принимать ещё и не такие меры. Я лично сделаю всё возможное, чтобы сохранить Павлу жизнь, хотя бы мне и пришлось для этого перессорить государя со всеми его родственниками.
Войдя в покои, Мария Фёдоровна быстрым взором окинула комнату и скривилась: она увидела, что супруг не один в кабинете, а кроме меня там ещё присутствуют четверо вооружённых дружинников. Присев перед государём в реверансе, царица приблизилась, приложилась губами к императорской ручке, а затем чмокнула батюшку-царя в лобешник. Явно этот поцелуй был спланирован заранее - обычно в лоб чмокают мёртвых. Но поскольку планы матушки вместе с сыночками провалились, Мария-София Доротея просто не успела перестроиться.
- Как попутешествовали, драгоценнейший супруг? - проворковала царица.
- Замечательно, Марусенька! - улыбнулся император. - Сделал всё, что запланировал. Так что теперь обе церкви - Римская и наша - слились в одну, а мощь России тем самым увеличилась, как и её власть в мире.
Не знаю, заметил ли это царь, но мне сразу бросилось в глаза: царицу как будто покорёжило от этих слов. Но она сумела сохранить лицо и побороть гримасу отвращения и отчаяния. Ну что ж, дорогая, как бы вы вместе с царственными отпрысками ни старались, не получится у вас занять трон, уж мы об этом позаботимся!
Вторым на аудиенцию к императору был приглашён старший сын Александр. Он, по всей видимости, уже мнил себя государём, поэтому вся гамма чувств отразилась на его самовлюблённом личике. Бабушка царевича Екатерина II успела внушить ему, насколько он гениальный и непревзойдённый политик, почти пообещала его высочеству трон. Однако первый раунд битвы царевич явно проиграл, хотя сдаваться не хотел.
После церемонии, предполагавшей изображение радости встречи любящих отца и сына, Александр предложил батюшке отметить его приезд бокальчиком вина. Тут же появилась какая-то Манька или Танька с подносом, на котором стоял графинчик и рюмки. Царевич собственноручно налил в рюмочки винца, потом подошёл к окну:
- Народ-то как рад твоему приезду, батюшка! - ляпнул невпопад, будто бы не знал, что кортеж (читай - короб с царём) был обстрелян "радостными подданными" по его же личному приказу.
- Да видел уже, сын мой любезный, - насмешливо ответил Павел, взяв в руку вторую рюмку, но не спеша её пригублять.
Этот момент мы с Павлом тоже уже обговорили заранее. Рюмку, предназначенную царю, могли заранее обработать ядом. Да уж, тяжела шапка Мономаха, то бишь царская корона! Павел, неловко повернувшись, выронил рюмку на пол и она тут же рассыпалась мелкими осколками. Выскочившая откуда-то из-за шторы Танька-Манька тут же собрала веником осколки и вынесла.
Лицо Александра снова слегка скривилось. И вторая попытка, увы, провалилась. Ну, ещё не вечер, у тебя же, царевич, есть ещё в рукаве козыри? Ночью ты запланировал ещё одно нападение, не так ли? Только вот кукиш тебе с маслом, драгоценнейший! Мы и к этому подготовились, хотя тебя вот, извини, в курс заранее не ввели.
Затем к батюшке явились младшие сыновья. Это были пятилетний Константин, который в нашей истории короновался после Александра, но тут же отрёкся от престола, девятый отпрыск Николай I - тот самый, который короновался после Александра и которому на данный момент было только четыре года. Младшему сыну и последнему ребёнку Михаилу было всего два года, и его принесла на руках кормилица.
Они, по-видимому, не участвовали в заговоре, поэтому были довольно искренними и радость свою выражали достаточно бурно. Павел I раздарил сыновьям сувениры, вывезенные из моего поместья: глиняные свистки-птички, деревянные механические игрушки: медведь с мужиком около наковальни, карета в барином с запряжённой в неё лошадью, медвежий ансамбль, где один играет на балалайке, а другой стучит в барабан, и другие интересные вещицы. Мальчишки были подаркам чрезвычайно рады, раньше они такого не видели, как ни странно.
Затем явились дочки Александра: Елена, Мария, Екатерина, Ольга и Анна. Их отец тоже одарил глиняными и деревянными игрушками. Особенно понравились девочкам куклы с фарфоровыми личиками и ручками, которые Марина сама изготовила специально для царевен. Наряды они с Глафирой сшили удивительные, украсили платья мелкими драгоценными камнями, навесили на шеи им бусики и даже умудрились соорудить красивые фенечки и браслеты.
Ужинать к столу мы не вышли - Павел сослался на усталость. Еду принесли прямо в покои. Но ужинать принесённым я императору не позволил. Ели свои бутерброды и запечённую курицу, которую купили на базаре. Даже чай пить не стали. И, как оказалось, были правы: кусочек со стола, присланного царю на ужин, был скормлен домашней болонке, которая тут же у нас на глазах и окочурилась.
- Вот ведь окаянные, низкодушные людишки! - возмутился Павел Петрович, скрипя зубами. - Это надо же! Сам воспитал себе на погибель подлецов, пригрел на груди змеюк подколодных!
Он не сомневался, что его супруга приложила руку ко всему этому безобразию. Но, как говорится, не пойман - не вор. Ночью мы сообразили в постели государя куклу из одеял и подушек, выставили охрану по углам, тщательно замаскировав дружинников. Сами же тайным ходом - у царя хватило ума иметь такой, о котором он даже супруге своей не говорил - перебрались в другое помещение.
И опять мы оказались правы. В полночь в комнату государя поскреблись. Подготовленные к такому варианту дружинники отворили тихонько дверь. Внутрь проскользнула царица. Молча на цыпочках она пробралась к кровати императора, но не стала залезать в его постель, а выхватила кинжал и ударила им куклу.
В этот момент дружинники и схватили её под белы рученьки. Тут появились по знаку мы с батюшкой. Косматая Мария Фёдоровна плевалась злыми слюнями, махала головой и изрыгала такие фразы, от которых мороз шёл по коже. Да уж, любящая жёнушка, ничего не скажешь... Даже на убийство решилась ради своего сыночка бестолкового. Царь повелел до утра царицу посадить в карцер, а к себе вызвать царевича Александра.
Тот был явно потрясён случившимся. Но, скорее, не тем, что мать решилась на преступление ради него, а тем, что его отец после стольких попыток покушения на его особу, всё ещё оказался жив. Павел потребовал от Александра признаний, пообещав, что за честность гарантирует оставить его в живых. Недалёкий умом и не обладающий материнской смелостью "сынок" признался, за что его тут же отправили в карцер к матери. Утром Павел решил обоих отправить в монастыри, и, чтобы не поднимать в стране лишних волнений, сделать это без огласки.
Только теперь у Павла окончательно открылись глаза по поводу своих близких. Но
