После ухода Дмитракова и омоновцев в офисах компании не осталось и следа от былого порядка. Анна, совершенно разбитая и растерянная, как и все сотрудники, принялась собирать разбросанные бумаги, ручки, пустые картонные папки. Она не сразу услышала телефонный звонок. Когда все-таки сняла трубку, то услышала голос Лариски:
— Ань, к тебе тут делегация собирается. Будь готова.
— Какая еще делегация?
— Аллочка подсуетилась. Не терпится узнать, что происходит.
— Понятно. Спасибо.
Алла и еще несколько сотрудников вошли в офис Анны минут через пять. Они остановились на пороге и подождали, пока Анна, укладывающая ненужные бумаги в корзину для мусора, заметит их.
— Добрый день, — поприветствовала Анна вошедших.
— Здравствуйте, Анна Николаевна, — защебетала Алла. — Мы все ужасно обеспокоены сегодняшним обыском. У нас забрали все документы. Анна Николаевна, мы хотим знать, что это было. Вы наверняка в курсе. Вы же чаще, чем все другие, в последнее время общались с руководством.
Анна сделала вид, что не заметила подтрунивания. Она подумала о том, что скрывать арест Павла было бы бессмысленно. Рано или поздно об этом все равно станет известно, и поэтому будет лучше, если первой сообщит она.
— Павла Андреевича задержали сегодня из-за небольшого недоразумения, — сказала Анна. — Но в ближайшее время он снова приступит к своим обязанностям.
Сотрудники стали переглядываться, перешептываться.
— За что его задержали? — спросила Алла.
— Я же сказала — недоразумение. Вам не стоит беспокоиться, пожалуйста, продолжайте спокойно работать.
— Это все, что вы можете нам сообщить?
— Я сказала вам все, что знала сама.
— Понятно. — Алла закусила губу. — Что ж, и на этом спасибо. Идемте спокойно продолжать работать.
Алла первой вышла за дверь, а за ней и остальные. Через полчаса, когда Анна уже навела в офисе порядок, ей на стол легли два заявления: от Аллы и ее помощника. Заявления с просьбой об увольнении. А вслед за этим раздался телефонный звонок.
— Алло, — устало сказала Анна.
— Добрый день. Меня зовут Ольга Смирнова. Журналист газеты «Московский комсомолец». Нам стало известно, что президент вашей фирмы арестован сегодня утром, а в ваших офисах проводился обыск. Мы хотели бы знать, с чем это связано. Расскажите, пожалуйста, поподробнее.
— Нет, извините, — резко сказала Анна, судорожно соображая, что она должна говорить.
— Почему?
— Простите, но пока мы не готовы к общению с прессой.
— Но…
— Всего доброго. Извините. — Анна положила трубку.
Последующие полчаса «Всего доброго. Извините» ей пришлось повторить раз пятнадцать. Телефон непрерывно звонил, и бесконечная череда репортеров, журналистов, корреспондентов задавала Анне один и тот же вопрос, но в разных интерпретациях. И Леонид Бровкин подтвердил, что пока не стоит делать никаких заявлений для прессы. Павла отпустят в ближайшее время в любом случае, и тогда он сам будет общаться с журналистами. Возможно, что это дело нужно будет придать огласке, чтобы показать беспредел властей.
Анна пришла домой, когда часы уже показывали девять.
Нянечка и Наташка пили чай с конфетами на кухне, и Наташка бросилась Анне на шею, как только та вошла в квартиру.
— Мамочка!
— Здравствуй, солнышко. Как у тебя дела?
— Хорошо. А ты почему так долго?
— Было много работы.
Анна прошла на кухню. По встревоженному взгляду нянечки она поняла, что та уже все знает. Видимо, газеты или телевидение все-таки выплеснули часть информации.
— Мама, а где дядя Паша? Он пообещал, что сегодня научит меня играть в морской бой.
— Дяде Паше пришлось срочно уехать в командировку.
— Понятно, — разочарованно протянула девочка. — А когда он вернется?
— Скоро. Очень скоро.
— Анечка, можно вас на одну минутку? — спросила няня.
— Да, конечно. Посиди здесь, солнышко.
— Я хорошо себя вела, — торопливо сказала Наташка.
— Я знаю.
Анна поцеловала дочку в щеку и вышла за няней в соседнюю комнату.
— Аня, что ж это делается-то?! — воскликнула няня. — Это правда, что Павла арестовали?
— Правда, — тихо сказала Анна.
— Бог ты мой! А я как услышала, прямо ушам своим не поверила. Быстро телевизор выключила, чтобы Наташка не видела. Анюта, а что случилось-то? Почему?
— Произошла ошибка. Скоро все выяснится.
— Я так и подумала, что ошибка. Ну не может Павел Андреевич преступником оказаться. Он такой хороший человек. Дай бог, чтобы все хорошо закончилось. Я за него молиться буду.
— Спасибо. Спасибо вам большое.
Анна не могла спать. Она положила с собой в кровать Наташку, чему та была несказанно рада, гладила ее шелковые волосы и беззвучно плакала. Ей казалось, что больше она не сможет бороться. Что не выдержит всего, что свалилось на нее.
Осокин, уже достаточно захмелевший, в очередной раз наполнил рюмки. Водки в бутылке «Смирновки» осталось на палец. Он сиял улыбкой, глаза, полуприкрытые веками, лукаво смотрели на собеседника. Олег поднял рюмку:
— Ну что, за нового президента!
— За нового президента, — согласился Матвей Головин и дотронулся своей рюмкой до рюмки Олега.
Они выпили водку и закусили солеными огурчиками, заботливо нарезанными и выложенными в форме цветка на тарелке. Об этом побеспокоилась Алина.
Матвей в модном, дорогом костюме сидел, вольготно закинув ногу на ногу, и ел бутерброд, держа его двумя пальцами за самый край. Весь его облик говорил о самовлюбленности и раскрепощенности. Парень без намека на какие-либо комплексы. Он рассказал Осокину, как была встречена его речь на собрании акционеров, и Осокин хохотал до коликов над этой историей, как над самой смешной в мире. Еще бы. Ведь все, что говорил Матвей, от начала и до конца было придумано Олегом, а Матвей только озвучил выученные наизусть слова. Он слушался Олега беспрекословно. Для Матвея холодный и расчетливый Олег Осокин стал кумиром с первого знакомства.
Матвей был важной составляющей плана Осокина. Он принял чужую идею, как новое и забавное приключение, ужасно радовался и не скрывал этого от Олега. Радовался и делал все, что говорил этот умный и хитрый тип.
Сейчас он сидел напротив своего кумира, распивая водку и получая последние инструкции.
А Олег смотрел на его счастливое лицо и думал, как бы этот идиот все не провалил. Однако выбора не было.
— Слушай, — говорил Матвей Олегу, — мои друганы языки себе откусят, когда узнают, что я стал президентом «Грависа». Круто!
— Круто, круто, — поддакивал Олег.
