтобы твои сородичи присоединялись к нам вместе с семьями — обещаю им правду и справедливость, а также принятие, как сородичей. Старейшинам, приведшим к нам род, гарантирую место в Сенате.
— Наверное, будут и такие, — пожал плечами Саварик. — Но я бы рассчитывал на небольшое войско, что будет сражаться за тебя ради славы и богатств.
Эйрих уже задумывался о наёмниках. Идея легка в реализации, проста и очевидна, но неприятна. Римляне тоже сильно полагались на наёмников — к чему их это привело? Войско должно быть своё и только своё, так дешевле и надёжнее. Потому Эйрих никогда не выдвигал никаких инициатив, содержащих в себе наём продажных мечей.
«Да и какой смысл умирать ради денег? Покойнику заработанные деньги даже в могилу не положат», — подумал он. — «Глупость и чрезмерная вера в свою удачу».
— Тогда я буду ждать, — произнёс Саварик.
— На днях будет ответ, если сенаторы не затянут, — пообещал Эйрих.
Подключать свои полномочия проконсула ради этого дела он не хотел, потому что если дары будут переданы, а никто не придёт или придёт, но малым числом, то это будет его личный провал. Полномочий у него много, власть над народом огромна, но на него очень внимательно смотрят — он чувствовал это кожей. Если он провалится — не простят и не забудут. Нельзя ошибаться.
/20 марта 410 года нашей эры, Западная Римская империя, Равенна/
— Почему⁈ — с отчаянием выкрикнул Флавий Гонорий. — Где мои легионы⁈ За что мы платим им безумные суммы денег на содержание⁈
— Доминус, мы прилагаем все наши усилия, чтобы перебросить в Италию хоть кого-то… — заговорил магистр конницы Гауденций.
Флавий Аэций, недавно назначенный консулом, молчал с каменным лицом.
Он знал истинную причину того, почему у них сейчас нет никаких легионов, и всё катится в пропасть.
Главная причина — слова о том, что кто-то якобы платит безумные суммы на содержание легионов, не соответствуют действительности. Император Флавий Гонорий, после того, как Стилихон был убит по его приказу, решил «оптимизировать» затраты и переложил бремя содержания легионов в провинциях на плечи наместников.
На самом деле, это действия магистра оффиций Олимпия, но без санкции императора это бы не прошло, поэтому вина лежит и на Флавии Гонории.
Из чьего кармана поступает жалование легионеров, тот и есть повелитель легиона. Эта истина была верна ещё во времена поздней республики, когда легаты покупали верность своих легионов за счёт личных средств.
«Тогда императором мог стать каждый», — подумал Флавий Аэций. — «Как и сейчас».
С Иберией у него почти ничего не получилось. Лишь два легиона лимитанов перешли под его командование, дошли до Италии, после чего их буквально уничтожили многочисленные полномочные вельможи, разобрав по гарнизонам городов — это тоже был приказ Флавия Гонория, нашёптанный Олимпием.
Все боялись, что Аларих вернётся, но он не вернулся, сгинув во Фракии, при посильном участии восточного консула, но руками остготов. Облегчение сменилось новой бедой. Беду эту звали претором Эйрихом Ларгом, по слухам, уже назначенным проконсулом. Он собрал остатки визиготов, присоединил их к своему войску, разбил гуннов, пытавшихся вероломно убить его, после чего пошёл в Италию. И он уже здесь.
«Ганнибал у ворот…» — подумал Флавий Аэций с горькой усмешкой.
— Чему ты улыбаешься⁈ — возмутился император.
— Ганнибал у ворот, — озвучил свою мысль тот.
Слова эти не на шутку напугали Флавия Гонория, который нервно сжал подлокотники трона и побледнел.
— Как же нам быть⁈ — истерически воскликнул он. — Что же делать⁈ Равенна, если верить твоим же словам, не станет для него серьёзной преградой! Я в опасности! Что же делать⁈
Приступ императорской паники, уже третий за сегодня, присутствующие перенесли спокойно. Гонорий всерьёз рассчитывал пережить нашествие варваров за крепкими стенами, но куриоси донесли сведения, что у готов откуда-то появились мощные осадные машины, способные метать камни чуть ли не дальше, чем римские онагры.
Долго осаждать Равенну не сможет ни одна армия, потому что местность вокруг неё крайне болотистая и осаждающее войско истощится гораздо раньше, чем закончатся припасы в городе. Учитывая, что порт варвары перекрыть не способны, припасы вообще не закончатся, поэтому любая осада обречена на провал. Но не с осадными машинами, способными сделать достаточное количество проломов в стенах…
Император Флавий Гонорий прав — он в опасности. Они все в опасности.
— Я предлагаю сделать решительный шаг, — предложил Флавий Аэций.
— И какой же? — с надеждой спросил император.
— Нужно уходить в Иберию или в Африку, — предложил новоиспечённый консул. — Лучше в Африку, в Карфаген.
— Почему лучше в Африку? — не понял Гонорий.
— Флот у готов появится очень нескоро, а вот в Иберию они могут прийти, — вздохнул консул.
— Предлагаешь сдать им Италию? Равенну? — неодобрительно спросил его отец.
— У тебя есть пять-шесть комитатских легионов, о которых я не знаю? — озлобленно спросил Аэций. — Она уже сдана им! Вопрос времени, когда они окажутся у ворот Равенны.
— А если они пришли просто пограбить, как Аларих? — посетила Гонория обнадёживающая мысль.
— Куриоси докладывают, что остготы говорят о захвате и заселении Италии уже второй десяток лет… — покачал головой консул. — Они хотят убраться подальше от гуннов, которые только и видят, как вернуть готов под свою власть. У нас есть крепкие города, неприступные для кочевников, у нас, по их мнению, плодородные земли, способные прокормить их, а ещё Италию, по их мнению, легче оборонять. Они настроены решительно и договориться с ними не выйдет.
— А если я сдам им Иберию? — начал искать лёгкие пути император Флавий Гонорий. — Тамошние наместники потеряли моё доверие, прислали жалких лимитанов, вместо комитатских легионов! Пусть горят!
— Думаю, нам не удастся договориться с готами, — покачал головой консул. — Я слышал, что гот Эйрих грезит Римом и республикой. Их Сенат — суть воссозданный Римский Сенат периода республики, а не то, что заседает сейчас в Риме… Думаю, мы для них безусловный враг, которого надо уничтожить. И если ты не хочешь себе погибели, то тебе нужно бороться, доминус.
— Бороться⁈ Отступая в Африку⁈ — проревел император. — Ты неправильно понимаешь слово «борьба»! Гауденций, что он несёт⁈
— Мой сын… — заговорил магистр конницы.
— Если нас возьмут в осаду, то ни о какой борьбе не может идти и речи, — перебил своего отца Аэций. — Стратегическая наука учит нас, что иногда нужно отступить, накопить силы и ударить в подходящий момент. Из Африки можно восстановить контроль над Западными островами, Египтом и Иберией, после чего собрать легионы, убедиться в их верности, а затем и отвоевать Италию обратно.
— Я сомневаюсь, что это… — вступил в разговор Олимпий.
— Заткнись, сука! — яростно прервал его Флавий Гонорий.
Гауденций, по наущению Аэция, поделился с императором своими мыслями касательно гибели Стилихона, в контексте того, что Гонорий был неверно проинформирован окружением, что привело к фатальным последствиям. Виновный был найден очень быстро, правда, приговор ему ещё не вынесен, ведь вина не озвучена…
«Недолго ему
