— Великий ничего не боится.
Она хитро прищурилась.
— Тогда как насчет первого урока плаванья?
Бонус 7. О пользе каталогов
— Нет, я, конечно, понимаю, что без Великого меня ты с уборкой не справишься. И даже готов тебе великодушно помочь, но… КАКОГО ЧЕРТА Я ДОЛЖЕН НОСИТЬ ЭТИ ШМОТКИ?
— Потому что они тебе очень идут. — Эржебет даже не пыталась скрыть ехидной усмешки.
В ответ Гилберт смерил ее хмурым взглядом.
В белой косынке и накрахмаленном кружевном переднике он действительно смотрелся настолько забавно, что Эржебет просто не могла удержаться и не заставить его походить так хоть чуть-чуть.
— Ладно, так уж и быть, поношу этот ужас, — процедил Гилберт сквозь зубы. — Но только пока мы убираемся… Эх, не будь у тебя завтра дня рождения, ни за что бы такую гадость не одел… А вообще на мою днюшку заставлю тебя тоже бегать по дому в передничке.
— Ну, я и так в нем часто хожу. — Эржебет равнодушно пожала плечами.
— Нет, ты не поняла… В одном передничке. — Гилберт ощерился.
— До твоей днюшки еще полгода… Иди уже пыль с полок вытирай, извращенец, — хмыкнула Эржебет, сунув ему в руки тряпку.
Гилберт ушел в соседнюю комнату, что-то недовольно бурча себе под нос. Хотя, если бы не грядущий день рождение, из-за которого Эржебет собственно и затеяла генеральную уборку, помощи от Гилберта она бы не дождалась. Он был специалистом не по наведению порядка, а как раз по созданию беспорядка. Разбросанные по квартире носки, рубашки, семейники с цыплятами, немытые кружки из-под пива и прочее в том же духе — в этом был весь Гилберт.
— Эх, все-таки мужчины такие поросята, — беззлобно проворчала Эржебет, заметив на столе небрежно брошенные журналы. — Ну вот, опять не сложил, как надо… Даже не верится, что аккуратный Людвиг — родной брат этого неряхи.
Эржебет принялась собирать журналы в стопку.
— Читал бы хоть иногда серьезные книги, — продолжала рассуждать она. — А то только глянец… Что тут у нас?.. Футбол, футбол, машины, оружие, женское белье… Чего?!
Она ошарашено уставилась на лежащий на столе каталог нижнего белья. Он точно не мог принадлежать ей, свои журналы она совсем недавно отправила в мусорное ведро, а значит… Эржебет присмотрелась повнимательнее — каталог был открыт и с яркой фотографии на нее смотрела блондинка в шикарном белье. Кружевной корсет, цвета молодого вина, чулочки и тоненький пеньюар с узором в виде бабочек — Эржебет бы сама не отказалась от такого. Но вот модель, на ее взгляд, была отвратительно вульгарна: косящая под Мерилин Монро пухлогубая девица. Хотя внимание Эржебет привлекла вовсе не она, а надпись на странице. Кислотно-желтым фломастером рядом с фигурой девушки было выведено «Гуд, гуд» и нарисована улыбающаяся рожица…
— Эй, Лизхен, я закончил. Что дальше? — раздался сзади голос Гилберта.
Эржебет подхватила каталог и, резко развернувшись, сунула его под нос Гилберту.
— И как это понимать? — прошипела она.
Пару мгновений Гилберт рассматривал фото, затем очень натурально изобразил удивление.
— А я тут вообще причем? Разбрасываешь свои дамские журнальчики где ни попадя…
— Все свои я уже давно выкинула, — процедила Эржебет.
— А! Точно! — Гилберт демонстративно хлопнул себя по лбу. — Это же Люц притащил. Показывал, все говорил, что в таких каталогах девочки покруче, чем в порножурналах…
— Людвиг значит…
— Ага, ага.
— И это он написал на картинке «Гуд, гуд» и нарисовал рожицу? — Эржебет выгнула бровь.
— Конечно он, кто же еще! — Алые глаза так и лучились искренностью. — Ему как раз нравятся такие блондинки в теле…
— Да ладно, — криво ухмыльнулась Эржебет. — Людвигу нравятся рыжие итальянки…
— Да вот я уже сомневаюсь. Они с малышкой Аличе уже столько лет вместе, а до главного дело так и не дошло. Зато свою тайную комнату с запасами порно он прямо увешал плакатами с блондинками…
— Так. Байльшмидт. Не пытайся уйти от темы, — перебила Эржебет. — Просто признай, что каталог — твой!
