— Мне нравится считать нас друзьями, Лу.
Её глаза остановились на бриллианте, огромные и мерцающие, как сам драгоценный камень.
— Если ты начнёшь приносить мне такие драгоценности, Принц, ты станешь моим лучшим другом во всём мире.
Потребовалось усилие, чтобы не улыбнуться.
— Это никсианский чёрный бриллиант. Невозможно достать с тех пор, как началась война… ну, во всяком случае, почти невозможно.
Он рассеянно повертел бриллиант в пальцах, отчаянно пытаясь сохранить непринужденный вид, который носил как щит.
— И он твой. За твою дружбу… и твоё благоразумие.
Луиза, наконец, оторвала свой тоскующий взгляд от бриллианта и посмотрела на Финна долгим, настороженным взглядом. Если бы он льстил себе, то подумал бы, что она действительно выглядела обеспокоенной.
— Финн, любимый, какие неприятности ты приносишь к моей двери?
— Надеюсь, никаких. Но… для меня очень важно, чтобы ни слова о моём визите сюда и последующих результатах не было сказано никому другому.
Луиза выглядела почти обиженной.
— Я ни разу не выдала твоих секретов, Финн. А люди пытались купить их у меня по более высоким ценам, чем ты когда-либо предлагал за моё молчание.
— Я это знаю.
Именно поэтому он и был здесь в первую очередь.
— Но я доверяю твоей жадности больше, чем тебе.
Луиза слишком долго молчала, и на мгновение он забеспокоился, что всерьёз обидел её. Но затем она вздохнула, насмешливая улыбка искривила её губы.
— Справедливо… и умно с твоей стороны. Отлично. Я приму твою взятку.
Финн поднял руку, разрешая Луизе схватить бриллиант со стола. Она поднесла его к окну, позволяя редкому лучу естественного света преломиться от камня, её прикосновение было почти благоговейным.
— В день нападения со мной кое-что случилось, — начал он, почти обнаружив, что говорить стало легче, когда она не смотрела на него.
Прежде чем он осознал, что делает, он уже рассказывал ей всё.
Он рассказал ей о том дне, когда мёртвые ожили, прогуливаясь по фестивалю, как будто сам праздник был устроен для них. Он рассказал ей, как видел это до того, как это произошло, как его разум на мгновение потерялся, когда он услышал крики своего народа и неземные завывания мёртвых. Он рассказал ей, как его голова была заполнена образами мёртвых тел, ухмыляющихся ему, их едва различимые очертания охраняли его дворец, как марионетки на невидимых нитях; как это была всего лишь вспышка, появилась и исчезла, и он отбросил её — пока они не обнаружили именно то, что ждало их во дворце. Как видения продолжались после того, как его укусили, и усиливались, и удлинялись, пока он не обнаружил, что теряет отрезки времени… чего он абсолютно не мог себе позволить.
Всё время, пока он говорил, она сидела тихо, наблюдая за ним с необычным терпением. Она даже не перебивала, когда он иногда чрезмерно подробно останавливался на деталях, его разум был сосредоточен на крошечных нюансах, которые не имели значения, таких как одежда, которую носили мёртвые, или какие части дворца горели в его видении. Она выслушала всё. Наконец, когда он закончил, она воспользовалась моментом, чтобы всё это осмыслить. А затем произнесла:
— Клянусь богами, Финн.
— Я знаю, — прохрипел он, его голос был почти безжизненным, слабая боль пульсировала между его глазами.
Он потёр переносицу, беззвучно ругаясь. Каждый раз, когда он моргал, руки Луизы, сложенные на столе, превращались в руки скелета, а пустой стеклянный шар — в светящийся золотой глаз.
Только на короткий миг, а потом всё вернулось в норму. Но всё равно это было тревожно.
Луиза выглядела искренне встревоженной, и это беспокоило Финна больше, чем что-либо до сих пор.
— Ты уверен, что не был просто в бреду? Может быть, какая-то лихорадка или яд? Ты запивал вином свой стресс?
— Я уверен. Видения продолжались после того, как у меня спала температура, Джерихо проверила на наличие яда, и я не пью.
