лишь сорок тысяч лет назад. Мы имели такие же точно мозги, как и сейчас, в течение шестидесяти тысяч лет, не занимаясь никакими видами искусств и не проявляя никаких признаков подлинной разумности. А потом –
щёлк! – что-то случилось, и мы стали разумными.
– Да уж, – сказал Джок.
– Вы знаете, что у некоторых птиц в мозгу есть частицы магнетита, которые помогают им определять направление?
Джок кивнул.
– Так вот, у нас – у Homo sapiens – тоже есть магнетит в мозгу. Никто не знает почему, поскольку у нас, очевидно, нет встроенного в организм компаса. Но когда сорок тысяч лет назад магнитное поле Земли схлопнулось, я думаю, с этим магнетитом случилось что-то, что, если можно так выразиться, привело к загрузке сознания.
– И что же случится, когда магнитное поле пропадёт в следующий раз?
– Ну, в мире неандертальцев во время недавнего коллапса ничего необычного не произошло, – сказала Луиза. – Но…
– Но?..
– Но между нашими мирами есть явные различия, иначе коллапсы магнитных полей не рассинхронизовались бы.
– Именно об этом я и подумал, – сказал Джок. – Но по какой причине это произошло?
– Возможно, из-за большого количества проведённых нами ядерных испытаний. Или из-за запуска ракет. Последнее общее падение магнитного поля произошло четыреста лет назад, а сейчас два наших мира разделяет коллапс всего лишь в двадцать пять лет. Эта разница крохотна, но объяснима, если предположить, что различные взрывы на нашей Земле значительно возмутили геодинамо. Может быть. Я не уверена. Однако, раз геодинамо двух миров уже не одинаков, то коллапс здесь не обязательно пройдёт без происшествий. И не стоит забывать, что между неандертальцами и нами существует значительное различие в том, как работают наши разумы.
– И что будет?
– Je ne sais pas, – сказала Луиза. – Нам придётся построить множество моделей, прежде чем можно будет сказать что-то определённое. Но…
– Снова «но»! Что на этот раз?
– Ну, во время прошлого коллапса сознание загрузилось. В этот раз сознание может – если снова воспользоваться компьютерной терминологией – сознание может зависнуть.
Эпилог
Понтер поблагодарил оператора транспортного куба и вышел наружу. Он чувствовал на себе взгляды женщин, ощущал их неодобрение. Но хотя до того, как Двое станут Одним, оставался ещё целый день, он не мог ждать.
Проведя на другой Земле бо́льшую часть месяца, три дня назад Понтер и Мэри вернулись в мир неандертальцев. Он сказал, что такое расписание позволит ему увидеться и с Адекором, и с дочерьми за один визит, что, безусловно, было правдой. Но поскольку Мэри снова отправилась жить к Лурт, пока Двое не станут Одним, это позволило ему также встретиться со скульптором личности в надежде избавиться от бессонницы и ночных кошмаров, которые преследовали его.
Но сейчас Понтер приближался к лаборатории Лурт – направляемый Хаком, поскольку он сам никогда раньше здесь не бывал. Войдя в полностью каменное здание, он попросил первую же встреченную женщину показать ему, где работает Мэре Воган. Изумлённая женщина – 146-го поколения – указала направление, и Понтер отправился вдоль по коридору. Он подошёл к комнате, которую ему указали, и увидел Мэре и Лурт, склонившихся над рабочим столом.
«Вот и всё», – подумал Понтер. Он сделал глубокий вдох, и…
* * *
– Понтер! – сказала Мэри, поднимая голову. Она была рада его видеть, но…
Но нет. Это был его мир – и это было неподходящее время.
– Что случилось? – спросила она подчёркнуто спокойным тоном.
Понтер посмотрел на Лурт.
– Мне нужно поговорить с Мэре наедине, – сказал он.
Лурт вскинула бровь. Она ободряюще сжала предплечье Мэри и вышла, закрыв за собой дверь.
– В чём дело? – спросила Мэри. Она почувствовала, как зачастило сердце. – С тобой всё в порядке? Что-то стряслось с Жасмель или?..
– Нет. Всё хорошо.
Всё ещё нервничая, Мэри попыталась прояснить ситуацию:
– Тебе же сюда нельзя. Двое ещё не стали Одним.
Но в голосе Понтера послышалось раздражение.
– К… к чертям всё это, – сказал он.
– Понтер, в чём дело?
Понтер глубоко вдохнул и произнёс несколько слов на своём языке. Впервые за всё время его слова не были переведены немедленно, и Мэри увидела, как Понтер немного склонил голову набок, как он всегда делал, слушая, что ему говорит Хак через ушные импланты.
Понтер заговорил снова, резким тоном, и Мэри расслышала неандертальское слово «ка», которое, как она знала, означает «да». Наверное, Хак говорил ему что-то вроде: «Ты уверен, что на самом деле хочешь это сказать?» Понтер, по-видимому, ответил, что да, на самом деле хочет, и отругал компаньона за вмешательство. После секундного молчания Понтер снова открыл рот, однако Хаку, по-видимому, этого оказалось достаточно, чтобы воспроизвести перевод предыдущей фразы неандертальца.
– Я люблю тебя, – произнёс синтезированный компьютером голос.
Как Мэри ждала от него именно этих слов!
– И я тебя люблю, – сказала она. – Очень-очень люблю!
– Мы должны строить жизнь вместе, ты и я, – сказал Понтер. – Если… если, разумеется, ты этого хочешь.
– Да, да, конечно! – ответила Мэри радостно, но тут же её настроение упало. – Но… но нам будет так сложно всё устроить. Ну, то есть твоя жизнь здесь, а моя – там. У тебя Адекор, Жасмель и Мегамег, а у меня… – Она замолкла. Она хотела сказать «у меня никого», но это было бы неправдой. У неё был муж, хоть и живущий отдельно, но всё ещё законный супруг. И, Господи Боже мой, если Бог не одобряет развод, то что он скажет об отношениях между представителями разных биологических видов?
– Я хочу попытаться, – сказал Понтер. – Я хочу попытаться всё устроить.
Мэри улыбнулась.
– Я тоже. – Но потом её улыбка померкла. – И всё-таки нам нужно подумать о многих вещах. Где мы будем жить? Что будет с Адекором? Что станет…
– Я знаю, что будет трудно, но…
– Да? – сказала Мэри.
Понтер подошёл к ней вплотную и заглянул в её глаза.
– Но твой народ летал на Луну, а мой – открыл портал в иную вселенную. Сделать можно даже то, что сделать очень трудно.
– Придётся идти на жертвы, – сказала Мэри. – Нам обоим.
– Может, да, – сказал Понтер, – а может, нет. Возможно, мы сможем и костный мозг достать, и из кости дудочку сделать.
Мэри на секунду задумалась, но быстро сообразила:
– «И яичницу съесть, и яиц не разбить». У нас так про это говорят. Но я думаю, ты прав: наши народы не настолько разные. Хотеть всего и сразу – это так… – Мэри замолкла, не находя подходящего слова.
Но Понтер нашёл. Понтер знал, что она хотела сказать.
– Это так по-человечески, –
