Я полупожала плечом.
– Москва – город небольшой.
– И что... И ты... Ты меня... Ты что, на меня не сердишься? Теть Лиза?
– Ну, а за что мне на тебя сердиться? Я тебе не мама.
– Да, но... Ты не думай, – зачастила она с видимым облегчением. – Я это совсем не нарочно, не чтобы тебе как-то... Просто так само вышло, и я... Но там у нас уже почти все, и это на самом деле несерьезно, и я вообще не хотела... А ты правда-правда на меня не сердишься? Совсем-совсем?
Я не выдержала и рассмеялась.
– Да пожалуй, что совсем.
– Ты... Ты просто потрясающий человек, теть Лиза! А я так переживала, и мне было стыдно, я даже старалась не заходить на всякий случай...
– Это я как раз заметила. Давно эта история началась?
Дашка задумалась.
– Ну... После Нового года где-то... Точно, я его еще тогда на празднике в ресторане увидела, и поздоровалась, потому что мы же были знакомы через галерею, а потом мы еще где-то пересеклись, а потом... Но я, между прочим, не забывала, и все равно всегда всем про галерею рассказывала, вот. И знаешь еще, теть Лиз, он мне тоже про тебя часто говорил, что вы с ним прямо партнеры, и ты потрясающая женщина, и что у тебя дела идут – просто зашибись, и что он таких вообще не видел. Знаешь, мне кажется, – она посмотрела на меня как-то хитро. – Мне кажется, ты правда могла бы его на себе женить. Я-то нет, а вот у тебя могло бы получиться, потому что...
Я не дала ей договорить. Во-первых, незачем развивать эту тему, а во-вторых, момент показался мне подходящим.
– А он знает, что ты моя племянница?
– Да ты что! – Дашка чуть не подпрыгнула. – Что же я – совсем дура, что ли? Да нет конечно! Зачем это я буду такое говорить? – она немного подумала и еще более определенно заключила. – Нет, ничего он такого не знает. А почему ты спрашиваешь?
– Да так, – неопределенно ответила я. – Интересно было. Именно потому, что мы, как ты говоришь, партнеры. Ты молодец.
– Ну уж и молодец, – смутилась Дашка. – Ладно тебе. Это ты у нас... Я просто не знаю даже. Я так рада, теть Лиза.
– Чему? – не поняла я.
– Ну, что мы с тобой помирились, и вообще. – тут она снова глянула на свои часики и охнула. – Ой, мне пора. Я правда должна бежать. Я тебе позвоню!
Расцеловала меня и упорхнула. Действительно, глупая бабочка. Крылышками бяк-бяк-бяк-бяк. Фантастика.
Но позитив во всем этом был. По крайней мере, кровосмешение не было осознанным – я имею в виду, с сашкиной стороны. Потому что о какой-то дашкиной сознательности в этом месте думать было бы, пожалуй, слегка наивно. Да и в каких-то других, наверное, тоже. У мотыльков очевидные проблемы с мозгами. Зато никаких других, кажется, больше нет. Может быть, так и надо?
Но вот чего точно, похоже, не надо делать – обсуждать все это с Сашкой. Раз он не знает про родственные связи, то пусть оно все так и остается. Зачем тут чего-то выяснять? Кто я ему? В общем, с учетом интенсивности нашего общения в последнее время – действительно, похоже, только партнер. Которого, он, впрочем, судя по дашкиным словам, очень уважает. Тем более, что НЕ выяснять чего-то в сложившейся ситуации гораздо проще, чем наоборот.
Но я и тут попала пальцем в небо. Говорят – на ловца и зверь бежит, да? А если наоборот? Сашка сам позвонил мне тем же вечером, прямо так, ни с того, ни с сего.
– Привет! Как поживаешь, сто лет не слышал, соскучился.
– Да вроде все путем, как-нибудь, – осторожно ответила я, борясь с соблазном. Очень хотелось все-таки ввернуть ему какую-нибудь гадость по свежим впечатлениям. Но все-таки мне удалось себя победить.
– Я тут подумал – надо бы нам выбраться куда-нибудь, что ли? – продолжал тем временем Сашка.
– Да можно, конечно. Только чего ты это вдруг?
– А что такое?
– Да нет, ничего. Просто – слегка неожиданно.
– А. Ну да. Конечно. Лиз, я тут хотел с тобой проконсультироваться...
С этого бы и начинал, Дизраэли. А то...
– Чего такое?
– Тут, понимаешь, под майские праздники Президент устаривает ежегодный... Ну, не прием, а как бы встречу с трудящимися. С деловыми людьми. Приглашает бизнесменов, разных серьезных людей, всякое такое...
– Угу. И что?
– Ну. И в этом году я тоже получил приглашение на такой прием. Это, вообще-то, страшно круто, понимаешь?
– Угу.
На какую-то долю секунды я подумала, что он сейчас попросит меня сопровождать его на этот прием. «Откажусь», – успело мелькнуть в голове. Но мысли мои никого тут не волновали.
