Мак-Грегор понял игру Эссекса и решил действовать осторожно. – Предполагалось, что мы отправимся в Азербайджан, чтобы лично, без всякой предвзятости, удостовериться в том, что там происходит. А на деле получается, что мы едем туда с определенной целью – вмешиваться всюду, где только возможно.
Эссекс был не менее осторожен. – Успокойтесь! – сказал он. – Это вовсе не так страшно, как вам кажется. – Эссекс поглядел Мак-Грегору прямо в глаза, чтобы подчеркнуть свое доверие. – Не придавайте слишком большого значения словам нашего друга сэра Сэмюэла. Он думает только о нефти и преувеличивает значение частных вопросов. Эти эксперты не умеют охватить полностью всю картину. Цель нашей миссии шире вопроса о нефти, шире даже, чем вся средневосточная проблема. Это мы и Россия – вот о чем идет речь. Поэтому пусть вас не тревожит вопрос о вмешательстве. По сути дела, мы вовсе не вмешиваемся. Мы просто маневрируем и добиваемся равновесия. Не забывайте, Мак-Грегор, что вы не имеете права увлекаться утопическими идеалами той или иной политической группировки. Вопрос идет о самом нашем существовании как государства, что поважнее местной свары соперничающих между собой политиканов. Во всяком случае, мы окажем большую услугу этой стране, если поможем ей освободиться от опеки России.
– Не верю, чтобы вы говорили это серьезно, – сказал Мак-Грегор.
– Ну, может быть, и не совсем серьезно, – ответил Эссекс. – Во всяком случае, я учел ваши предубеждения.
– Может быть, я и предубежден. – Мак-Грегор вдруг засмеялся почти добродушно. – Но это потому, что я кое-что знаю об этой стране.
– На то вы и эксперт, – согласился Эссекс.
– Поэтому я хотел бы дать вам более правильное представление о ней.
Эссекс улыбнулся. – До сих пор вы даже не пытались это сделать, Мак-Грегор.
– Как можно дать кому-нибудь правильное представление об Иране, просто рассказывая о нем! Чтобы понять эту страну, надо самому ее видеть.
– Правильно! Вот теперь мы ее и увидим.
– С заранее вынесенными решениями и с явной целью вмешательства. – Мак-Грегор говорил очень спокойно. И вообще тон их разговора был беззлобный, в нем чувствовалась скорее своеобразная смесь взаимного уважения и добродушия. – Я хотел бы, чтобы вы сами увидели, что мы вмешиваемся слишком назойливо. Нельзя действовать с предвзятой уверенностью, что Азербайджан находится в руках зловредных людей и опасных большевиков. Такая точка зрения объясняется вашим общим отношением к Ирану. Мне хотелось бы, чтобы вы увидели сами, что иранцы так же серьезно относятся к политике, как и мы, может быть даже серьезнее. Иранцы – самостоятельно мыслящие люди, с определенными взглядами на добро и зло, им причиненное. Легко этим журналистам высмеивать политическую самостоятельность иранцев: ведь они считают их грязными, глупыми, ребячливыми дикарями, которые, разинув рот, глазеют на подносимые им чудеса Запада.
– Так оно и есть, – сказал Эссекс.
– Нет, это неверно! Иранцы вовсе не такие. Как и все люди, они хотят, чтобы у них было нормальное правительство. Они положили на это немало сил, но так ничего и не добились. А мы, со своей стороны, всячески препятствовали им создать настоящее правительство. Мои слова могут вам не понравиться, но факт остается фактом. Мы всегда хотели, чтобы у них были продажные правители. Со времен концессии Рейтера, вот уже шестьдесят лет, мы ведем себя, как американские гангстеры, пускаем в ход угрозы, подкуп, не останавливаемся даже перед военными действиями – одним словом, всячески вымогаем разные концессии и привилегии, что, в конечном счете, равносильно владению всей страной. Одно время мы полностью контролировали правительство, все ресурсы страны, финансы и армию. Просто глупо считать иранцев аполитичными. Достаточно вспомнить, как быстро мы должны были отказаться от всего этого. Вся страна, как один человек, восстала против нас. Мы быстро уступили, но нам удалось уцепиться за наши нефтяные концессии.
– И не примени мы во-время силу, – напомнил ему Эссекс, – мы потеряли бы и это. А что бы мы делали без иранской нефти, Мак-Грегор?
– Не знаю. Я допускаю, что нефть нам нужна, но нельзя вмешиваться в иранские дела только ради нее.
– По-моему, вы понапрасну терзаетесь, Мак-Грегор, – сказал Эссекс. – Не такое уж дурное влияние мы оказываем. Может быть, сами мы и не осуществляем реформ, но, по крайней мере, мы не преследуем людей, которые действительно стремятся улучшить положение в своей стране. Вы должны признать, что мы не противились прежнему шаху, а он, как вам известно, провел достаточно много реформ.
