— Отсюда, верно, и родилась эта легенда. — Закончил рассказ Вадим. — Что птица эта ночная — пропавшая девушка Ксанка, и что посещает она каждую ночь жениха своего Митю, ставшим после расстрела прекрасным деревом. Вот уже почти век этой легенде. Но старожилы знают, сбоев не было. Всегда, не считая зимней поры, прилетает за полночь эта птица. Никто её не видел, но слышат её плач всегда те, кому приходится в этих местах остановиться.
Словно в подтверждение этих слов, тут же заохала, запричитала в ночной вышине та, о которой осмелились вспомнить.
— Чёрт. — Невольно чертыхнулся Ваня, сам не понимая, что его больше напугало: крик птицы или то, как Наташка судорожно схватила его за запястье.
Головной, сам же не преминул обнять побелевшую от ужаса жену.
— Вадим! — С укоризной произнёс Олег. — Ты совсем застращал ребятишек. Прекращай эти байки из склепа.
— Прекращаю. — Кивнул Вадим и взглянул на часы. — Пожалуй, что всё… На сегодня она отплакалась.
Затем взглянул на притихших ребят и улыбнулся.
— По Ксанке можно часы сверять. Жалуется и причитает она, как правило, не больше часа. А потом тишина до утра. Даже филины не ухают. А что касается страхов… Понимаю. С непривычки жутко. Но это только первый раз. Следующие ночи будете принимать как данность. Правда, Олег?
— А то! Это факт… Я как первый раз услышал от Вадима эту историю, похлеще вас дёргался. Не поверите! Стыдно признаться… Боялся по нужде отойти в кусты. Всё думал птица на голову сядет…
Дружный смех разрядил ночной воздух. Девчонки прыснули, ухахатываясь. Климов загоготал как жеребец, и Вадим невольно попадая под общую стезю, заржал легко и непринуждённо весело, как давно уж не смеялся.
— Да уж, Олег, в темноте тебя трудно от кедра отличить. Даже нам. Не то, что птице.
— О! У меня экспромт! — Воскликнул Ваня. — Слушайте каламбур в стихах:
Голова у Головы
Словно кедр с той поры
Птица Ксанка не поймёт
Где ж жених её растёт.
Стихи добавили оживление у веселящихся, а Наташа выразила деланный восторг.
— У-вау! Вы у нас ещё и поэт, Климов Иван Петрович. А я и не думала, что у предпринимателей средней руки такое водится.
— У предпринимателей водится всё! — Значительно произнёс Иван, притягивая девушку в объятия. — Будешь со мной водиться. Будет тебе ломиться… А будет тебе ломиться, там… Как говориться.
Все снова засмеялись остроумной рифме, а Олег покачал головой.
— Ну, ты Клим, в ударе сегодня! Стихотворные пёрлы так и прут из тебя. Тебе бы тайгой почаще дышать… Глядишь, новое солнце поэзии взошло бы. А?
— А тебе? — С лукавой улыбкой взглянула на него Люся. — Ты помнишь, какие эсэмески мне присылал? Наверное, тоже тайга вдохновляла…
— Меня вдохновляла ты! — Уверенно сказал Олег, целуя жену в щёчку.
Людмила довольно хихикнула и, прижавшись головой к плечу Олега, обратилась уже ко всем.
— Мой Олежка тоже стихи пишет. И весьма неплохие…
— Да ты уж говорила Николаичу…
— А теперь пусть знают все!
— Теперь знаем! — Кивнула Наталья. — Знаем, что здесь у костра собрались не простые люди, а великие самородки в области культурных поэтических новаций. Себя я к этой эгиде, увы, не причисляю…
Наташа с кокетством поглядела на Зорина.
— Вадим Николаич! А вы, наверное, тоже можете сразить кого угодно рифмой?
Вадим подбросил полешку в костёр, и виновато вздохнув, ответил:
— Сожалею, но… Не увлекался. Правда, в армии брал уроки игры на гитаре. Худо-бедно пел под аккорды. А сейчас, уже давно не брал в руки…
— Как же так, а?! — Вскинулась Наташка. — Вроде всё взяли… А гитару не дотукались. Сейчас бы, как кстати…
— М-да-а… — Согласился Головной. — Сейчас бы, самое то! К костерочку да гитару… Я сам-то пас, но послушать люблю.
— Оплошали мы. — Продолжала сокрушаться Наталья. — Какой турист без гитары? Хоть бы ты, Ваньк, напомнил. Ты же видел, у сестры моей есть…
Климов лишь в ответ сочувственно пожал плечами, вяло произнёс:
— Если хочешь, я ей позвоню. Она в трубку наиграет.
— Дурак ты. — Фыркнула девушка. — И не смешно вовсе.
— Да ладно вам. — Поспешил вмешаться Олег. — Ну, не взяли, и не взяли. В следующий раз возьмём… Нам и так не плохо. Да, Люция?! Поглядите, какая ночь, какие звёзды. В городе таких звёзд не увидишь.
