ней на колени, нежно оглаживая огромный животище. Дитя внутри обрадовалось такому вниманию, лягнуло отца в качестве приветствия и успокоилось.
В это время из-под секретера выполз государь наш батюшка Павел I. Видимо, он тоже почувствовал, что данное место не совсем подходит ему по статусу. Приняв вполне пристойный вид, одёрнув сюртук и пригладив волосы, он с достоинством заявил бабе, стоявшей всё ещё с выпученными глазами:
- Афанасий - великий инженер. Он сейчас сделал огромное открытие, которое стоит дорогого. Он изобрёл паровую машину! Да теперь ты, Ефросинья, не на таких скатертях обедать будешь - на шёлковых! И одеваться будешь как барыня. А жить станешь в каменном доме в самой Москве!
- Да??? В Москве? - Фрося погладила по голове своего супруга, всё ещё стоявшего перед ней на коленях. - Ну тады ланно. Давай в Москве. Хотя бы на недельку. А то маленькому мому свежий воздух нужон будеть. Погостим - и домой. Скатертю мине шёлкову отдашь и ланна.
Фрося неловко повернулась, оттолкнула от себя Афоню, который откатился от её движения колобком и, успокоенная и довольная, потопала домой, бросив скатерть с чертежами на ковёр.
Ч. 2. Гл. 9. Встреча с шайкой Одноглазого
Детали для машины на паровом двигателе были заказаны на железоделательном заводе. Заодно там же отливались для нас детали мясорубки, стиральной машины, косилки, сеялки. Время, проведённое в пути в Рим, Афоня использовал с пользой. Между тем наступило первое сентября. В посёлке намечался большой праздник - открытие бесплатной школы для крестьян и приютских.
Всем детям школьного возраста я заранее выдал форменную одежду. Было решено моими дизайнерами - Мариной и Глафирой, что никаких коричневых платьев с фартучками, как у горничных, быть не должно. Девчата разработали свой уникальный стиль. Чем-то он напоминал русский народный наряд - это были красные холщёвые сарафаны и ситцевые блузки с рукавами. Причём рубашки могли быть любой расцветки. Платков, под которые прятали бы волосы, не предусматривалось. Да и длина волос у девочек могла быть любой.
Мальчикам полагалось надевать холщёвые же штаны свободного кроя и рубахи-косоворотки. По поводу лаптей я распорядился ещё раньше. Помня, как неудобно было ходить в них, я открыл в посёлке сапожную мастерскую, где несколько сапожников (специально посылал их на учёбу в город) нашили для всех крестьян удобные туфли и сапожки из свиной кожи, обработанной специальным образом. Шкура мулов тоже подходила для этих целей.
Надо сказать, деньги у меня уже водились, поэтому такая небольшая благотворительность вовсе не была мне в тягость. Хороший доход шёл от писательской деятельности, девочки тоже зарабатывали в журнале. Печатные машинки, пусть и не так быстро, как нам того хотелось, но распространялись. Основную прибыль давал фарфоровый завод. Наши изделия шли на экспорт просто на ура - какой вам там саксонский фарфор, мы перебили весь рынок посуды! Птицефабрика пока ещё не работала в полную меру, поскольку вывод цыплят проводился только пробно - никто же не будет массово выводить птицу осенью. Но с весны, я думаю, дело пойдёт успешнее.
Итак, первого сентября я собрал народ вокруг своего дома и произнёс речь. Объяснил, что обучаться в школе должны все дети, взрослые же могут тоже приходить вечерами, но по желанию. Каждый день детям после второго урока полагается кружка киселя и кусок хлеба. Это нововведение было воспринято на ура. Всё-таки не все семьи жили уже зажиточно, и возможность немного сэкономить на еде обрадовало практически всех. По окончании школы я пообещал всех "образованных", т е. закончивших обучение с удовлетворительными показателями, трудоустроить, то есть предоставить место работы, где молодые люди смогут получать регулярно зарплату. Это тоже обрадовало большинство. В общем, народ остался доволен.
После вступительного слова в Тукшумской школе был дан первый звонок. Тут я не мудрствовал: традиционно маленькая девочка, сидя на плече у своего отца (вот не позволили местные сажать девочку на плечи парню из чужой семьи) побренчала колокольчиком с красным бантом, потом нарядные учительницы отвели детей в классы. Попробуем сначала здесь наладить обучение. Если всё пойдёт нормально, будем решать, как поступить с детьми из других деревень: возить их сюда или там организовать обучение на местах.
К середине сентября машина на паровом ходу была сконструирована. Первый вагон был двигательный, а второй - пассажирский. Но, в отличие от тех машин, которые были изобретены позднее (теперь уже не будут, поскольку я всех их опередил), наши больше напоминали поезд, поскольку имели потолок и стены.
В качестве охраны царской персоны (ну и меня заодно) были взяты четверо самых ловких и смелых из дружины. Их, ясное дело, вооружили револьверами из государевых запасов. Набрали с собой еды на первые пару дней, поскольку планировали делать остановки в городах и пополнять запасы в пути. мясорубки и стиральные машины мы тоже захватили для демонстрации потенциальным покупателям. Девочки написали в журнал рекламные статьи о том, какие замечательные блюда и быстро можно готовить с помощью этих чудо-машинок. И про стирку без труда тоже написали. Здорово получилось.
Я договорился с Павлом, что по прибытию во дворец он первым делом издаст указ о введении патентов на изобретения. Он предложил назвать их привилегиями (как, собственно, в нормальной, а не альтернативной истории и было чуть позднее), но я настоял именно на патенте. Почему-то слово "привилегия" ассоциируется у меня с другими действиями. И первым делом мы хотели изготовить патенты на паровую машину, печатную, косилку, сеялку, мясорубку и стиральную машину. Теперь мы с Афоней будем получать деньги регулярно в любом случае, поскольку открытия уже совершены.
И вот, мы собрались и выехали. Сначала добирались по дороге до посёлка Золотой - около него были повороты в Суринск и на Новодевичье. Мы решили, что в Новодевичьи переправимся через Волгу на пароме и доберёмся до Самары, так было короче, нежели плюхать через Сызрань. Повернули. Места здесь красивые: луга, перемежающиеся с лесами, поросшие кустарником и сосёнками холмы, овраги-цибатки, разрезающие взгорки, словно белый батон из моего детства... Тишина, которую нарушает лишь пыхтение паровой машины да стук колёс по просёлочной дороге.
Но вдруг на одном самом крупном холме я заметил движение... Словно кто-то махнул на самом верху красным платком! Может быть, это была птица? Но я не помню, чтобы в этих местах водились такие крупные птицы. Да и то
