а может, легионер принял такое решение сам. Результат от этого не изменился: юношу удалось сберечь, покушение провалилось.
– Что, нравится зрелище? – усмехнулся Триан, заметив обращенные на него взгляды. – Мне тоже объявить, что я Брерис? Все мы тут немного Брерис, если задуматься. Кто у нас остался, снайпер, Глашатай и советник? Не так уж много. Думаю, пора заканчивать.
* * *
Рале ожидал, что почувствует нечто особенное, когда все решится. Тот самый триумф мести, за которым все так гонятся… Разве это было бы не логично?
Но вот почти все, кто виновен в смерти команды, погибли, а ему было все равно. Ощущение, что это не вернет Маркуса, стало особенно острым. Рале чувствовал себя бесконечно уставшим, как будто опустошенным изнутри. Необходимость казнить оставшихся убийц воспринималась уже не как дань погибшим, а как подарок ныне живущим. Если Отмар Стеури останется на Нергале, не будет не только мира, но и сотрудничества с космическим флотом, колонии вновь погрузятся в безысходность устоявшегося существования… И получится, что Маркус умер ни за что. Такой исход Рале принять не мог.
Однако для снайпера, приговоренного к смерти, будущее колонии ничего не значило – если его самого в этом будущем не было. Молодой мужчина подался назад, растерянно глядя на своих спутников.
– Да вы что… Это не я… Я ничего не сделал!
– Ты сделал достаточно, – неожиданно вмешалась девушка, которая совсем недавно была готова пожертвовать собой ради мира в колониях. – Из-за тебя я оказалась в плену, ты предал и бросил меня! И весь отряд сборщиков, которых мы должны были защищать… Ты не представляешь, как они погибли!
– Речь вообще не о тебе! – огрызнулся Алессио. – Ты из нашей колонии, нас должен судить Генерал! За такое не убивают, и я…
Договорить он не успел – звук просто оборвался, словно в горле застрял. Да и понятно, почему. Из левой глазницы снайпера теперь торчал нож легионера, вошедший в нее по самую рукоять. Правый глаз так и остался изумленно распахнутым – даже после того, как уже мертвое тело повалилось на землю.
– И еще минус один, – со скучающим видом заметил Триан. – Осталось двое.
Отмар Стеури рыдать и умолять о пощаде не собирался. Это его брат выглядел потерянным, не знающим, что делать: Иван прекрасно понимал, как велико преступление родственника, но и позабыть о семейных узах не мог. Отмар же, озлобившийся, давно привыкший к боли, и сейчас оставался уверен в себе. Он не пытался убежать, знал, что не получится. Когда стало ясно, что его казнь неизбежна, он сделал несколько шагов вперед – и сбросил на землю свободный плащ, показывая, что подготовился ко всему.
Его тело было крест-накрест перемотано взрывчаткой. Рале не слишком хорошо разбирался в местных технологиях, но мог предположить, что силы взрыва будет достаточно для убийства всех, кто находится сейчас на поляне. По крайней мере, людей – о том, что солдаты специального корпуса выживут, Отмар знать не мог.
Таймер обратного отсчета уже был запущен, оставалось десять секунд, и Отмар прекрасно понимал, что обезвредить бомбу никто не успеет. Он был не просто спокоен, он торжествовал. Собственная смерь после долгих лет страданий его не пугала, он радовался тому, что умрет не один. Ему даже родного брата было не жаль, для него врагом становился любой житель Обретенных гор, который допускал мир с дикарями.
Рале тяжело вздохнул: вот и настал его черед действовать. Он без особого труда поднял Отмара вместе с бомбой в воздух, метров на пять над поляной, да так и оставил там.
Телепатию, пусть даже ограниченную, на Нергале знали, а вот телекинез – нет. Отмар испуганно задергался, не понимая, что держит его в воздухе. Освободиться он не мог и казался беспомощным насекомым, пойманным в паутину… Этим таймером он сам добавил себе несколько секунд агонии, в иных обстоятельствах Рале убил бы его быстрее. А теперь и убивать было не нужно: телекинетик окружил Отмара защитным полем и просто ждал.
Взрыв полыхнул внутри телекинетической сферы, беззвучный, а потому какой-то особенно жуткий. Сначала над поляной вспыхнуло пламя, но, не найдя свободы и быстро сожрав весь кислород, погасло, оставив после себя лишь черный дым и кровавые ошметки, мало похожие на человеческие останки. Все это Рале презрительно отбросил в сторону – в подарок зверям Нергала.
Телекинетик покосился на Ивана Стеури, ожидая, бросится ли тот мстить за брата. Но Управляющий просто замер на месте, пошатываясь, как пьяный. Эрнстин, заметив это, подошел ближе, чтобы поддержать его. Рале перевел взгляд на Альду, подошедшую к нему, и та без труда поняла немой вопрос.
– С ним все будет в порядке, – тихо сказала она. – Он сейчас в шоке, но в глубине души он знает всю правду о своем брате. Иван – хороший человек, он действительно любит колонию… А теперь у него только колония и осталась.
– Хоть с этим решили…
Ну и был еще один из Глашатаев. Злая ирония заключалась в том, что нападали на команду «Гранд Орион», скорее всего, они все без исключения. Но казнить Лукия решила только тех, кто наносил последние удары и отнимал жизни. Это правильно, чуть уменьшит конфликт с культом… Да и облегчит их задачу. Рале не дрался с Глашатаями лично, но слышал о них достаточно, чтобы догадаться: справиться с этим воином, пусть даже одним, будет куда сложнее, чем со всеми боевыми роботами Обретенных гор.
* * *
Все происходило так быстро, так странно, что Лорена даже усомнилась: реально ли это? Возможно, она все-таки умерла в тот момент, когда верховная жрица напала на нее. Саргон не вмешался, не спас ее, а все остальное – это дикое видение, в котором заперла ее Брерис.
После боли, обрушившейся на нее по воле Амарсин, Лорена и вовсе первое время не могла прийти в себя. Она сидела на земле, пытаясь отдышаться, и думать могла лишь о том, что Саргон все же не остался в стороне. Он сделал то, что для Глашатая Теней было нереальным, он убил свою госпожу! Он перечеркнул всю свою жизнь, понимая, что теперь будет наказан… И все ради Лорены. Это было даже важнее, чем чудовищная гибель жрецов или смерть Отмара Стеури.
Но вот все закончилось, и из людей, обреченных на казнь, остался только Саргон. Это словно разбудило Лорену, придало ей новых сил, заставило вскочить на ноги. Хотелось сделать хоть что-то – а делать было нечего. Она только и могла, что беспомощно замереть перед чужаками с небес.
– Подождите! – почти крикнула она. Сердце отчаянно билось в груди, правильные слова не желали приходить. – Вы… вы не можете его убить, он же не виноват!
– Он виноват и
