Что-то еще во сне мелькало. И то, как Йенс стал паладином, приобщающим к вере самые темные страны. И Луиза, покровительством детских приютов и домов для согрешивших девиц снискавшая общую любовь. Луи и кто-то еще, сумевшие Иудею и Китай обратить лицом к Державе.
В общем, хороший был сон, пусть и слишком уж сбивчивый.
И проснулся я радостный и спокойный, будто лежал на мягкой койке дорогой гостиницы, а не скрючился в жестком плетеном креслице мчащегося над морем планера.
Позади по-прежнему рычал толкач. Антуан сидел за штурвалом.
А повсюду вокруг было море, и наползали с запада тяжелые грозные тучи, в которых беспрерывно бились молнии. Солнце клонилось к закату и светило в тучи наискось, подсвечивало фиолетовым и розовым. Ярким мотыльком летел впереди планер Хелен, призывно сверкал на фоне облачной гряды. Это было красиво и грозно, будто на картине, рожденной выдумкой живописца.
– Где мы? – спросил я.
– Над Средиземным морем, Ильмар. – Голос Антуана был измученным и слабым.
Сколько же я спал? Ну, никак не больше трех часов, раз толкач еще горит.
– На Кипр? – догадался я. – Все-таки на Кипр?
– Кипр остался стороной, Ильмар.
Обмирая, я заглянул в его лицо. И ничего хорошего там не увидел. Антуан был бледен, глаза его слезились. Пальцы на штурвале совсем побелели.
– Нам... еще долго?
– Толкач вот-вот выгорит.
А... берег?
– Тоже вот-вот... появится. – Антуан посмотрел на меня. – Нет. Как увидишь берег – лететь еще с четверть часа. Не дотянем.
Я глянул назад – вроде как все спали. Нет, Жерар лежал с открытыми глазами, слушал наш разговор.
– Как же так? – прошептал я. – Почти добрались...
– Надо было лететь на Кипр. Но Хелен слишком уверовала в себя.
Планер летуньи все мчался и мчался вперед. Понимает ли она, что мы не успеем? Должна понимать, не маленькая.
Сейчас погаснет толкач ее планера. Они начнут терять высоту и упадут в морскую пучину. А мы еще минуту-другую будем лететь, прежде чем настанет наш черед...
– Антуан, берег! – Я даже привстал, когда понял, что горизонт обрел твердь. – Клянусь, там берег!
Летун всмотрелся, покачал головой.
– Я не вижу.
– Там берег, клянусь!
– Если еще десять минут проработает толкач – мы долетим, – подумав, сообщил Антуан. – Но я...
Наступила тишина. Лишь свистел ветер в крыльях да ругался в бомбовой каморе Жерар, слышавший весь разговор.
Наш толкач сгорел раньше. Планер Хелен еще несся, а мы уже начинали снижаться.
– Когда-то я мечтал умереть не от старости и болезней, а за штурвалом планера, – хрипло сказал Антуан. – Но я же не просил смерти в компании...
Ильмар, у тебя есть вода?
– Нет... зачем? – Как зачарованный я смотрел на далекий берег. Планер спускался так медленно, что сразу и не заметишь. Лишь по уносящемуся ввысь планеру Хелен понятно – падаем...
– Горло ссохлось. А морской водой не напьешься. Позади завозились. То ли Жерар разбудил остальных, то ли они сами проснулись, когда умолк рев толкача.
– Антуан, планируй! – попросил я. – Ведь можно...
– Не на этой машине, Ильмар. Она слишком тяжела. Земля на горизонте близилась, но и море внизу приближалось. Эх... лодку бы...
Прижавшись щекой к стеклу, я смотрел по сторонам, пытаясь углядеть хотя бы крошечный островок. Но островов не было... лишь мелькнул среди волн крошечный белый парус.
– Антуан! – закричал я. – Там корабль, корабль!
– Курс! – хрипло произнес летун.
– Направо... юго-запад, чуть ближе к западу... Планер медленно завалился на крыло. К горлу подступил комок. Уже видны были волны, и волны совсем не маленькие.
– Вижу шхуну, – сказал Антуан. – Ильмар, спроси, все ли умеют плавать.
– Плавать умеете? – крикнул я, оборачиваясь. Слава Сестре, все закивали.
Даже Йенс, за которого я больше всего боялся.
– Луи, ты хорошо плаваешь? – уже от себя спросил я. Охранник кивнул.
– Помогай Жану, понял?
Будто ожидая подтверждения, Луи покосился на епископа. И тут же кивнул, не дожидаясь указаний.
Я снова уставился на близящуюся шхуну. Совсем уж недалеко. Но и море рядом... Я посмотрел вверх – планер Хелен кружил над нами и дымного следа за ним уже не было. И у них кончился толкач.
– Планер потонет быстро, – спокойно сказал Антуан. – Из бомбовой каморы не выбраться. Поэтому я дерну рычаг, когда до воды останется несколько метров, и люк каморы откроется.
– Слышали? – Я повернулся назад. – Мы летим к шхуне! Над самой водой люк откроется, вы упадете в воду!
Чья была шхуна, вот вопрос. Что думали о нас моряки, увидавшие вдали от берега два падающих планера? Захотят ли вытащить, или развернутся, от греха подальше, да и бросят в море?
Нет, не должны. Никак не должны так поступить! Пусть это османы, пусть иудеи, но даже самым безбожным и диким племенам свойственны жалость и милосердие.
Я успокаивал себя этими мыслями, пытаясь не вспоминать те истории, которые слышал от путешественников и которые пережил сам.
Если нет никакой надежды, то надеяться надо вдвойне.
– Готовьтесь! – крикнул Антуан. И впрямь до воды оставалось метров пять, казалось, что волны уже бьют в брюхо планера.
– Готовьтесь! – повторил я, оглядываясь. И увидел, как под нашими товарищами разошлись тонкие рейки пола. С криком, который невозможно сдержать, даже зная о предстоящем, они рухнули вниз.
А через миг нос планера вонзился в высоко взлетевший гребень волны.
Зазвенев, разлетелось переднее стекло. Осколком мне оцарапало лоб, соленая вода ударила в лицо, вышибая дыхание. Планер кувыркнулся, заваливаясь, рухнул на воду, заскользил – до следующей волны, что закрутила его, ломая крылья и врываясь в открытую бомбовую камору.
– Антуан! – Я рванул старика за плечо. Вода ревела, врываясь в кабину.
Он повернул голову и осклабился – довольной улыбкой человека, совершившего что-то важное, пусть и не слишком-то радостное.
– Спасайся! Я не умею плавать.
У меня смешались мысли. Как?
Антуан, прославившийся тем, что ради товарища свой планер на воду сажал не умеет плавать?
Будучи молодым, уже прославленным и еще жадным к жизни, не по приказу, не принужденный к тому крушением – повел планер навстречу холодному северному морю?
Вода хлестала, заливая планер, а я отдирал ладони Антуана от штурвала. Его пальцы закостенели на тонкой бамбуковой дуге: не от того, что летун противился мне, а от долгих часов полета, забравших все силы.
– Не надо... я знал, что так должно кончиться... – прошептал старик.
Но силы были неравны. Я все-таки оторвал его от штурвала, ударом ноги выбил промокшую парусиновую дверцу. Вода уже заливала нас по горло. Волоча Антуана за собой, отталкиваясь от тонущего планера, я поплыл прочь. Антуан слабо бил по воде рукой, пытаясь помочь мне.