Финн отсчитывал свои ответы на пальцах, затем беспомощно развел их в её сторону.
— Они не прекратились, Лу. Я едва мог дойти сюда этим утром. Сейчас я едва сдерживаю это в узде.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Луиза наклонилась вперёд, накрыв его руки своими.
— Я что-то чувствую, — сказала она, нахмурив брови, и провела гладкими, холодными пальцами по его ладоням.
Боль в его голове только усилилась, когда она крепко сжала его руки, и между их пальцами возникло странное ощущение дрожи. Как будто что-то вибрировало в их переплетённых руках.
— Что ты делаешь?
Потребовалось усилие, чтобы не вырвать руки из её хватки.
— Проверяю твою силу. Пытаюсь её разбудить.
Финн вздрогнул, в его голове прозвенел тревожный звоночек.
— Подожди, какую силу?..
Вспыхнул резкий розовый свет, и Луиза закричала.
На мгновение Финн не осознавал ничего, кроме света, боли и шума, хаотичного вихря образов, которые возникали в одно мгновение и исчезали в следующее: Солейл, Каллиас, Джерихо, Вон, Эли, его родители, трон из костей, пропитанная кровью грязь, храм, обвитый шипами, трескающийся шум, который звучал так, словно перерезали жизненно важную кость, Солейл кричала как ребёнок, Солейл кричала как взрослая, кричала так, как будто умирала, кричала так, как будто никогда не остановится…
А потом он вернулся, его руки обвились вокруг Луизы, их пальцы переплелись так крепко, что он начал терять чувствительность. Луиза задыхалась, её глаза были широко раскрыты и… напуганы, Финн осознал это с трепетом от собственного страха. Она уставилась на него так, словно он встал на её стол, обнажил клинок и объявил себя агентом Никса.
Медленно, слишком медленно, её взгляд переместился в сторону, и Финн проследил за ним.
Стеклянный шар на столе был полностью разбит.
По всему магазину взорвались кристаллы, осколки впились в дерево, ковёр и даже в некоторые книги. Окно было не совсем разбито, но по стеклу расползалась паутина трещин.
— Что ж, — прохрипела Луиза, её руки дрожали в руках Финна, — похоже, у тебя проблема, Принц. Потому что такая сила, это не то, что просто можно засунуть в ящик стола.
Сердце Финна ушло в пятки.
— Ты не можешь это исправить?
Смех, вырвавшийся из уст Луизы, граничил с истерикой.
— Исправить?
Она отпустила его руки и, отвернувшись, начала убирать свой стол. Её уже покинул страх, вернулось самообладание, но это не имело значения. Тот факт, что она испытала страх изначально, было достаточно плохо.
— Может, я и лучшая в городе, но даже у меня есть лишь щепотка истинной силы. Прорицания не так редки, как другие благословленные богами дары, но только у одного на миллион из нас есть что-то большее, чем капля. Достаточно, чтобы видеть кусочки, достаточно, чтобы правильно толковать, но не более того. Ты же…
Она снова повернулась к нему, и ему совсем не понравилось выражение её глаз. Там были одновременно благоговейный трепет и жалость, изумление и печаль.
— Возможно, ты просто первый полноправный прорицатель, появившийся за столетия. Со времён старых богов.
— Почему ты говоришь это так, словно зачитываешь надгробную речь? — легкомысленно спросил Финн, отчаянно надеясь, что она рассмеётся.
Она даже не улыбнулась. Её взгляд только ещё больше смягчился.
— Потому что, — сказала она слишком мягко, — разум не может справиться с такой большой частью будущего, Финн. Так было всегда. Полноправные прорицатели, они могут прожить так долго, прежде чем…
Едва воцарилось молчание, как Финн нарушил его.
— Прежде чем, что? Выкладывай, Лу.
Но то, как она смотрела на него… то, что он чувствовал… он уже знал. Может быть, он знал это ещё до того, как пришёл.
— Прежде чем они не сойдут с ума, — наконец, сказала она. — Полная сила прорицания достигается ценой здравомыслия носителя. Оккассио требует плату от тех, кого она больше всего благословляет.
ГЛАВА 52