– У нас уже вошло в привычку расточать комплименты по адресу Реза-шаха, – сказал Мак-Грегор, – хотя мы сами же свергли его с престола. Все реформы и улучшения приписываются ему. А он попросту воспользовался завоеваниями народной революции, которой мы в то время всячески противились. Он узурпировал власть, как деспот, и был немногим лучше своих предшественников. Народ здесь по горло сыт деспотами. Он явно хочет добиться лучшего правительства, особенно в Азербайджане. Если бы вы вникли в это сами, вы поняли бы, что я хочу сказать, поняли бы, что восстание в Иранском Азербайджане вовсе не внушено русскими. Это, по существу говоря, продолжение тех пяти-шести революций, которые преследовали одну цель – избавиться от продажных правителей. Теперь им это, кажется, удается. А мы хотим остановить их. Если бы вы могли представить себе, какая коррупция царит в этой стране, вы поняли бы необходимость коренных преобразований в Азербайджане. Государственная машина в Иране продажна сверху донизу, включая двор, полицию и парламент. Правительство – это лишь организованная коррупция. Министры терзают население, как стервятники, они устанавливают налоги, законы, руководят финансовой политикой, вызывают голод – все это для того, чтобы выколотить побольше денег из народа. Реза-шах, может быть, и прогнал кое-кого из них, но сам стал первым взяточником. Он держал в руках грабителей помельче и брал львиную долю себе. К концу своего правления он обладал одной пятой всего достояния страны. Реза-шах вовсе не герой, каким его изображают, и его полицейский режим был не лучше того, что был в гитлеровской Германии. Хотя мы и сотрудничали с Реза-шахом, но ладить с ним было потруднее, чем с другими, и он всегда требовал большего. Однажды он пригрозил нам аннулировать наши нефтяные концессии, но мы откупились от него. От этого шаха всегда можно было откупиться, как и от всех других взяточников.
Эссекс молчал, не зная, кончил Мак-Грегор или нет, а тот обдумывал, как далеко он может зайти. Оба они смотрели друг на друга, взвешивая свои силы.
– Все дело в том, что нам не удается подкупить руководителей партии тудэ, – сказал Мак-Грегор. – Так же, как азербайджанцев. Вот мы и явились сюда спасать положение.
– Вот это верно, – решительно сказал Эссекс.
– Но я с этим ни в коем случае не могу согласиться!
– Перестаньте говорить глупости. Этот мятеж надо остановить во что бы то ни стало. Мы не можем допустить в этом деле неудачи, Мак-Грегор!
– Неудача неизбежна, – сказал Мак-Грегор. – Разве только мы введем войска, а это вряд ли желательно.
– Есть всякие способы и помимо войны. – Эссекс снова был Эссексом. – То, что мы делаем, – это всего лишь первый шаг. Он касается не только Англии и России, он коснется и Америки и прочих союзных стран. Этот спор может быть перенесен на разрешение высших инстанций. Это вас устраивает?
– Это будет только уловкой для того, чтобы достигнуть нашей цели, – сказал Мак-Грегор. – Ничего хорошего из этого не получится.
– Вы ставите себя в затруднительное положение, Мак-Грегор.
– Да?
– Вы, повидимому, против нашей поездки в Иранский Азербайджан. Вам, кажется, вообще не хочется туда ехать.
– Может быть, вы и правы. – Мак-Грегор постарался сказать это как можно небрежнее.
Эссекс не рассердился. – Я должен предостеречь вас от излишнего фарисейства, а до вашей совести мне нет дела. Я просто предлагаю вам принять как можно скорее определенное решение: хотите вы ехать или нет.
– Это очень просто… – начал было Мак-Грегор.
Эссекс не дал ему договорить. Мак-Грегор собирался объявить о своем отказе ехать в Азербайджан. Это было ясно. Но Эссекса это не устраивало. Он нуждался сейчас в Мак-Грегоре больше, чем когда-либо, и ему не хотелось давать Мак-Грегору повод для отказа. Эссекс сам не понимал, как это вышло, что он взял с собой такого строптивого помощника, с которым так трудно ладить.
– Я сейчас ничего не желаю слушать, – сказал он Мак-Грегору. – Я слишком устал и не могу спорить с вами. Идите и позабудьте весь тот вздор, которого мы вдоволь наслушались сегодня утром, и запомните, что сейчас не время для возвышенного морализирования. Вы в трудном положении, Мак-Грегор.
– Я совершенно серьезно…
– Может быть, – снова прервал его Эссекс. – Но временами фарисейства в вас хватило бы на целую ораву пасторов. – Он подвел Мак-Грегора к двери, придерживая его за локоть. – Идите прогуляйтесь по городу и купите чего-нибудь на дорогу. Куда я должен прийти завтракать и в котором часу?
