Кая и Анре ― в разодранных клинками духов и силой Демона одеждах ― стояли перед Оловянной Армией, почти скрывшейся в мареве. Кая сделала шаг вперёд и подняла руку с посохом. Миг спустя её движение повторил Анре.
― Вы храбро сражались, ― произнесла Кая. Говорила она негромко, но её голос заполнял собой всё вокруг. ― Теперь вы свободны. Свой долг Королевству вы отдали.
Воины безмолвно подняли руки и приложили к груди там, где тысячелетия назад бились живые сердца. Металл ударил о металл, и в следующую секунду Армия начала таять. Становились прозрачными серебряные доспехи, поднимавшийся над воинами пар закручивался спиралями и устремлялся в светлеющее небо, туда, где ещё угадывался свет Полярной Звезды.
У Альфреда перехватило дыхание. Оловянная Армия уходила. Кая и Анре стояли и смотрели в небо, и тут пар окутал их. На глазах исчезали великолепные одежды, а когда оба, дёрнувшись, точно в судорогах, резко повернулись, Альфред увидел, как из глаз уходил белый мерцающий цвет. Ему показалось, что призрачные фигуры отделились от тел Тамары и Генриха, чтобы, задержавшись на секунду, взмыть к небесам следом за Армией.
Он моргнул, чувствуя, как гулко билось сердце, и текла по венам магия, а перед ним уже стояли Тамара и Генрих. Бледные, с кровью, тёкшей из носа, они нетвёрдо шли в сторону разрушенного дома Тайги, в проёме которого и застыл Альфред. Тамара выглядела много хуже Генриха и едва не падала. Он почти нёс её, поддерживая и даже что-то приговаривая. А когда взглянул на Альфреда, тот увидел, что капилляры в глазах Генриха основательно полопались.
― Они ушли, ― прохрипел Генрих, передавая совершенно обессиленную Тамару Альфреду. ― Кая и Анре. Их больше нет. Что с Тамарой? ― Михаил тяжело опустился на остатки крыльца, привалившись к стене и прерывисто дыша.
― Она пропустила через себя слишком много энергии. ― Альфред подхватил едва не теряющую сознания Лукину, тускло мерцавшую. Он чувствовал, как она дрожала в его руках. ― Человеческое тело не рассчитано на такое магическое воздействие. ― Он склонился над Тамарой. На кончиках пальцев заколола сила, позвоночник привычно обожгло, нервы оголились. Сила вливалась в Тамару, у которой перестала идти носом кровь, а алые полосы начали подсыхать.
― Так что теперь с Каей и Анре? ― подала голос Анна. Альфред обернулся: жена приподнялась на кровати. Она положила пистолет рядом и теперь покачивала дочку.
― Они вышли из цикла перерождений, ― отрывисто ответил Альфред. Голова начинала привычно болеть, но он всё же опустил Тамару на руки Генриху и положил руку тому на плечо. Магия вновь сорвалась с пальцев.
― Навсегда? ― Анна не выглядела испуганной, но в её словах отчётливо звучало беспокойство. Она смотрела на Альфреда блестящими от совсем недавно пролитых слёз глазами, и он только сейчас сумел осознать, как она прекрасна с ребёнком на руках.
― Я не знаю, ― покачал головой Альфред. ― Трудно сказать, насколько добр Гасящий сегодня. ― Он посмотрел на Тамару и Генриха. Они уже не собирались умирать, но выглядели всё ещё плохо. Мелькнула мысль попросить у Тайги хмель силы.
В груди тугим комом скрутился страх. Альфред резко обернулся, ища глазами Тайгу. Не хотелось думать, что она могла не пережить такую древнюю и сильную магию в человеческом обличии. Но Матушка стояла там же ― в проломе разрушенной стены. Пол под её окровавленными босыми ногами был усеян жёлтой трухой ― всё, что осталось от эхиноцистиса.
― Тайга! ― Леший выбрался из-под груды костей и тухлого мяса, бывшей големом, и теперь бежал к Тайге. Рубаха на нём была изодрана, лицо всё в порезах, рыжая борода и волосы всклокочены. ― Тайга, что с тобой? ― Он схватил её за плечи, неожиданно нежно отвёл с лица спутанные волосы и посмотрел в глаза.
― Не обо мне сейчас беспокоиться надо, ― мотнула головой Тайга. Альфред увидел, как её руки скользнули по груди Лешего, словно проверяя, не ранен ли он серьёзнее, чем пытается показать. ― А о Лие.
