О том о сём поговорили. А после этого Щепа возьми да и спроси жену: "Как там поросёнок-то поживает? Уже, небось, в вот такенного хряка вымахал?" А жена ему в ответ и говорит: "А чего это ты нас про поросёнка спрашиваешь, когда сам же его в город к себе и затребовал?" У Щепы — глаза на лоб! Как так? Когда? Ты в своём ли уме, жена? А тёща туда же масла в огонь подбавляет: "Конечно, затребовал! И человек от тебя доверенный приходил, знак от тебя показывал" "Какой человек!? — орёт Щепа, — Какой знак!?" "А вот какой" — говорит ему жена. И вытаскивает откуда-то из-под лавки на свет божий какую-то чурку деревянную, хитрым способом обструганную. Смотрит Щепа на эту чурку и понять ничего не может. "Это что такое?" — спрашивает. "Как что? — удивляется тёща, — Это ж письмо твоё, которое ты нам из города с доверенным человеком прислал!" Щепу аж на сторону повело. "Какое письмо!? — кричит, — Вы что тут, с ума посходили? Это где ж вы такие письма то видели!?" В общем, слово за слово, выясняется. С месяц назад пришёл к ним в дом какой-то цыган, показал вот эту самую чурку оструганную и сказал, что это, мол, письмо от Щепы. Из города. Там, мол, в городе, все плотники такой грамоте обучены. Что б писать было сподручнее, из руки топор не выпуская. И чтоб никто, кроме самих плотников, прочесть не мог, чего они друг дружке пишут. И он, цыган этот, тоже, мол, этой грамоте учён. Потому, как он тоже — плотник.
И в письме том прописано, что б жена его, Щепина, отдала подрощенного поросёнка на руки этому самому доверенному Щепиному человеку для того, чтобы он поросёнка того в город до Щепы доставил. Только не забыть надо взять у этого человека расписку о том, что он-де поросёнка с рук на руки получил. Чтобы потом, мол, если что, было, с кого спрос учинять. Ну, Щепа обнадёжился, взбодрился, возьми и ляпни: "А расписка-то где?" "А вот она" — говорит жена. И вытаскивает из-под лавки вторую чурку оструганную. "Прямо тут, — говорит, — при нас составлял! А пока не написал, мы ему поросёнка-то нипочём и не отдавали".
Ох и взбеленился тут Щепа! Как начал он свою жену да тёщу по двору этими чурками гонять! Едва соседи их угомонили. Оно и понятно, — закончил рассказчик под смех слушателей, — Ехал мужик домой свиного сала покушать, а тут на тебе! Расписка!
Слушая его, воины, посмеиваясь, неспешно занимались своим делом. Кто-то подправлял саблю или чинил прохудившуюся одежду. Кто-то брился. В битву с бородой лучше не ходить, ухватят за неё в бою и всё. Считай — пропал…
И в том и в другом лагере каждый занимался своим делом. Но при этом у каждого на душе было чувство приближения чего-то неотвратимого. Все уже знали, что завтра будет бой. Тяжёлый и беспощадный. И останешься ли ты после этого боя среди живых, будет зависеть не только от тебя, но и от твоей личной удачи и везения, от удачи твоего командира. И от ещё целой кучи всяких случайностей, заранее предвидеть и предугадать которые нет никакой возможности.
Постепенно и в том и в другом лагере наступила тишина, прерываемая только треском горящих костров, всхрапываниями лошадей да солдатским храпом и вскриками во сне. Изредка по лагерю проходили офицеры и капитаны, проверяющие, не спят ли часовые на постах и не решился ли неприятель, воспользовавшись темнотой, провести ночную вылазку.
В ночной тьме никто не видел, как после полуночи тихо открылись ворота города, ведущие на рыбный рынок, и почти пять сотен пиратов, выходя в полном молчании, стараясь не кашлянуть и ничем не звякнуть, растворились в темноте.
Происходило это со стороны, противоположной тому месту, где располагался лагерь барона Дермон. А выслать к этим воротам отряд для наблюдения барон не посчитал необходимым. Завтра с утра все его силы, собранные в кулак, понадобятся в одном месте. Там, где он решил нанести мощный сокрушающий удар по лагерю пиратов. И распылять свои силы теперь ему представлялось неразумным.
Именно благодаря этому пираты смогли вывести из города и спрятать в заросшей густым кустарником балке в тылу барона столь мощный отряд под командованием капитана Баруто.
Летние ночи коротки. Особенно — на южном побережье. Не успели солдаты заснуть, как за час до рассвета в лагере барона началось движение. Тихо, не пользуясь сигналами горнистов, офицеры и сержанты проходили по палаткам, поднимая солдат.
Те, проснувшись, так же тихо приводили в порядок свою одежду, надевали доспехи и оружие, вылезали из палаток и сполоснув лицо холодной водой, чтобы отогнать остатки сна, начинали укладывать имущество, стараясь избегать лишнего шума. Вся кухонная утварь, как самая гремучая, была уложена в повозки ещё с вечера.
И теперь оставалось только выдернуть из земли колья, поддерживавшие палатки, свернуть верёвки, служившие им растяжками и, уложив полотнища на земле, быстро скатать их в тугие свёртки. После этого палатки укладывались в повозки.
Уложив имущество, солдаты наскоро перекусывали хлебом и холодным варёным мясом, запивая нехитрый завтрак вином, сильно разбавленным водой. Много не ели, только чтобы утолить чувство голода. Опытный воин знает, что хуже нет — набивать себе живот перед боем. Мало того, что тяжело биться, так ещё, не дай бог, ранение в живот. Это же верная и мучительная смерть! Быстренько прожевав, солдаты становились в строй и офицеры уже начинали выводить свои отряды на указанные им места…
Однако, как ни старались воины барона производить поменьше шума, но всё же скрыть от посторонних глаз движение такого количества людей на столь ограниченном пространстве невозможно.
Вот и наблюдательные посты, выдвинутые Командором на максимально близкое расстояние к охранению бароновых войск, довольно быстро заметили, что в лагере противника происходит какое-то движение. Верно определив его, как подготовку к выступлению, начальники постов наблюдения выслали к Командору гонцов. А сами, не прекращая наблюдать за противником, оттянули свои посты ближе к расположению пиратских отрядов.
Получив известие о пробуждении вражеского войска, Командор отдал приказ так же тихо поднимать и свои отряды. В город, к капитану Граю, был отправлен гонец с известием о начале подготовки к битве.
Спустя несколько минут после прибытия посыльных к Командору отряды пиратов начали строиться и выходить на указанные им ещё с вечера позиции.
Полк пеших пикинёров своим строем в пять рядов уже перекрывал дорогу поперёк движения, когда рядом с ними начали выстраиваться конные пикинёры, прикрывая левый фланг пехотинцев.
Позади пехотного полка первый отряд лёгкой пехоты быстро устанавливал в два ряда повозки, на которые тут же вспрыгивали пираты этого отряда, вооружённые мушкетами, луками и арбалетами. Их задача состояла в том, чтобы вести стрельбу через головы пехотинцев по наступающему противнику, сбивая его напор и поддерживая таким образом стоящих перед ними пикинёров. Остальные бойцы этого отряда выстраивались позади повозок в готовности усилить пикинёрный полк во время боя.
