концу службы ты не станешь подпрапорщиком, а это прямой путь в офицеры… человеком станешь!
— Спасибо вам, ваше высокоблагородие, — прочувствованно отвечал ему Дмитрий. — Все как есть обсказали, ничего не утаили… Я же всю жизнь хотел перед взводом горло драть!
— Невероятно, — изумленно распахнул глаза Гиршовский. — ты полагаешь, что быть крестьянином Ярославской губернии лучше, чем офицером?
— Ну, во-первых, не просто крестьянином, а георгиевским кавалером. Я тут разузнал, можно, оказывается, наплевать на свою общину и жить в любом городе, записавшись в мещанское сословие.
— Гхм, резонно, и в чем-то ты прав, однако, получив чин, тоже можно выйти в отставку, после чего заняться чем хочешь…
— Лет через десять? Да у меня мозги к тому времени высохнут. Посмотрите на наших офицеров, им же всем фуражки так голову надавили, что извилины выпрямились!
— Ха-ха-ха, — не выдержал врач, — какая безжалостная характеристика! А у тебя злой язык. Но как бы то ни было, у офицера все равно больше возможностей.
— Я еще не стал офицером!
— Ну, хорошо, я подумаю, но… ты ведь понимаешь, что…
— Понимаю, ваше высокоблагородие.
— Ни черта ты не понимаешь! В таком деле я один ничего не решаю, потребуется как минимум заключение трех врачей и…
— Далеко не все коллекционируют холодное оружие?
— Пошел вон с глаз моих!
— Слушаю!
Выйдя от доктора, Будищев направился в расположение, будучи в хорошем расположении духа. Этот разговор Дмитрий планировал давно и был рад, что он состоялся. По крайней мере, Гиршовский не отказал сразу, а значит, возможность договориться есть. Военная карьера действительно совсем не прельщала его, к тому же он не сильно верил в ее возможность. Нижний чин для большинства офицеров был предметом неодушевленным, и своим ему в этой компании никогда не стать. Да и стоило ли стараться? Выслужившие из рядовых офицеры были не такой уж редкостью, однако мало кому из них удавалось перескочить через капитанский рубеж. Да и этого чина достигали уже к такой старости, что из «благородий» песок сыпался. И что дальше? Пенсион в половину жалованья да возможность отдать детей в юнкера на казенный кошт? Нет уж — спасибо!
Подходя к сараю, служившему его взводу казармой, Дмитрий, к своему удивлению, наткнулся на что-то высматривающую девушку. Лица ее он пока не разглядел, но вид с тыла обнадеживал настолько, что Будищев тут же и думать забыл о своих планах, принявшись подкрадываться к ней.
— Что ищешь, красавица? — громко спросил он, подойдя совсем близко. — Если судьбу, то я вот он!
Болгарка испуганно дернулась, однако не закричала, а лишь, закусив губу, пытливо уставилась на него. Надо сказать, что вид спереди нисколько не разочаровал предприимчивого унтера, так же с интересом разглядывающего незнакомку.
— Человека ищу, — запинаясь, проговорила она.
— Какое совпадение, — обрадовался Дмитрий. — Я тоже принадлежу к этому биологическому виду!
— Что? — не поняла его девушка.
— Я тоже человек!
— Нет, я ищу солдата, — закивала[76] красавица, залившись краской.
Будищев в ответ только шире улыбнулся и развел руками, дескать, а я тебе кто?
— Я ищу Николая, — совсем было отчаялась болгарка.
— Штерна? — уточнил Дмитрий, начиная понимать, в чем дело.
— Так!
— Зовут-то тебя как, солнышко?
— Петя…
— Что? — изменился в лице Будищев и с подозрением посмотрел на девушку. — На трансвестита вроде не похожа!
— Петранка, — поправилась она тут же.
— Уже лучше, а Николашу зачем ищешь?
— Мне надо!
— Надо ей! — покачал головой унтер-офицер. — Надо было ночью его не расстраивать…
— Я не хотела! Так вышло. Мне надо с ним поговорить…
— Ладно, стой здесь, я скоро!
Решительным шагом он зашел внутрь сарая и направился к месту Штерна. Тот в мрачном расположении духа лежал на копне соломы, уставив невидящие глаза в потолок.
— Живой? — поинтересовался у него Будищев.
— Не дождешься! — мрачно отвечал вольнопер, для которого общение с Дмитрием не прошло даром.
— Слушай, тебя там человек ищет…
— Какой еще человек?
— Да как тебе сказать… на уроженца Таиланда не похож, кадыка я тоже не заметил, но говорит, что его зовут Петя!
— Господи, что за дичь ты вечно несешь, какой еще Петя? Подожди, как Петя? Петранка? Да что же ты раньше молчал! Где она?
— Снаружи ждет… — пробормотал Дмитрий уже вслед пулей выбежавшему товарищу, затем растерянно обвел глазами других обитателей сарая, покачал головой и неожиданно выпалил: — Да отрежьте мне лучше язык, я должен это увидеть!
Вытянувшиеся в струнку солдаты с опаской поглядывали на своего унтера, но продолжали стоять, не смея пошевелиться. То, что он говорил, было очень непривычно для их слуха и, возможно, поэтому заставляло прислушиваться.
— Слушайте сюда, бойцы! Забудьте все, чему вас учили до сих пор, и запоминайте, что я вам скажу. Мне глубоко безразлично, как вы маршируете, чисто ли выполняете ружейные приемы и правильно ли отвечаете на словесности! Но я хочу, чтобы вы все хорошо стреляли, быстро окапывались и знали свое место в бою! Вместо привычных «крынок» вам выдали трофейные винтовки системы Мартини. Это хорошее оружие, но вот патроны к нему приходится добывать у врага. Поэтому каждый выстрел должен находить цель! Это понятно?
— Так точно, — нестройно прогудели солдаты.
Будищев, глядя на своих подопечных, нахмурился. Предполагалось, что в новую команду подпоручика Линдфорса соберут самых метких стрелков со всего полка. Но, разумеется, командиры рот не горели желанием расставаться со своими лучшими бойцами и потому выделили по принципу «держи убоже, что нам негоже». К тому же в предыдущих боях болховцы понесли тяжелые потери, так до сих пор и не восполненные в полной мере.
Всего в команде было восемьдесят человек, не считая артиллеристов, обслуживающих две картечницы, которыми командовал прапорщик Самойлович. Вообще-то главной силой подразделения были именно они, но Дмитрий знал, что в бою случается всякое, а потому нужно быть готовым ко всему. Мало ли, кончатся патроны, или тяжелую митральезу не получится доставить куда нужно, или сложная машина сломается…
Разбита команда была на два огневых взвода. Первым командовал сам Будищев, а вторым — недавно произведенный в унтер-офицеры Гаршин. Сначала хотели поставить на эту должность Штерна, но, припомнив его прошлое «приключение», решили повременить. Вообще, почти все вольноперы в полку щеголяли уже унтерскими басонами на погонах. К зиме ожидалось, что по крайней мере часть из них получит производство в офицеры. В последних и так был изрядный некомплект, к которому добавились значительные потери после тяжелых боев. Поговаривали, что в некоторых полках даже ротами, случается, командуют нижние чины.
Говорят, что если солдаты не ругают своего командира последними словами, значит, он плохо справляется со своими обязанностями, ибо главная задача воинского начальника состоит в том,
