– Как его звали?
Снова жесты и отрицательные движения головой.
– Он был европеец.
Анника посмотрела на таксиста:
– Да, я очень хочу, чтобы вы меня отвезли на эту ферму.
– Еще двадцать пять евро.
– Вы хороший дипломат.
– Но сначала мне надо поесть, – сказал он.
От мыслей о еде у Анники подогнулись колени. За весь день она съела один бутерброд в Альхесирасе.
– Хорошо, – без энтузиазма согласилась она.
Они поблагодарили чиновника за помощь, он вернулся в дом и запер за собой ворота. Анника посмотрела на часы. Было ровно пять.
Шофер такси, которого тоже звали Мухаммед, вежливо, но решительно отверг приглашение Анники. Он отправился в местный открытый ресторанчик, где тотчас заговорил с какими-то людьми в серо-голубых пиджаках.
Сама Анника свернула за угол и нашла свободный стол в испанском ресторане «Каса Гарсия». Мухаммед сказал, что будет обедать час, и Анника заказала закуску (jamon iberico), горячее (pollo a la plancho) и десерт (flan). Теперь она могла нормально двигаться. Анника расплатилась и пошла в медину, старинную часть города. Она не думала, что Мухаммед исчезнет, так как она с ним еще не расплатилась.
Солнце клонилось к закату. Анника остановилась у северных ворот города и окинула взглядом маленький порт. Разноцветные рыбацкие лодки подпрыгивали на волнах у пирса.
Неужели это и есть самый крупный перевалочный пункт доставки конопли?
В это было трудно поверить. Здесь не было видно скоростных мощных катеров, о которых рассказывали ей Кнут Гарен и Никлас Линде. Наверное, наркоторговцы не пользовались городским портом для погрузки и разгрузки гашиша.
Она погуляла между тысячелетними домами, стоявшими вдоль городских стен. Дома эти были отреставрированы, покрашены и выглядели так, будто их построили только вчера.
Шофер ждал ее в машине. Анника уселась на заднее сиденье. Мухаммед повернул ключ зажигания и выехал из города.
– Вам понравилась еда? – спросил он.
– Да, все было очень вкусно, – ответила Анника.
– Да, в Марокко умеют вкусно готовить, – похвастался Мухаммед.
Анника не стала говорить, что была в испанском ресторане.
Асилах исчез у них за спиной, поглощенный заходящим солнцем. Автомобиль покатил на восток сначала по мосту над железной дорогой, а потом по туннелю под шоссе. Потом кончился асфальт и началась узкая грунтовая дорога. Мухаммед сбросил скорость, включил ближний свет, и «мерседес» затрясся по ухабистой дороге. Дорога виднелась впереди, как освещенная полоса во мраке ночи, Анника различала кусты, поля и скалы у края дороги.
Когда померкли последние лучи солнечного света, шоссе позади исчезло за пеленой тьмы, которая, словно непроницаемый мешок, накрыла мир. Мухаммед поднял стекла, словно не желая впускать тьму в машину.
– Нам еще далеко ехать? – спросила Анника, начиная думать, что на ферму лучше будет поехать с утра.
– Нет, недалеко, – ответил таксист, – но дорога очень плохая, и придется ехать медленно, чтобы не сломать машину.
Анника откинулась на спинку сиденья и принялась смотреть в темноту за окном. Испанская еда камнем лежала в желудке. В окно не было видно ни зги, если не считать тусклого отражения ее собственного лица в стекле.
Что делал здесь Давид, здесь, в этом забытом богом уголке мира? Он тоже трясся в плохой машине по той же дороге, чтобы зачем-то побывать на ферме в этой глухой марокканской провинции? Ехала ли здесь Сюзетта, причем совсем недавно? Может быть, всего несколько дней назад?
Она сразу увидела перед глазами сцену из фильма «Жизнь в розовом цвете», который она смотрела в кинотеатре вместе с Юлией несколько месяцев назад.
Боксер Марсель сидит с Эдит Пиаф в нью-йоркском ресторане и рассказывает ей, что у него в Марокко есть свиноферма, современная ферма с большими, здоровыми свиньями. Его жена ухаживает за свиньями, пока он мотается по свету, боксирует и спит с французскими певицами.
Она закрыла глаза, всем телом ощущая, как трясется машина по рытвинам и камням.
Мужчины ездят по миру, а женщины сидят дома и кормят свиней.
Она откинула голову на спинку сиденья и незаметно уснула.
– Мадам? Мадам! Мы приехали!
Анника проснулась, как от толчка, и выпрямилась. Шофер, обернувшись, смотрел на нее с переднего сиденья. Вид у Мухаммеда был усталый. Анника посмотрела на часы. Половина девятого. Они ехали два часа.