— Да-а-а…
Все дружно запрокинули головы, наслаждаясь небесным великолепием, которое явило им ночное небо. Мириады звёзд, яркие и не очень, россыпью и отдельно, сверкали холодным светом, притягивая взор. Любые думы всегда сводились к одному: если звёзды живут, значит, мы во Вселенной не одиноки?
Вадим не смотрел. Он еле уловимо усмехался, глядя один на краснеющие угли. Звёздами он пресытился давно. С детства он знал поимённо каждое созвездие, умел считывать стороны света и, в общем, без труда разбирался в звёздной карте. Это был всего лишь второй компас, необходимый и только. Никаких романтических или философских дум, звёзды в нём не пробуждали.
Он взглянул на часы. Стрелки разменяли четвёртый час ночи. За костром, за разговорами время ускоренно брало курс на утро. Ни птица-легенда, ни другие птицы по тайге не шумели. Лес как бы вымер. Исчезли напрочь все звуки, отдавая дань тишине. Но уже чрез час, с первым предутренним светом откроются шлюзы и засвиристят, защёлкают кедровки, а с ними и все ранние пташки. С первыми лучами солнца оживут насекомые: шмели, оводы, кузнечики. День вступит в права, и лесная музыка заполонит всё вокруг.
— Засиделись, однако. — Нарушил молчание Вадим. — Пора ребятки отдыхать. Уже скоро, утренеть начнёт.
— У-у! И, правда! — Олег удивлённо разглядывал на руке время. — Три пятнадцать. Господа, мы ставим рекорд! Что, будем расходиться?
Он глубоко зевнул, тем самым заражая остальных.
— Ага… — Сквозь зевок ответил Иван. — Пора честь знать. Спасибо всем за удивительный вечер… Натусь, ты зябнешь что ли?
— Чего-то посвежело вдруг. — Поёжилась Наталья. — Ты бы дал мне свою «энцефалитку», у меня кофтик тоненький.
— Бери, конечно!
Климов скинул куртку и накинул на плечи девушки.
— Там в палатке у нас две фуфайки. Свитер есть толстенный. Но главное, это моё горячее тело.
Ваня широко улыбался.
— Поэт ты мой горячий. Чтобы я без тебя делала?
Наташа взглянула на семью Головных. Супруги стояли рядом. Как положено, обнявшись. Глядели на них, и понимающе улыбались.
— Мальчики! — То ли попросила, то ли повелела Наталья. — Не проводите ли дам, до дамских кустиков?
— Мы всегда готовы стоять на посту. — Ответил Олег. — Когда наши дамы журчат.
— Извращенцы. — Засмеялась Люся. — Пойдём, Наташ, а вы… Не подглядывайте!
Шумной ватагой двинулись, к темнеющему кустами, придорожью, но Вадим Головного окликнул:
— Олег! В кусты, лучше, не ходите! Там вас комары примут, мама не горюй! Лучше к реке спуститесь…
Он притушил костёр, умело разбросав угли по диаметру очага. Затем на них разложил, приготовленную с вечера полынь. Сладковато-горький душок защекотал ноздри. Теперь в радиусе шести метров, комара можно не бояться. Впрочем, их здесь было мало. Место для лагеря выбрали открытое, да и река рядом. Но всё же, самые настойчивые и жадные до крови, к ним подтягивались. Тлеющая на углях свежая полынь, своим дурманом должна их урезонить, отпугнуть. Это был институт выживания в дикой среде, и поскольку Вадим собирался спать в мешке, а не в палатке, все необходимые меры по устранению дискомфорта он выполнил.
Послышались голоса возвращающейся компании, разбавленные девичьим смехом. Возле палаток встали, на миг застыли, о чём-то совещаясь. Затем, снова смех и, видимо, прощание перед сном.
— Вадим Никола-ич! Спокойной ночи! — Наташа махнула ему рукой.
— Спокойной ночи, ребята!
В горле стало заметно першить от полыньевого амбре, и Вадим, откашливаясь, поспешил покинуть эпицентр дурмана. Он расположился правее от углей, не очень-то далеко, но и не близко. Клубящийся дымок стелился поверху, разносясь в стороны, но не проходил по земле, где примяв сочную траву, и расположился Зорин, в своём походном спальнике. В палатках, он решительно не спал, как и не приветствовал их, в своё время, дедушка Глеб Анатольевич. Тайга, несмотря на тишину, бывает, обманчива и чревата неожиданностями всякого рода. Когда спишь под открытым небом, сон, как правило, чуток, а это для бывалых ходильцев необходимость. Свежий воздух не даёт заспаться, а определённая наработка слуха помогает путнику вовремя вскочить и быть боеспособным перед лицом непрошенного визитёра, будь то человек, или зверь. Чего, пожалуй, не скажешь о платках. Забравшись в полукомфортную миниобитель, пионер-первопроходец тут же проваливается в глубокий безудержный сон, оставив осторожность на абы как.
