В докладе Сокольникова[621] наибольшее внимание уделялось вопросу о военспецах. Докладчик заявил, что вопрос этот, по которому «было пролито немало чернил», устарел, так как даже бывшие противники их использования отказались от негативного к ним отношения. Проблема эта была проверена на опыте. «Выяснилось, что там, где военные специалисты были привлечены, где была проведена реорганизация партизанской армии в армию регулярную, там была достигнута устойчивость фронта, там был достигнут военный успех. И наоборот, там, где военные специалисты не нашли себе применения, где присланных из центра военных специалистов отсылали обратно или сажали на баржу, как это было в Кавказской армии, там мы пришли к полному разложению и исчезновению своих армий, там их нет, они разложились на наших глазах, не вынеся первого серьезного напора со стороны врага». Сокольников, таким образом, а через него Троцкий, бросал камень в огород Сталина, ибо именно по его приказу в Царицыне была осуществлена расправа с военными специалистами, посаженными на баржу и утопленными в Волге.
Вместе с тем Сокольников подчеркивал, что в армии есть тенденция «партийных синдикалистов» к расширению полномочий парторганизаций, а это является той же партизанщиной, с которой докладчик призывал вести борьбу. Обрушивался он на военную оппозицию за ее выступления против использования бывших офицеров и сравнивая их с требованиями левых коммунистов не привлекать инженеров на фабрики и заводы. Докладчик объяснял, что партия выступала за выборность командного состава, когда восстанавливала солдат против офицеров, служивших реакционным режимам, а на данном этапе отказывать пролетарской диктатуре в праве назначать командный состав армии — значит, выражать недоверие советской власти.
Двадцатого марта во второй половине дня начались заседания секций съезда, в том числе военной, которые продолжились на следующий день. В протоколы, предназначенные для печати, прения в военной секции не вошли. Иначе говоря, предложение Самойловой-Землячки было принято, хотя как, при каких обстоятельствах, неизвестно. Протоколы военной секции и закрытого заседания 21 марта пролежали в секретном архивном деле 70 лет и были опубликованы только в 1989 году.[622]
Они дают выразительную картину положения в Красной армии, свидетельствуют о бюрократизме, беззаконии, которые творили командиры и комиссары, о нежелании крестьян, мобилизованных в армию, воевать, и насилиях, чинимых над ними, о расправах частей Красной армии, прежде всего полупартизанских формирований, над мирным населением.
В выступлениях представителей военной оппозиции не было единства. Отдельные высшие партийные деятели, прежде всего Сталин, выступая с критикой оппозиционеров, исподтишка их поддерживали, натравляли на Троцкого. В его лице резко критиковались недостатки в работе центральных военных учреждений, пытавшихся, по мнению ряда выступавших, свести на нет роль парторганизаций и комиссаров.
Действительно, Троцкий своим курсом на широкое использование военспецов восстановил против себя многих коммунистов — военных работников, которые видели в политике наркомвоенмора покушение на партийную монополию. Особое возмущение вызвало неосторожное заявление Сокольникова, сравнившего претензии коммунистов на Красную армию с претензиями телеграфистов на телеграф, а железнодорожников — на железные дороги. В условиях коммунистической монополии на власть это было необдуманное сравнение, скорее всего вырвавшееся в пылу полемики. Вынужденные самим ходом событий согласиться с курсом Троцкого на использование старых специалистов, участники военной оппозиции сосредоточили пафос критики не на самом этом факте, а на требовании расширения прав комиссаров и партийных ячеек в воинских частях, ведя линию на подрыв принципа единоначалия. Особенно усердствовал Ворошилов, которого присутствовавшие воспринимали как креатуру Сталина. Не называя Троцкого по имени, он повторял анонимные обвинения (хотя понятен был их личностный адрес), подытоживая их словами, что «официальные руководители военного ведомства» считают, будто «коммунисты — это такой элемент, который нужно особенно контролировать, инспектировать через посредство военспецов, белогвардейцев».[623]
Разумеется, Троцкий стоял на иной позиции, будучи одним из ярых партийных фундаменталистов, но он действительно стремился не допустить военного двоевластия. В предоставлении широких полномочий опытным офицерам и генералам, находившимся под реальным прессом власти высшего госаппарата с его машиной репрессий, а не под полуфиктивным контролем партийных армейских ячеек и полуграмотных комиссаров, он видел надежный путь добиться победы над противниками.
Особого внимания заслуживают речи Ленина и Сталина — не в силу их равновеликого влияния, а из-за особенностей взглядов и поведения каждого перед съездом.
На закрытом заседании после прений в военной секции выступил Ленин. Он отвел ут верждение военной оппозиции, будто ЦК считает, что в военной области все обстоит благополучно, но заявил, что за тезисами оппозиции скрывается большая опасность. Ленин говорил о необходимости использовать знания и опыт военспецов, осудил действия Сталина в Царицыне, в частности расстрелы офицеров, отверг его утверждение, будто «политика ЦК не проводится в военном ведомстве», выразил возмущение Ворошиловым и в его лице всеми теми, кто покровительствовал партизанщине.[624]
Встав по основному вопросу военного строительства на позицию Троцкого, Ленин как опытный политик отдал дань и противоположному лагерю, но так, чтобы формальный поклон был использован с той же целью. Объявляя о значении воинских уставов, введения твердой и «сознательной» дисциплины, Ленин утверждал, что борьба за ее укрепление является одной из главных задач комиссаров и парторганизаций, подчеркивал значение пролетарского ядра Красной армии, партийно-политического аппарата в обучении и политическом воспитании бойцов и командиров.
Почувствовав, куда дует ветер, Сталин также формально отказался от поддержки «партизанщины», высказался за дисциплинированную регулярную армию. Будто забыв курс, который проводил совсем недавно в Царицыне, он утверждал: «Факты говорят, что добровольная армия не выдерживает критики, что мы не сможем оборонять нашу Республику, если не создадим другой армии, армии регулярной, проникнутой духом дисциплины, с хорошо поставленным политическим отделом».[625] На этот раз оратор ухитрился не упомянуть военных специалистов, хотя своим призывом строить регулярную армию как будто мирился с их привлечением.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