Она протерла глаза, ощутив под ногтями тушь для ресниц.
За окнами машины была непроницаемая ночная темнота, но откуда-то с небесных высот струился едва заметный свет.
Она несколько раз моргнула и попыталась рассмотреть, откуда исходило это свечение. На небе был отчетливо виден золотистый светящийся космический корабль, похожий на раскаленную тарелку.
– Что это? – изумленно спросила Анника и задрала голову.
– Это ферма.
– Нет, вот это?
Анника опустила стекло. В салон ворвался ветер, сыпавший в растрепанные волосы песок и пыльцу.
– Вы можете подъехать ближе?
– Туда?
– Да, спасибо.
Анника как зачарованная смотрела на открывшийся перед ней удивительный вид.
Да, определенно это был не космический корабль. Это была стена, желтая стена высотой с десяток метров, охватывавшая огромную территорию. Стена и территория освещались мощными галогеновыми светильниками.
– Ты уверен, что это ферма? – нерешительно спросила Анника.
По дороге сюда она представляла, что приедет на маленький крестьянский хутор с десятком овец и парой лошадей.
– Здесь, на этой ферме, живет Фатима, так сказал мукаддам.
– Господи, помилуй, – только и произнесла Анника.
Машина резко остановилась у больших серых ворот.
Сверху стену венчала свернутая в спираль колючая проволока. Прожекторы располагались на гребне стены с интервалами в десять метров. Два ярких фонаря были укреплены непосредственно над воротами. Анника разглядела телефон и камеру слежения.
Она провела рукой по волосам. Это было совсем не то, чего она ожидала. Это место больше напоминало тюрьму в Кумле, чем деревенский хутор.
– Собственно, где мы находимся? – спросила Анника.
– Между Сук-эль-Хад-эль-Рарбия и Сук-Трин-де-Сиди-эль-Ямани.
– Гм, – пробормотала Анника. – Здесь поблизости есть еще какие-нибудь дома?
– Других домов здесь нет. По пути сюда мы проехали через маленький городок. Может быть, дома есть в другой стороне.
– Далеко ли мы от Асилаха?
– В сорока километрах, ну, может быть, немного больше.
– Мы в горах?
– Да, но это невысокие горы. Их хорошо видно из Асилаха.
Анника вздохнула и открыла дверь машины.
Если уж она сюда забралась, то надо хотя бы позвонить и узнать, кто здесь находится.
Таксист покашлял. Она остановилась и удивленно посмотрела на него.
Ах да, надо же расплатиться.
Она снова села. Мухаммед зажег в салоне свет, и Анника принялась рыться в сумке. Она вытащила бумажник и достала оттуда три купюры по двадцать евро.
– У меня нет сдачи, – торопливо произнес шофер.
Анника едва заметно улыбнулась.
– Десять евро на чай, – сказала она. – Ты можешь постоять до тех пор, пока я не войду внутрь?
Он просиял и радостно кивнул:
– Конечно. Я подожду.
Анника вышла из машины, повесила сумку на плечо, аккуратно закрыла заднюю дверь и обернулась к стене.
Мухаммед сидел в машине в десяти метрах от ворот. Анника зашагала к воротам. Дорога немного поднималась вверх. Под ногами шуршала пыль и мелкие камни. Она, прищурившись, посмотрела на ярко освещенную стену и прислушалась. Ей показалось, что над стеной что-то тихо жужжит. Она присмотрелась и увидела, что камера сфокусировалась на ней.
Анника подошла к воротам. Они были сделаны из блестящего серого железа и недавно покрашены. Анника осторожно провела пальцами по створке.
Потом, решительно подойдя к телефону, нажала кнопку вызова.
– Oui?[14]
Анника откашлялась и старательно произнесла на школьном французском:
– Je m’appelle Annika Bengtzon. Je voudrais parler avec Fatima[15].
В переговорном устройстве что-то щелкнуло, и наступила тишина.
Анника продолжала стоять у ворот, не слыша ничего, кроме собственного дыхания. Фонари над воротами издавали тихое жужжание. В листве кустов, росших перед стеной, шелестел ветер или какие-то животные.
Анника обернулась. Такси стояло на прежнем месте.
Мухаммед перехватил ее взгляд.
– У вас проблемы? – спросил он.
– Не знаю, – ответила Анника, – но думаю, что да.
– Давайте, я отвезу вас обратно в Танжер? Пятьдесят евро.
«Да, тебе, конечно, надо вернуться назад», – подумала Анника и снова нажала кнопку вызова.
На этот раз ей ответили сразу, но с большим раздражением.
– Oui?
– Je veux parler avec Suzette aussi[16].
В громкоговорителе слышался лишь треск, но его не отключили.
