— Я вижу, что силы ада еще не оставили вас, — сказал Кричтон с изумлением.
— Так же как и силы земли, — отвечала Екатерина, хлопнув руками. — Пусть приведут сюда Руджиери, — сказала она вошедшим по этому знаку людям.
Те откровенно смутились, и один из них пробормотал что-то похожее на извинения.
— Что это значит? — спросил Кричтон. — Вы осмелились нарушить приказ короля? Вы дали убежать пленнику?
— Мы не знаем, как это могло случиться, монсеньор. Едва мы привели его сюда, как он исчез, и его нигде нельзя было найти.
— Я узнаю в этом вашу руку, — сказал Кричтон, обращаясь к Екатерине.
— Вы видите, шевалье, что силы ада нас еще не оставили, — отвечала королева с улыбкой.
— Но зато другого пленника мы караулим надежно, — сказал один из стражников.
— Какого пленника? — с живостью спросил Кричтон.
— Еретического проповедника. Он здесь, и если вы хотите его видеть…
И, не дождавшись ответа шотландца, он сделал знак своему товарищу, стоявшему близ входа в павильон. Занавес, закрывавший вход, распахнулся, и стража втащила связанного Флорана Кретьена.
— Его спутник, англичанин, от нас ушел, — заметил караульный, — благодаря помощи демона в виде собаки с волчьими зубами, который не позволил никому коснуться его. Но он не мог выйти из Лувра, и мы еще сможем его схватить.
Кричтон хотел было броситься на помощь несчастному и освободить его, но был остановлен взглядом проповедника.
— Напрасно вы будете стараться помочь мне, сын мой, — сказал проповедник, — я не хочу, чтобы ваша кровь пала на мою голову.
— Пакет! — вскричал Кричтон с неистовой энергией, — скажите мне, что он не попал в руки этой преступной королевы, что вы передали его Блунту. Ведь он спешит теперь к королю? Ведь есть еще надежда?
— Увы, сын мой! К чему стану я вас обманывать! Наши враги торжествуют. Они преследовали меня с ожесточением, и я не смог избегнуть их рук. Драгоценный пакет у меня отнят, остается одна надежда на помощь свыше.
— Небо не сотворит чуда для презренного еретика, — сказала Екатерина. — Чернь, лишенная зрелища казни Руджиери, потребует новой жертвы, и она уже найдена. Костер не напрасно был приготовлен. Отрекись от своей ереси, старик. Примирись с небом, твоя участь решена.
— Я не желаю лучшего конца, — отвечал Кретьен. — Моя смерть послужит прославлению моей веры.
— Ваше фанатичное увлечение ослепило вас, отец мой, — сказал Кричтон. — Откажитесь от ваших заблуждений, пока есть время.
— Отказаться? — вскричал с воодушевлением проповедник. — Никогда! Пусть пламя испепелит мое тело, пусть орудия пытки разорвут мои конечности — мой язык не станет говорить против моего сердца. Вся моя жизнь была приготовлением к такой смерти, и я не захвачен врасплох. Я заранее радуюсь, что буду в числе праведных, погибших во имя Господне. Ты, сын мой, заблуждаешься, но не я. Тебе грозит вечное пламя. О! Если бы мои слова могли проникнуть в твою душу! Ты назвал меня отцом, и я как отец хочу благословить тебя.
— Как отец! Боже мой! — вскричал Кричтон, глаза которого наполнились слезами.
— На колени, сын мой! Благословение старика, какова бы ни была его вера, не может быть для тебя пагубно.
Кричтон бросился на колени перед проповедником.
— Пусть милость неба снизойдет на вашу голову, сын мой, — сказал старик. — Пусть заря нового света загорится в вашей душе.
— Моя душа никогда не отклонится от своего пути, — отвечал Кричтон. — Я восхищаюсь вашей твердостью, но мои убеждения так же непоколебимы, как и ваши. Я не буду отступником!
— Ах! Сын мой! Вы упорствуете в вашем заблуждении, — сказал печально старик. — Но Господь не забудет мои молитвы, ваше имя и имя одной дорогой вам особы будет на моих устах, когда я испущу последний вздох. Я умру в надежде на ваше душевное возрождение. Что же до тебя, вероломная и кровожадная женщина, — продолжал он, обращаясь к королеве и бросая на нее страшный взгляд, — день страшного возмездия близок. Тебя постигнет участь презренной Иудеи. Несчастья и позор обрушатся на тебя! Твое потомство исчезнет бесследно. Ты запятнала кровью этот город, он будет омыт твоей кровью. "Я воздам каждому по делам его", — сказал Господь.
— Молчи! Не кощунствуй, несчастный! — вскричала королева. — До сих пор рука Божья поддерживала религию, которую ты оскорбляешь. Знай же, что тот, на кого твоя презренная секта возлагает все надежды, теперь в наших руках. А! Ты дрожишь! Мы нашли средство поколебать твою твердость.
— Это невозможно! — вскричал в отчаянии Кретьен.
— Однако это верно, — отвечала Екатерина. — Глава твоих сообщников попал в наши сети.
— О! Роковое безрассудство! — вскричал с горечью Кретьен. — Но я не буду роптать на волю Провидения!..
— Уведите его отсюда, — сказала Екатерина страже, — и пусть объявят под звуки труб по всему Парижу, что гугенотский проповедник будет сожжен сегодня в полночь на Пре-о-Клерк. Вот наш приказ.
— Ваше величество ошиблись, — заметил караульный, взглянув на данную ему бумагу. — Это повеление о казни Козьмы Руджиери, аббата Сен-Маге, обвиненного в оскорблении его величества и колдовстве.
— Этого будет достаточно, — отвечала повелительно королева, — уведите вашего пленника.
Кретьен упал на колени.
— Долго ли еще, праведный Боже, — вскричал он, — будешь Ты медлить с возмездием за нашу кровь, долго ли будут проливать ее наши враги?
Затем он поднялся и, опустив голову на грудь, вышел в сопровождении стражи.
— Ваше величество — неумолимый враг, — сказал Кричтон, с глубоким сожалением глядя вслед несчастному проповеднику.
— И надежный друг, — отвечала королева. — От вас, шевалье Кричтон, зависит, буду ли я для вас другом или врагом. Еще одно слово, прежде чем расстаться. В Генрихе вы имеете соперника: он любит принцессу Эклермонду.
— Я это знаю.
— Сегодня вечером она будет ваша или его.
— Она никогда не будет принадлежать ему.
— Значит, вы принимаете наши предложения?
В эту минуту в конце арены раздались громкие звуки охотничьего рога.
— Вот рыцарский вызов! — вскричал Кричтон, прислушиваясь и ожидая повторения сигнала.
— Королевский вызов, — отвечала Екатерина. — Это вызов Генриха Наваррского!
— Генриха Наваррского? — вскричал Кричтон вне себя от удивления. — Так вот какого предводителя гугенотов судьба отдала в ваши руки?
— Его самого. Мы обязаны этим важным событием одной из девиц нашей свиты, которая по дороге в Лувр заметила, что один из солдат барона Росни поразительно похож на Генриха Бурбона. Мы случайно услышали ее слова и тотчас же послали на розыски наших шпионов, Скоро мы узнали, что солдат — действительно не кто иной, как переодетый монарх. Это тайна, которая должна остаться между нами, шевалье.
