знали о нем. Тогда от них следовало избавиться. И это вряд ли могло быть в интересах Сталина и Ворошилова: ведь им было бы очень важно и полезно допросить, а не уничтожать подобных свидетелей. А вот Ягода, к примеру, был бы кровно заинтересован в устранении ненадежных участников заговора или тех, кто знал о нем и отказался в нем участвовать. Ведь успешный военный переворот, как он ясно понимал, должен спасти его жизнь. А о том, что она в опасности, Ягода понимал уже достаточно давно.
Но все это остается в области предположений и домыслов. «Клубок» слишком сложно запутан, в нем переплетается много нитей. Не всегда можно отличить подлинные, «естественные» нити от искусственно «приплетенных» (вольно и невольно) теми, кто проводил расследование. Ведь тот же Ягода мог, заметая следы реального заговора, направлять следствие на ложные пути.
«Для осуществления этого переворота нужны будут все средства: и вооруженное выступление, и провокация, и даже яды, – говорил Ягода Буланову. – Иногда бывают моменты, когда нужно действовать медленно и чрезвычайно осторожно, а бывают моменты, когда нужно действовать и быстро и внезапно» (М. Сейерс и А. Кан. Тайная война против Советской России. М., 1947).
Как мы знаем, Ягода старался действовать разнообразно и вдобавок готовил как пути к отступлению, так и материалы на тот случай, если покушение на Сталина удастся. Можно только удивляться, что при всем этом ему, ловкому и предусмотрительному злоумышленнику и провокатору, не удалось осуществить свои замыслы и спасти свою шкуру.
Можно возразить: да не было у Ягоды никаких особых злодейских замыслов, ему их приписали, а он наговорил на себя и на других напраслину.
Оказывается, даже у этого беспринципного деятеля был свой «кодекс чести». Когда на суде его объявили иностранным шпионом и организатором убийства Кирова, Ягода отверг эти обвинения (хотя прекрасно знал, что и без того его приговорят к высшей мере):
«Нет, в этом я не признаю себя виновным. Если бы я был шпионом, то, уверяю вас, что десятки государств вынуждены были бы распустить свои разведки…
Неверно не только то, что я являюсь организатором, но неверно и то, что я являюсь соучастником убийства Кирова».
(Отметим, что если верить этим словам, сказанным незадолго до смерти, то надо бы вновь обдумать версии убийства Кирова.)
Глава 5
Пейзаж перед битвой
Если завтра война, если завтра в поход,
Если черная сила нагрянет,
Как один человек весь советский народ
За свободную родину встанет.
На воде, в небесах и на суше
Наш напев и могуч, и суров:
Если завтра война, если завтра в поход,
Будь сегодня к походу готов.
Довоенная песня
«Роковой» 1937-й
Этот год стал за последние два десятилетия нарицательным. Официальная пропаганда у нас и за рубежом преподносит его как апогей кровавого сталинского террора, обрушившегося на советский народ.
Ложь чаще всего правдоподобнее правды. Лжецы имеют возможность выстраивать упрощенные версии, предельно приспособленные к восприятию обывателем. Подбираются нужные факты, замалчиваются противоречия, упрощаются схемы. Эти операции в наше время проводятся без особых трудов благодаря существованию специальных психотехнологий, помогающих наиболее эффективно обрабатывать массовое сознание.
Поиски правды-истины трудны. Они требуют напряженного внимания, отрешения от субъективных мнений и личных пристрастий, осмысления всего комплекса фактов (обычно – противоречивых), логического анализа, умения мыслить самостоятельно.
Пора всерьез подумать: а чем же таким ужасным для СССР отмечен 1937 год? Или он был страшен для врагов Сталина, СССР, советского народа? Для кого этот год был роковым?
В народной памяти ничего кошмарного и рокового не было связано с 1937 годом. Напротив, вся вторая половина 30-х годов для советского народа (исключая руководящие круги) представлялась временем больших успехов, улучшения жизненного уровня, веры в лучшее будущее.
Показательно, что в проникнутой антисоветским духом «Хронике человечества» Бодо Харенберга (1996) события в СССР 1937 года описаны так:
«В Москве состоялся второй процесс по делу «параллельного антисоветского троцкистского центра». На основании сфабрикованного обвинения в организации саботажа и диверсий 13 обвиняемых (из 17) приговорены к смертной казни…
Начала работу первая советская дрейфующая исследовательская станция Северный полюс…
Опубликовано сообщение о вынесении смертного приговора маршалу Советского Союза М.Н. Тухачевскому и группе других военачальников, обвиненных в шпионаже и предательстве…
Советские летчики совершили беспересадочные перелеты из Москвы в США…
Открыт судоходный канал Москва – Волга, построенный в основном заключенными…
Состоялись выборы в Верховный Совет СССР».
Кстати, характерная метаморфоза произошла с представлениями о строительстве чрезвычайно важного для столицы и всей страны канала Москва – Волга. Этому достижению была посвящена прекрасная комедия «Волга-Волга». Среди строителей канала было много заключенных, преимущественно уголовников. В те годы с ними встречались писатели (в их числе – М. Горький) и журналисты, да и сами заключенные писали о том, что они рады предоставленной возможности трудиться.
Кому-то такие слова покажутся лживыми. Но и позже, уже после смерти Сталина и «развенчании» культа его личности, не было никаких серьезных свидетельств очевидцев и участников стройки, жаловавшихся на каторжный труд. И понятно: неужели лучше гнить в тюремных камерах, чем трудиться? Только ворам в законе это было делом, недостойным настоящего «урки».
Мне, Р. Баландину, довелось встречаться с двумя замечательными людьми, трудившимися тогда на канале: другом В.И. Вернадского, геологом и географом, профессором Ленинградского университета Б.Л. Личковым и академиком Белорусской АН Г.И. Гарецким. Они были осуждены как националисты (русский и белорусский). Ни о каких ужасах того времени они мне в доверительных беседах не говорили. Это, конечно, частность, но показательная. Обширная переписка Личкова с Вернадским (у меня хранятся две толстенные папки) доказывает, что у политического заключенного условия жизни и работы были совсем не каторжные. Это конечно же не оправдывает тех, кто осуждал невиновных. Но значительная часть таких карателей, кто осуществлял репрессии против русских интеллигентов и лояльных к советской власти царских офицеров, была репрессирована именно в 1937 и 1938 годах (а с ними и многие доносчики).
Вот что записал в своем дневнике 7 июля 1937 года великий русский ученый-мыслитель В.И. Вернадский: «Вчера впервые более точные сведения, которым можно верить, о закрытом заседании судебного процесса (по делу Тухачевского. – Авт.)…
Ягода входил в заговорщический центр и принимал меры, создавая ложные судебные процессы и губил людей, чтобы охранить центр: «Тухачевский – Гамарник – Ягода»… Среди интеллигенции ясно слышится и распространено убеждение, что политика Сталина – Молотова – русская и нужна для государства.
