Скорее всего, меня будут судить. И за то, что ослушалась Влада вчера, и за то, что сбежала. А еще, наверняка, вернется вопрос ясновидцев. Не буду этого делать — пусть хоть режут!
На кухне меня ждала чашка горячего кофе и бутерброды. Вика, как всегда, заботится и ни о чем не спрашивает. Настоящий друг, проверенный временем. Как жаль, что ей нельзя рассказать об атли — это бы многое упростило. Но, зная ее, я могла сказать точно: она не поймет.
— Ты опять связалась с его величеством? — спросила подруга, пристально вглядываясь в мое лицо. Я даже кофе подавилась. Чашка с грохотом опустилась на стол, а я с ужасом посмотрела на Вику.
Она придумала это прозвище для Влада почти сразу же после нашего знакомства и, наверное, была права. В том смысле, что оно ему очень подходило.
— Он звонил вчера, — бесстрастно добавила она и взяла бутерброд. — То есть сегодня. Ночью.
— Все не так, — смущенно сказала я. — То есть не так, как кажется.
— А как кажется?
Я вздохнула. Ну, как ей объяснить, что я просто обязана жить с Владом в одном доме? Да если бы она знала всю историю наших отношений, наверняка назвала бы меня сумасшедшей. Странно, но я больше не ощущала дискомфорта — наверное, свыклась, притерлась к странностям и особенностям быта хищных.
— Никак. Неважно.
— Я выпытывать не буду. Скажу одно: ты снова будешь плакать из‑за него.
— Что ты сказала ему? — спросила я, стараясь придать голосу как можно более безразличную интонацию.
— Что не видела тебя больше недели, — невозмутимо ответила подруга.
Домой я возвращалась отнюдь не в радужном настроении. В общем‑то, я не знала, что именно меня ждет и какого рода разборки придется вынести. Мысли об охотнике не шли из головы, а еще о внезапном проявлении способностей жилы. Почему они не проснулись раньше? Например, в тот день, когда охотник вселился в Славика? Или тогда, когда приходил Тан? Мысль о том, что я могла вот так жахнуть по Чернокнижнику, показалась неожиданно приятной. Оказывается, я могу жахнуть!
В гостиной я тут же натолкнулась на Глеба.
— Ты нормальная? — без обиняков заявил он, хотя я заметила мелькнувшее облегчение на уставшем и встревоженном лице. Впрочем, облегчение быстро сменилось злостью и едва скрываемой обидой.
— Извини… — пробормотала я. — Не хотела тебя пугать.
— Шутишь? Мы уже похоронили тебя. Ты вообще головой думаешь, Полевая? У тебя там мозги, если что? Используй их хотя бы иногда!
— Глеб, ну я же извинилась. К тому же, ты знал, что я так сделаю. Нечего было… убегать…
Я замолчала под убийственным взглядом Влада. Он стоял на выходе из коридорчика, ведущего в кухню. За его спиной замерла Лара и смотрела на меня испуганно. Впрочем, защитница — это меньшее, что волновало меня в тот момент.
— Ну, это… не надо злиться, — примирительным тоном произнес Глеб. — Вернулась и хорошо.
Влад на него даже не взглянул. Что ж, я готовилась к этому и стоически выдержала ментальную атаку. Оказалось труднее, чем я представляла. Если честно, он на меня никогда особо и не злился, кроме случая в день воссоединения атли. Но тогда мне помогала собственная ярость, а в этот раз мешало сожаление.
Не говоря ни слова, он подошел, буквально схватил меня за запястье и потащил вверх по лестнице.
Я считала ступени и готовилась к худшему — чему‑то неотвратимому, что надолго изменит тон наших отношений. Мелькнула мысль, что эта едва сдержанная ярость могла быть вызвана нали. Седьмым? Или может…
Внезапно стало страшно. По — настоящему. Жуткое ощущение — не доверять тому, к кому так сильно привязан, постоянное желание скрыть зависимость, прятать глаза, придавая лицу каменное выражение.
Врать — себе, ему, всем…
Зачем? Есть ли смысл?
Живя в постоянном напряжении, я уже разучилась просто улыбаться, расслабляться, радоваться мелочам.
Влад открыл дверь своей комнаты и втолкнул меня внутрь. Что ж, так даже лучше — будет кричать не при всех, а это уже значительный плюс для готовившейся давать отпор гордости.
Дверь громко захлопнулась, оставив позади пути к отступлению — маленький мостик, по которому я еще могла убежать. Бежать не хотелось.
— Влад, я…
— Молчи! — прошипел он.
Подошел близко — бог мой, как близко! Испуг, ярость, возбуждение — все смешалось, переплелось, срослось корнями. Откуда‑то издалека слышалось мое прерывистое дыхание, растворяющееся в накалившемся от напряжения воздухе. На комоде размерянно тикали часы, заполняя тишину, мешая потеряться, утонуть…
Влад поднял руку, погладил по щеке, запустил руку в волосы — сначала нежно, затем жестко, почти грубо. Запрокинул мою голову назад.
Я закрыла глаза.
Врать не хотелось.
Правда, пусть и выраженная не словами — прикосновениями, вздохами, стонами — выплеснулась наружу фейерверком разноцветных искр. Я судорожно сжимала ткань скользящих простыней, тонула, выныривала, захлебывалась блаженством, снова тонула…
Дышала ванилью, и она, словно яд, лишала воли, сомнений, жизни. Меня. Растекалась по венам светом, волшебством…
Растворяясь в другом, всегда теряешь себя.
Важно? Нет, неважно!
Умелые руки, горячее дыхание в районе ключицы, обжигающий шепот. Я отвечала — неразборчиво, не задумываясь о значении произносимых слов. Словно невидимая пружина во мне, натянутая до предела, распрямилась, выстрелила, и что‑то высвободилось — дикое, чарующее, восхитительное.
Оно медленно оседало на подушки, в то время как я пыталась прийти в себя, нащупать ниточку реальности и по ней выйти из лабиринта внезапной близости. Желанной и запретной.
— Ты хоть понимаешь, как я испугался?
Рука прошлась по моим волосам, захватила прядь, скользнула по шее, рождая мурашки. Так приятно — его тревога, забота, желание. Словно я преодолела последние несколько лет и вернулась в прошлое — наше прошлое, до предательства.
— Я не хотела никого пугать. Сама испугалась… Даже не знаю, почему сбежала. Пришла к Вике. Так вымоталась, что сразу уснула. Я же не знала, что она тебе соврет.
— Только не говори, что она не предвзята! — проворчал Влад, приподнимая мой подбородок. — Ты ужасно себя вела. Надеюсь, понимаешь это?
— Извини…
— Охотник вернется, Полина.
Я потупилась, и он вздохнул. Взял мою руку, развернул ладонью вверх и несколько секунд внимательно рассматривал.
— Ты удивила меня вчера, — сказал задумчиво.
— Я и сама удивилась. Не поняла, что произошло.
Постепенно тишина возвращалась. Разбавленная тиканьем часов, окутывала умиротворением и спокойствием. Возникло ощущение, что все правильно. Так, как должно быть. Наверняка это чувство вызывалось проклятием, но мне было плевать. Рано или поздно устаешь сопротивляться и просто принимаешь данность.