— Ладно, сдаюсь, мой… Что тут такого? — Он развел руками. — Подумаешь, сунули распространители в магазине, полистал немного, посмотрел на красивых баб.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Только смотрел, да? Или и кое-что другое делал? — процедила Эржебет, все больше распаляясь. — А я тебе на что? Или на меня уже и смотреть противно? Не говоря уж о том, чтобы не только смотреть, но и делать…
— Вот-вот, кстати! О том самом! О деланье! Ты как вступила в свой Евросоюз, так неделями дома не бываешь! — Гилберт почти перешел на крик. — Летаешь на всякие конференции… А я, между прочим, нормальный, здоровый мужик, мне часто бывает нужно… ну это… Вообще, радуйся, что я с журналами дома, а не со шлюхами в борделе!
— Ах, мне еще и радоваться надо?! — взорвалась Эржебет. — Радоваться, что мне ты предпочитаешь картинки?!
Гилберт, похоже, понял, что сболтнул лишнего, попытался что-то сказать в свое оправдание, но Эржебет уже не слушала. В самых красочных выражениях она сообщила все, что думает всяких озабоченных самцах и об одном красноглазом самце в частности, швырнула злосчастный каталог Гилберту в лицо и убежала в спальню, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка.
Остаток дня они не разговаривали, Гилберт ушел спать на диван, а Эржебет полночи сидела на кровати и, раздраженно сминая в руках подушку, проклинала его на чем свет стоит.
«Чертов лицемер, все говорит, как ему нравятся рыженькие да зеленоглазые, а сам втихомолку пускает слюни на всяких жирных блондинок… И ведь прямо перед моим днем рождением. Тоже мне подарочек!»
Наконец, она уснула…
Ее разбудил сладкий аромат роз, мягко прокравшийся в дрему. И первым, что она увидела, открыв глаза, был огромный букет на прикроватном столике. Рядом лежала алая коробка, перевязанная золотой лентой. В том, от кого этот подарок, сомневаться не приходилось.
Эржебет выбралась из-под одеяла и, подгоняемая любопытством, тут же открыла коробку. Внутри оказалось то самое роскошное белье из каталога. Фирменное, из дорогого бутика. Недолго думая, Эржебет примерила обновку — все сидело просто идеально, словно было сшито специально для нее.
Когда Эржебет крутилась перед зеркалом, разглядывая себя со всех ракурсов, в дверь робко поскреблись. Мгновение поколебавшись, она оторвала пышный бутон одной из роз и, закрепив его в волосах, крикнула «входите!». Гилберт осторожно заглянул в комнату, да так и застыл на пороге, уставившись на Эржебет.
— Ну как, мне идет? — Она кокетливо улыбнулась, демонстративно поправляя чулочек. Хотя можно было бы и не спрашивать: вспыхнувший в алых глазах огонь говорил лучше всяких слов.
— Черт, даже круче, чем я рассчитывал, — севшим голосом прошептал Гилберт.
Соблазнительно покачивая бедрами, Эржебет подплыла к нему, обвила руками шею и чмокнула в щеку.
— Спасибо… Но почему же ты сразу не сказал, для чего тебе был нужен каталог, глупенький? Мы бы тогда не поругались…
— Но и сюрприза бы не вышло… К тому же, ты ведь все равно бы мне не поверила, — хмыкнул Гилберт, притягивая ее ближе к себе.
Эржебет была вынуждена признать, что он прав: вчера она слишком завелась и решила бы, что он опять врет, пытаясь оправдаться. Вспыльчивость как всегда сыграла с ней злую шутку, но зато теперь все встало на свои места, и неприятный осадок от скандала улетучился, словно дым.
— Хорошо, тогда у меня остался только один вопрос. — Эржебет лукаво прищурилась. — Скажи… А ты выбирал подарок для меня или все-таки для себя?
В ответ Гилберт одарил ее своей фирменной широкой улыбкой.
— Лучший подарок это тот, которым можно пользоваться вместе!
Бонус 8. Что в прозвище тебе моем?
— Котенок, ну не обижайся.
— Я не обижаюсь, — буркнула Эржебет, ускоряя шаг.
— Ага, не обижается она… А сама надулась, как мышь на крупу. Подумаешь, опоздал я на несколько минут на нашу встречу, что теперь из-за этого кукситься?
