не забыл. Ничего не забыл. Даже спустя тысячу солнц и лун он помнил её упёртость, доброту и отвагу.
– Ты мог бы не вести её в божественный город. Но всё равно привёл.
Шин нахмурился больше прежнего:
– Она пожелала этого. Я не могу отказаться от искренних желаний людей.
– Но дело ведь не в этом, – улыбнулась хальмони Самсин и прошлась по просторному залу храма. – Порой невозможно противиться своей судьбе. И какой бы ты ни выбрал путь, она приведёт тебя туда, где ты и должен быть.
Старушка ещё раз хлопнула Шина по плечу, с грустью посмотрела на спящую Лиён и покинула храм, оставив Шина наедине с пожирающими его мыслями.
Бумага на удивление быстро высохла, превратившись в идеально ровный кремовый лист. Собрав все нужные инструменты, они отправились в Пустошь.
Шин помнил это место, хотя и был здесь всего лишь раз, когда его брат развязал войну. Он пришёл просить его остановиться. Но брат не слышал. Все его мысли были лишь о том, чтобы заткнуть рты всем людям, которые просили и просили у него.
Выжженное огнём место, где стояли духи-согины. Каменные фигуры, ставшие вместилищем для тех, кто умер на войне. Здесь пахло гарью и мёртвой землёй. Деревья стояли чёрными изуродованными пиками, а небо заволок дым. Огня здесь уже давно не было, но казалось, земля горела не переставая. И лишь единственное дерево оставалось живым. Старая ива, растущая в центре. Печаль и тоска застыли в каждом кусочке этой земли. А над Пустошью, уходя в облака, возвышалась тюрьма Предела.
Оказавшись так близко с тюрьмой, Шин всем телом ощущал присутствие Йомры. Он чувствовал переполняющие сердце брата гнев и страх, давным-давно поселившиеся в его душе.
– Здесь лучше пробираться как можно тише. Если потревожите согинов, заточенные в них души очнутся и доставят неприятности. Нам нужно тихо подойти к иве и закончить всё это.
Тэхо и Хаын кивнули. Лиён достала из мешочка маленькую нефритовую чашку, куда Самсин сказала наскрести чёрного пепла с деревьев Пустоши и смешать с её же кровью. Шину это не нравилось. Последний раз, когда Лиён использовала свою кровь, она потеряла зрение.
Тихо ступая по земле, они подобрались к одному из сожжённых деревьев.
Лиён аккуратно провела ножичком по чёрному черенку. Пепел тёмным снегом просыпался в нефритовую чашу. Скрежет от соприкосновения лезвия с обгорелым деревом разнёсся в тишине.
Хаын громко вскрикнула. Шину на мгновение пришлось оторваться от Лиён.
Согин, рядом с которым стояла кумихо, зашевелился было, сбрасывая каменные оковы, но потом снова замер.
– Давайте быстрее отсюда уберёмся. Даже такая невежда, как я, знает, что здесь слишком много духов тех, кто умер раньше своего срока. И каждый из них желает заполучить твоё тело. – Хаын сжалась, подальше отходя от каменных фигур.
Лиён собрала достаточно сажи и направилась к месту, где должна была совершить ритуал. Она обхватила мешочек с бумагой ханджи и чашу с сажей, аккуратно ступая по земле. Ива, распустившая свои длинные косы, касалась ими земли. Корни дерева давали жизнь маленькому пятачку вокруг.
Лиён села на мягкую траву, расстелила бумагу и посмотрела на чашу. Не раздумывая больше ни секунды, она резанула острым пхэдо по ладони. Кровь тоненькой струйкой потекла в нефритовую чашу, смешиваясь с сажей.
Шин, с тревогой наблюдавший за всем этим, хотел подойти к Лиён, но, стоило ему ступить с чёрной земли на яркую и сочную траву, его тут же откинуло назад. Ударившись спиной о каменную статую, Шин испуганно посмотрел на Лиён, в одиночестве сидевшую под ивой.
– Что происходит? – обеспокоенно спросил Тэхо.
– Не знаю, – процедил сквозь зубы Шин и встал с земли.
Каменная статуя за его спиной медленно рассыпалась, выпуская первого духа.
– Вонгви меня раздери!
Духи один за другим разбивали свои оболочки и вырывались на волю. Кто-то носил на плечах генеральские латы, а кто-то – лишь простые одежды.
– Ну, покажите, на что вы способны, – усмехнулся Шин, обращаясь к Тэхо и Хаын. – И самое главное, не умрите. Им только дай повод забрать чьё-то тело.
Согины один за другим разрушались, выпуская на волю всё новых и новых духов. Чёрные, изуродованные войной фигуры вырывались на волю, становясь в ряды и готовясь нападать на потревоживших их покой.
Лиён второпях смешивала кровь с сажей. Нефритовая палочка для перемешивания испачкалась в её крови, что, не останавливаясь, текла из ладони. Она вцепилась зубами в край своего мужского чогори и оторвала кусочек. Быстро замотала руку и продолжила мешать краску.
Духи продолжали вылупляться из своих каменных скорлупок. Шин мог лишь надеяться на двоих охотников.
Закатав рукава, Хаын достала из колчана сразу две стрелы. Подула на них, разжигая огонь, и запустила в согинов. Сначала полетела одна пара стрел, потом другая. Тэхо, вставший спиной к кумихо, вынул меч из ножен и, взглянув на лису через плечо, произнёс:
– Кажется, это будет самая большая охота в нашей с тобой карьере.
– Жаль, этого не видят те придурки из управления, – усмехнулась Хаын. – Я бы послушала, что бы они потом сказали.
Согины в латах стали подступать ближе, растекаясь по земле чёрной дымкой тоски. Тэхо провёл рукой по лезвию, облачая его в ледяную оболочку, и нанёс удар по духу. Тот рассыпался пеплом. Хаын выпускала одну стрелу за другой, целясь в дальних чудовищ.
Стоя рядом с ивой, под которой сидела Лиён, Шин с тревогой в сердце наблюдал, как она вытаскивает нефритовую кисть из волос, обмакивает в чёрную тушь и проводит тонкую линию по бумаге.
Первая рука квисинов ложится к ней на плечо… вторая… третья… Красные и золотые нити тянутся от кончика кисти, развеваются вокруг Лиён, танцуя красно-золотой танец.
Шин крепко сжал рукоять старого меча, который не брал в руки со времён Великой войны. Он должен защитить её, даже если от него нет никакого толку.
Сначала Шин услышал звон колокольчиков, такой яркий, словно кто-то совсем рядом молил об исполнении желания, и только потом почувствовал приближение Йомры. Тот величественно ступал по земле. В чёрном саткате и с маской на лице. Он насвистывал санную мелодию, идя по Пустоши, будто вышел на прогулку. А позади тянулись его прихвостни. Немногочисленная толпа, состоящая в основном из кумихо и горных духов, озлобленных на людей за осквернение их лесов.
Шин громко выругался, хотя и ждал брата. Связь между ними была тоньше, чем когда они были моложе, но всё же оба чувствовали друг друга даже на расстоянии. Всю боль. Иногда Шин ловил себя на мысли, что хочет умереть, просто чтобы спасти