– Ну вот, я и подумал, что на такое дело хорошо бы прийти с подарком. И подарок, сама понимаешь, должен конкретно соответствовать. Я тут прикинул – картина, это ведь самое оно. И строго, и по деньгам нормально. Интеллигентно так.
– Да, Саш, это конечно, но наши картины, сам понимаешь...
– Да это-то я понимаю, конечно, не дурак. Лиз, я тут подумал... А вот тот Шишкин, который... Ну, которого я... Он-то ведь без дураков подходящий.
Ах вот оно в чем дело! Ой, Саня, Саня. И ладно бы, что это был твой подарок, этот факт можно было бы оставить в стороне со всей его красотой, но только Шишкин-то твой, можно сказать, из той же бочки разлит... Я тебя берегла, как дура, не говорила... Досекретничалась.
– Саш... Я даже не знаю... Я не уверена...
– Лиз! Ну правда, ну выручи ты меня! Я свинья, конечно, но ты не думай, я тебе потом еще лучше что-нибудь подарю. Просто тут так приперло! Лиз! Очень надо, правда. По-другому я бы не стал!
– Да дело не в этом, Саш. Картины-то не жалко. Мне не дорог твой подарок, дорога твоя любовь, – не удержавшись, ввернула я. – Вот только... В общем, на нее же и бумаг никаких нету, ты же сам знаешь.
Ну не могла я ему сказать, что его драгоценный Шишкин – тоже фальшак. Не могла.
– Да? – он слегка озадачился. – А они что, эти бумаги, так вот правда очень нужны?
– Ну конечно! Если речь идет о серьезной картине, о серьезном подарке... Куда ж без бумаг? Помнишь, я еще тогда тебя спрашивала?
– Да помню я. Счас, погоди, мне надо сообразить.
Ой, может, все-таки обойдется? Здорово я сообразила про эти бумаги.
– Алло! Лиз? Ты тут?
– Да-да, конечно.
– Я все придумал! Ты скажи этому своему, Кацарубе – пусть сделает все бумажки! Какая ему фиг разница – одно, другое? Заплати ему там, что положено, только пусть быстро. Скажи, что для меня, так что чтоб в лучшем виде. Лады, Лиз? Черт, у меня другая линия. – Да? Алло? – И снова мне. – В общем, договорились, да, Лиз? Я тебе еще позвоню.
Опаньки. Такого варианта я как-то не ожидала. И что теперь делать?
А ничего не делать. Вернее, делать, как он сказал. В конце концов, кто я ему? Партнер? Вот пусть и получит, что заказывал. Кацаруба, так Кацаруба. Что мне, больше всех надо, что ли? Надоели эти игры дурацкие. Вернее, если они все играют без всяких правил, почему я должна быть честнее всех?
На следующий же день я сняла со стены пейзаж «Шишкина» и отвезла его Кацарубе. Сказала, что для Сашки, по спецзаказу, чтоб сделал в лучшем виде. Уже через три дня все было готово, и сашкин шофер забрал у Кацарубы упакованную и оформленную картину со всеми бумагами.
На майские праздники я оказалась предоставлена сама себе. Праздники эти тоже наступили как-то неожиданно, хотя и совсем по-другому, чем, скажем, тот же Новый год, потому что их-то как раз я действительно не ждала. Но поскольку меня в этом месте никто не спрашивал, делать было нечего.
Делать было нечего совершенно во всех отношениях. Город опустел, люди разъехались по загородам и заграницам, трудящиеся солидаризировались я уж не знаю, с кем и как, магазины зачем-то позакрывались... Я запоздало жалела, что не присмотрела себе какого-нибудь симпатичного аукциончика ну хоть где, все было бы лучше, чем сидеть в четырех стенах...
Нет, я, конечно, не сидела на одном месте, куда-то выбиралась, ходила гулять, читала какие-то книжки, много думала. Но радости все это не приносило. Прогулкам не благоприятствовала погода, чтению... С чтением было странно. Попервости, только приехав в Москву, я, соскучившись по кириллице в свободном доступе, скупала книжки тоннами и читала взахлеб. Все казалось мне если не новым словом в литературе, то интересным чисто этнографически, я глотала серьезные романы, перемежая их дамскими детективами и получала искреннее удовольствие от всего. Теперь же почти каждая книжка, попадающая мне в руки, раздражала меня своей бессмысленностью. И это спустя всего год... Мама дорогая, неужели я прожила здесь целый год? И правда, по крайней мере почти – я приехала в конце мая. Однако. Так, не успеешь обернуться, и жизнь закончится. Мне ведь тоже стало на год больше... Среди всего этого я умудрилась забыть про собственный день рождения. К тому же, кажется, круглый. Но это-то как раз даже и хорошо, с тех пор, как мне исполнилось двадцать пять, я больше не люблю этот день, пусть лучше мне навсегда останется тридцать девять. А вот почему про него забыли все остальные?
Хотя кто – остальные? Московские родственники имеют полное право вообще ничего не знать. То же самое относится и к Сашке... Я, слава богу, не внесена у него в подарочный реестр. Мама знает, как я отношусь к дням рождения, Женька мог с легкостью забыть, если ему никто не напомнил, а вот бывший муж...
