А не пошло бы оно все!
— Я помню этот дом, — спокойно сказал охотник, и я вздрогнула. Он сидел рядом, на лавочке, заложив ногу за ногу, и смотрел перед собой. Обычный парень в джинсовой куртке на меху и сияюще — белых кроссовках. — Тогда забыл, а сейчас вдруг вспомнил.
Я обвела взглядом спящий, окунувшийся в мутную осеннюю ночь дворик с замершими качелями, притихшей песочницей и покрытыми сентябринами клумбами, одинаково серыми и погруженными в сон. Фонари роняли на асфальт рассеянный сиреневый свет. Он сливался с редким свечением из окон, разбавляясь желтым и люминисцентно — белым. Усталость была такой сильной, что не осталось сил бояться. Инстинкты спали даже рядом с врагом. Плохой знак — предвестник истощения.
— Ты ранен, — сказала я зачем‑то. — Тебе бы полежать…
— Ты бьешь больно, но не смертельно, — безразличным голосом ответил он.
— Это я не старалась.
— Как тебя зовут?
— Полина. А тебя?
— Андрей. — Он сложил руки под подбородком, на меня по — прежнему не смотрел. — Зачем ты это сделала?
— Интересен мой ответ, прежде чем убьешь?
Он улыбнулся, отчего грубоватое лицо стало неожиданно приятным.
— Пожалуй, оставлю тебе жизнь. Сегодня. К тому же не люблю быть должным.
— Вернешься завтра — умрешь! — зло произнесла я.
— Да, ты говорила. Только для этого тебе нужно восстановиться. А я не позволю.
— Так вот зачем ты здесь… — Я закрыла глаза, стараясь не злиться. Голова начинала болеть постепенно — боль сосредоточилась в левом виске, медленно перетекая в затылок. Пульсировала, оживала и пугала неотвратимостью страданий. — Посмотреть, как я умру?
— Не позволить тебе питаться.
— Я никогда не делала этого! — выкрикнула я, жмурясь от яркой вспышки и коря себя за несдержанность. Закрыла лицо руками, стараясь успокоиться. Показать слабости врагу — не лучшее решение. — А даже если бы и делала… Это нужно нам, чтобы жить. Как ты можешь судить кого‑то? Ты убиваешь людей!
— Я убиваю тех, кто калечит людей, а это — другое, — мрачно сказал охотник.
— Всего лишь твое мнение, — безразлично ответила я.
— У меня есть право судить, Полина. Мой лучший друг — ежедневное напоминание о ваших потребностях. Законы пишем не мы, а Первозданные.
— Они хоть существуют?
Упоминания о таинственных правителях мира хищных, охотников и ясновидцев я встречала в летописях часто, но почему‑то у меня сложилось устойчивое мнение, что на самом деле никаких Первозданных не существует. А придумали их, чтобы запугивать хищных, ведь по поверьям именно они делают из ясновидцев охотников.
— Они дают нам силу, — сказал Андрей. — Решают, кто достоин.
— И ты их видел?
Впервые с момента появления здесь охотник посмотрел на меня. Глаза блеснули непонятным огоньком — оттенком полу — преклонения, полу — страха.
— Как сейчас вижу тебя, — ответил и отвернулся.
Ситуация показалась забавной, необычной и немного мистической. Парень и девушка ночью на лавочке. Сонный город дышал выхлопными газами проезжающих по трассе автомобилей. Редкие выкрики и смех гуляющих подростков в антураже ночи были совершенно лишними. Хотелось тишины, ведь именно в тишине открываются самые интересные тайны.
Но любопытство, к сожалению, притуплялось дикой сонливостью. Каждое движение доставляло дискомфорт и, если честно, хотелось просто лечь на эту лавочку и уснуть. И уж точно не плестись до подъезда, затем по лестнице, а потом долго объяснять подруге, почему заявилась так поздно. Впрочем, в этом случае я рисковала замерзнуть, простудиться и умереть от воспаления легких быстрее, чем от истощения.
— Ты устала, — тихо сказал охотник и вновь отвернулся. — Выдохлась. Я мог бы убить тебя без усилий.
— Хвастовство! — Я зевнула и потянулась. — Почему же ты еще этого не сделал?
— Не люблю быть должником.
Охотник встал, расправил несуществующие складки на рукаве. И совсем он не страшный. Если не считать смертоносных для меня щупалец, вполне приятный и интересный.
По — моему, у меня разум помутился после событий этой сумасшедшей ночи. И придет же такое в голову!
— Вождь атли дорожит тобой, — безэмоционально сказал он. Отвернулся, поднял воротник и поежился от промозглого ветра. Сегодня очень ветряно, и распогодилось совсем. Возможно, пойдет дождь, и тогда есть шанс, что я немного пополню опустошенную внезапным выбросом жилу. И доживу до утра. — Его страх усилился, когда ты вошла. Стал ярче.
— Это все проклятие, — вздохнула я.
Тоже встала.
Лечь и уснуть. Ни о чем не думать. Не жалеть.
— Ты самая странная зверушка из тех, что я встречал, — произнес охотник и пошел прочь.
— Ты самый странный убийца. Хотя я встречала немногих.
Путь к подъезду показался марафонской дистанцией, а до квартиры Вики по лестнице — подъемом на Эверест.
Подруга открыла, и я буквально ввалилась внутрь, чувствуя, как дрожат от напряжения колени и кружится голова.
— Что с тобой произошло? — встревожилась Вика и поддержала за плечи.
— Завтра расскажу. Можно у тебя переночевать?
— Глупее вопроса ты задать не могла!
Я отправилась в комнату, когда‑то бывшую моей, и завалилась на застеленную кровать, как была, прямо в одежде. Отключилась сразу же. Снов не было, сожалений тоже. Перед тем, как лечь, подумала, что Глеб с ума сойдет от волнения, но сил на звонок просто не осталось.
Проснулась, как ни странно отдохнувшей. Голова все еще напоминала шар для боулинга, но больше не болела. Дискомфорт в жиле тоже исчез. То ли я вчера использовала не весь свой потенциал, то ли добралась до глубинных сил, и жить осталось совсем немного — их восстановить практически невозможно.
Думать о смерти совершенно не хотелось, поэтому я встала и потянулась. Тут же нахлынуло ощущение дикого стыда за вчерашнюю выходку — я ведь сбежала прямо от дома охотника, а потом не поставила в известность атли, что со мной все в порядке. Глеб, наверное, с ума сошел, а Влад…
А вот это опасная тема. Даже для мыслей. Лучше без них — сразу в омут с головой. Размышления на эту тему никак не помогут.
Скорее всего, меня будут судить. И за то, что ослушалась Влада вчера, и за то, что сбежала. А еще, наверняка, вернется вопрос ясновидцев. Не буду этого делать — пусть хоть режут!
На кухне меня ждала чашка горячего кофе и бутерброды. Вика, как всегда, заботится и ни о чем не спрашивает. Настоящий друг, проверенный временем. Как жаль, что ей нельзя рассказать об атли — это бы многое упростило. Но, зная ее, я могла сказать точно: она не поймет.
