шло изнутри. Оно всегда было таким, каждый раз, когда Саргон наблюдал его. Сначала – жуткая боль, видения, лишающие разума, ну а потом – кровь, льющаяся из ушей, носа и глаз, и жуткая смерть.
Он не хотел этого для Лорены. Нет, не то что не хотел – не мог допустить, чтобы это с ней случилось. Догадаться о причинах оказалось несложно: у Саргона и не было больше ничего в жизни. Лорены у него тоже не было, если задуматься, однако было знание о том, что она существует, и этого хватало.
Теперь же ее отнимали у него, связь разрывалась. Саргон хотел крикнуть, пригрозить самой верховной жрице, заставить ее остановиться… Но он ведь не напрасно всю свою жизнь не доверял словам. Он вовремя понял, что слова и в этот раз подвели бы его. Вместо того, чтобы навязать Амарсин его волю, они заставили бы других Глашатаев обратить на него внимание и признать в нем врага, лишая его любой возможности хоть что-то изменить.
Если он хотел сохранить Лорену, нужно было действовать – и он действовал. Саргон воспользовался тем, что стоял близко к госпоже, как и другие Глашатаи. Он не стал втягивать в это сейкау, они были не виноваты в его слабости. Он все сделал сам. Ему хватило пары ударов лезвием: один – по руке верховной жрицы, протянутой к Лорене, чтобы отвлечь Амарсин, не дать добить пленницу; второй – но тонкой белой шее, унизанной ожерельями из костей врагов поселения. Лезвие прошло через плоть легко, как через плоды эвкалориса. Амарсин только и успела, что посмотреть на своего убийцу. В ее прекрасных глазах застыло удивление – и больше ничего. Кажется, верховная жрица даже не успела поверить, что ее предал один из Глашатаев.
Отрубленная голова упала на землю, следом рухнуло тело. Лорена перестала кричать, и Саргону хотелось подойти к ней, обнять, сказать хоть что-то… А он не двинулся с места. Он прекрасно знал, что сейчас умрет, и не хотел, чтобы ее задело даже его кровью, не то что стрелами, направленными на него.
Глашатаи отреагировали мгновенно. Никто еще не думал о том, как поселение будет жить дальше, без верховных, сейчас проще было сосредоточиться лишь на гневе. Саргон видел приготовившиеся к охоте стаи зверей, способных разорвать его на части, арбалеты воинов, направленные на него, чувствовал холодное прикосновение к собственному разуму – карающую магию жрецов. Это должно было обернуться болью и вечным покоем…
Однако боли не было. Все закончилось, не начавшись: его разум оставили в покое, солдаты не выстрелили, а звери замерли, словно ожидая чего-то… Все, даже те, которых должен был контролировать он! Сейкау поднялись в небо облаком теней, кружащим над поляной, трины гарцевали среди деревьев, унгахи обеспокоенно шипели… Появлялись и другие существа, те, которыми не управлял ни один из Глашатаев – и которые просто жили в джунглях. Небольшая стая сигилов, огромный, поросший растениями гремгрод, парочка юваров, спустившихся с вершин на тонких белых нитях… Они все смотрели, все ждали.
Ими точно кто-то управлял, Саргон чувствовал, что его связь с сейкау перехвачена. Вот только кто? Ни один из Глашатаев не был способен владеть всеми зверями сразу! Да и из жрецов тоже, их магия действовала не так. Но кто же тогда?..
Долго искать ответ не пришлось, и когда правда открылась, Саргон понял, что все равно не угадал бы ее.
В центр поляны неспешно вышла старуха. Она ничего не боялась, ничему не удивлялась, на трупы верховной жрицы и ее сына эта женщина смотрела не с сожалением, а с любопытством. Она замерла между двумя сторонами, готовыми броситься друг на друга, и укоризненно покачала головой.
– Одни-единственные переговоры не могли провести… Ничего вам доверить нельзя!
Саргон знал эту старуху. Не лично, просто видел, как с ней не раз общалась Лорена. Он помнил, что зовут эту женщину Дала Заринам, она пленница на территории Брерис… Но вот ведь какое дело: он просто знал, что это помнит. Когда же он пытался найти в своей памяти моменты, связанные с ней, его всякий раз ожидала неудача. Вроде как эта Дала жила в поселении много лет, работала тут, рожала детей… Но ничего из этого Саргон по-настоящему не помнил. Его словно приучили принимать ее, как глупого маленького сейкау учат первой охоте. Саргон не знал, как это объяснить. Не могли же знания о ней вложить прямо ему в голову… Так же не бывает!
Судя по растерянному виду жрецов, через подобное проходил не он один. Старуха просто стояла, усмехаясь, и против нее наверняка пытались использовать магию… Безуспешно. Да и горные воры почему-то не стреляли в нее – как будто не могли. Перед ней в почтении застыли и люди, и звери, покорные ее воле.
Первым опомнился тот уродец, который убил Даг-Мескалама:
– Ты еще кто такая?
– Я? – удивилась старуха. – Ах да, совсем забыла!
Она начала меняться на глазах. Старость слетала с нее, как шелуха. Черты стали тонкими, кожа – упругой и светлой, седые волосы сменились темным блеском, а глаза пылали, как дневное солнце, обычно скрытое за ядовитым туманом. Там, где была жалкая старуха, теперь стояла юная дева.
– Могли бы и догадаться, – усмехнулась она. – Я – Брерис.
* * *
С Брерис, конечно, вышел перебор, но Альда не удержалась. Как не использовать такой драматичный момент? Волнение и нервное перенапряжение последних дней сейчас оборачивались эмоциональным подъемом. Триан бы, конечно, такое не одобрил. Но он ведь и весь план сначала не одобрил…
Она сразу поняла, что в поселке нужно задержаться, едва почувствовав, сколько здесь собрано телепатов. Если бы она вышла к ним открыто, как переговорщица из космоса, они бы закрылись от нее. Альде нужно было, чтобы они оставались расслабленными и принимали ее за одну из своих. Тогда она получила бы нужное время и возможность изучить каждый разум по отдельности, найти там бесценные ответы, которых нереально добиться другим путем.
Она планировала притвориться пленницей, которая уже много лет живет среди дикарей. Таким образом она получила бы доверие и местных, привыкших к ней, и офицеров Обретенных гор, оказавшихся в плену. Отличный же план!
Но Триана не волновали удачные стратегические решения, Триана волновала ее безопасность.
– Сразу нет, мелкая. Исключено.
– Это необходимо!
– Как ты намерена сойти за местную? У тебя нет толкового грима, и что-то я не заметил, чтобы телепаты умели менять внешность.
– Мы умеем кое-что получше, – напомнила Альда. – Я не буду меняться внешне, я внушу им уверенность, что выгляжу иначе – как надо, как безобидная бабушенция. Заодно и базовые воспоминания о себе подкину.
– Это слишком большая нагрузка на тебя.
– Терпимая! Во-первых, люди тут в основном необразованные и