Лия. Это имя отозвалось в сознании Альфреда яркой вспышкой почти первобытного ужаса. До конца жизни он не забудет скопление солнц, бесшумно вырвавшееся из Врат Серебряного Ключа. И самое ужасное, что Альфред отлично понимал, какая энергия потребовалась для открытия Врат, и что пережила в эти растянувшиеся вечностью минуты Лия. Он обернулся к Анне и встретился с ней взглядом. Она кивнула.
― Иди. Со мной всё в порядке. ― Анна попыталась улыбнуться. Под глазами у неё залегли тени, промокшая сорочка липла к телу. ― Я присмотрю за Тамарой и Генрихом.
― А мне лучше присмотреть за вами. ― Маргарита спешила к дому вместе с Лащенко. Она на ходу стащила изорванную куртку. Её лицо под венцом рыжих волос казалось особенно бледным, а следы копоти на руках и шее ― непроницаемо чёрными.
― Не мне об этом говорить, ― произнёс не менее грязный Лащенко, бросая на траву ружьё и винтовку и разминая явно затекшие плечи, ― но у тебя грязь на шее.
― Не тебе, ― кивнула Маргарита, пытаясь оттереть сажу. ― Так нормально?
― Где Сирин и Гамаюн? ― вырвалось у Альфреда. Только сейчас он понял, что три огромные птицы больше не летали в светлеющем небе. ― И Алконост.
― Перед тобой, ― буркнул Лащенко. ― Они снова часть нас.
Прищурив правый глаз, Альфред пригляделся. И увидел, как контуры перьев смазываются, истончаются и всё больше втягиваются внутрь тел Маргариты и Лащенко. С бешено колотящимся сердцем, Альфред широким шагом подошёл к Анне и присел на кровать. Она на миг подняла на него глаза, а затем передала дочку.
Альфред почувствовал, что умрёт прямо сейчас, если что-то пойдёт не так. Придерживая дочери головку, он аккуратно взял её на руки. Малышка приоткрыла глаза и посмотрела на него. Зелёные, с вкраплением янтаря у самой радужки. Те же, что он видел у летящего на помощь Алконоста. Вокруг дочери угадывались очертания мерцающих перьев райского птенца. Он смотрел на дочь, как завороженный. Просидел бы так вечность, но Анна неожиданно сильно сжала его плечо. Полнолуние скоро, вспомнил он. Сила волка возвращалась к ней.
― Помоги Лие, ― она говорила уверенно. ― Я уже почти не слышу её сердцебиения. И соловьи запели.
Вздрогнув, Альфред почувствовал, как горечь и стыд заливают его. Он так просто отвлёкся. Хотя должен бежать со всех ног спасать ту, благодаря которой мог держать на руках дочь, не боясь, что в следующий миг когтистые лапы Дракона унесут её прочь. Быстро поцеловав лоб дочери с тонким завитком волос, он передал её Анне и поспешил к Тайге и Лешему. Матушка шла неуверенно, хоть и старалась держаться. Ступала тяжело, будто из её тела исчезла лёгкость. Не сговариваясь, Альфред и Леший подхватили её под руки. Под ногами захрустела галька, и Тайга поморщилась, точно от боли.
Сидевший на берегу Ильинский баюкал Лию. От одного взгляда на неё, распростёртую на камнях в холодной воде, Альфреду стало не по себе. Анна права: сердце Хозяйки билось всё медленней. Лия не была ранена, но жизнь стремительно угасала в ней. Мерцание тускнело, а из лица уходила краска. Её правая рука погрузилась в воду, но Альфред видел, как по белой коже расползается ожог, напоминающий ключ. Словно артефакт выжег свой контур на её теле.
Когда Альфред, Леший и Тайга приблизились, Ильинский поднял голову и посмотрел на них. В лучах рассвета особенно чётко были видны морщины, покрывавшие его лицо. Седые волосы серебрились, последние рыжие огоньки в бороде, казалось, сгорали с каждой секундой. В светло-голубых глазах сквозили пустота и отчаяние.
― Лия… Лиенька. Ты же слышишь меня, ― горестно пробормотал Ильинский, гладя Лию по голове. ― Я знаю, ты всегда меня слышала…
Присев рядом, Альфред вытащил из воды руку Лии. Серебряный Ключ почти обуглил кожу, а от ожога вверх по предплечью ползли алые полосы. Они уже пересекли локоть и поднимались всё выше.
«Если они дойдут до сердца, то Лия умрёт», ― подумал Альфред.
Он всколыхнул магию в крови и, дождавшись, пока искорки начнут пробегать между пальцев, провёл по шее и груди Лии. Жизнь в ней едва теплилась, но она не умирала. Просто угасала. Альфред сощурился, пытаясь рассмотреть мерцание. Нечёткие сполохи исчезали, рассеивались в пространстве, но куда именно, он понять не мог.
