Катрин задумалась.
— Обычно я предупреждаю своего кучера, к какому времени он должен ждать меня со службы у кареты. Тогда он до этого времени может болтаться где угодно. Реже я не знаю, когда освобожусь, и тогда он ждет меня в помещениях дворца для прислуги, откуда его вызывают. Пожалуй, можно угадать, когда карета долго будет без присмотра. Когда кучер после того, как высадит меня, идет не к дворцу. Но то, что ты думаешь, просто невероятно. Постоянства-то в использовании кареты нет. Да и кому, для чего она может понадобиться?
— Понятно. Иногда случается и самое невероятное. Может быть, кому-то очень нужно удобно и незаметно перемещаться по Парижу. Так, на чём мы останавливаемся? Идем или не идем к падре Березини?
— Идем! — чуть не хором ответили Пьер, Арман, Гийом и Луиза.
— Идем, — слегка замешкавшись, согласились и Аманда с Катрин.
* * *
Утром мы опять втроем отправились верхом в аббатство Сен-Жермен. Впереди нас пылили кареты Луизы и Катрин, отправившихся в Лувр по своим дворцовым делам, а позади тоже верхом тащилась пара слуг Аманды. Им было поручено весь день не выпускать из вида карету Катрин, но не препятствовать, если кто-то захочет ее угнать. Только проследить, кто и куда на ней поедет. Падре Березини принял нас опять в саду. А садик-то совсем не дурен. Умеют-таки слуги божьи устраиваться в бренном мире.
— Падре, — начал Арман, — вчера до нас дошли довольно тревожные слухи о существовании в Париже каких-то заговоров против короля.
— Слухи? Вы верите слухам?
— Иногда. Когда слухи подтверждаются какими-нибудь действительными событиями. Сейчас мы склонны поверить и некоторым слухам. В Париже происходят какие-то странные случайности и непонятное нападение на карету баронессы де Бове — одна из них, но не единственная.
— Так, и о чём же говорят слухи?
— О существовании какого-то заговора герцогов, как его называет молва. Будто бы две партии, одна из которых составилась из синьоров южных провинций, а другая — из синьоров северо-западных провинций, вознамерились покуситься на трон, когда Париж оказался без защиты. Сойтись на одном общем лидере им не удается, и это радует. Пока что они тайно грызутся между собой, но нет уверенности, что они всё же не сговорятся или одна из партий не одержит верх. Тогда трон окажется в большой опасности.
Но только вот непонятно, что может дать им победа в Париже при живом короле и кардинале. Король вернется в столицу со свитой, армией — и весь заговор лопнет, как мыльный пузырь. Что-то, наверное, затевается и кроме переворота во дворце. Но, что именно — пока непонятно.
— И кто лидеры партий?
— У южников — принц Конде, а у западников — пока будто бы герцог де Бофор.
— Понимаю. Вы хотите, чтобы я использовал свои возможности, о которых упоминал вам, и выяснил обоснованность слухов?
— Именно так. У монастырских братий и служителей храмов большие возможности собственных наблюдений и опроса паствы. Разумеется, речь не о тех, которые могут быть сами втянуты в заговоры. Что во французском королевстве совсем не редкость.
— А если втянуты?
— Тогда от них мы никаких сведений не получим, и это будет свидетельством причастности к заговорам. Для вас же, падре, это будет означать прямую угрозу лично вам, как задающему опасные для заговорщиков вопросы. Поэтому мы поймем вас, если вы откажетесь лезть в это дело.
— Вы плохо думаете обо мне, господа. Мое положение в Церкви, миссия в Париже, да и просто соображения чести не позволят отказать вам в помощи. И даже больше. Почитаю это своей обязанностью и долгом.
Сейчас же начну действовать.
* * *
— Никогда так не думал, но у меня после разговора с падре Березини сложилось впечатление, что и среди монахов встречаются порядочные люди, — поделился с нами своими мыслями Пьер, когда мы вышли из аббатства.
— Посмотрим — увидим, — ответствовал Арман, и мы, взгромоздившись на своих лошадей, направились к центру города.
Перебрались на остров Сите, проехали мимо Нотр-Дам и «Сосновой шишки», перебрались на другой берег Сены.
— Куда мы едем? — поинтересовался Пьер.
— На улицу Медников, — ответил Арман.
— Что мы там забыли?
— Увидишь.
Улица Медников — вроде бы та самая кривоватая улочка, где в прошлом году мы поджидали отца Жозефа. Да, именно она. Вот и довольно большой сад за кованой решеткой. А вот напротив сада и тот дом с запыленными окнами, в котором мы прятались. Только окна сейчас не запыленные, а чисто вымытые. Да и сад хотя и такой же густой, но не выглядит заросшим и заброшенным.
— Хозяева вернулись, что ли?
— Нет, — отвечает Арман, — хозяева сменились. Мне тогда очень сад понравился. Да и дом неплох. Я их и купил. Своего-то дома в Париже не было, а теперь есть.
— Неплохая покупка и особенно сад, — согласился Пьер и тут же поддел приятеля: — А призрак убиенного нами отца Жозефа не докучает по ночам.
— Не докучает, — смеется Арман. — Видно, слишком занят в аду и ему не до нас. Так, где посидим? В доме или в саду?
— В саду, конечно. В такую-то погоду грех сидеть дома.
Привязываем лошадей к решетке. Арман достает ключ и отпирает калитку рядом с воротами. Сад очаровательный. Не хуже моего дворика в Верне, но только гораздо больше. В дальнем углу небольшой павильон или прямоугольная беседка, в которой можно укрыться от дождя или устроить пирушку. Большой стол посредине и маленький в углу, плетеные кресла. Вытаскиваем кресла в сад и ставим прямо на траве среди цветов в тени большого каштана. Красота! Над цветами и кустами в половину человеческого роста, сидя в кресле, через ажур решетки просматривается дом Армана и кусочек улицы.
Хлопнула дверь в доме напротив. Слышится скрип калитки и появляется приятная, молодая женщина в цветастом платье и белом переднике.
— Что-нибудь нужно, хозяин?
— Вина, Франсуаза, и жареные орешки.
Маленький столик вытаскивается из павильона. Появляется бутылка вина, стаканы, корзиночка орешков и Франсуаза испаряется.
— Неплохо ты тут обжился. Даже экономка есть, а мне ни слова, — упрекает друга Пьер.
— Рано было еще говорить. Всего неделю, как ремонт дома и расчистка сада закончились.
Сидим, грызя орешки и лениво прихлебывая очень даже приличное вино. Обсуждаем, что бы нам нужно делать. Ничего путного не идет в голову — зацепиться еще не за что.
— Меня удивляет: как это двойной заговор такого масштаба оказывается скрытым для Лувра? Словно и не происходит ничего. Где оставленные в Париже шпионы и ищейки Ришелье? Вымерли или куплены? — Пьер развел руками. — Слухи-то, которые дошли до нас, до службы кардинала и стражи в первую очередь должны бы были дойти. Слухи — дело всеобщее и вседоступное.
— Да, странная ситуация, — согласился я. — Может быть, заговоры настолько хорошо организованы, что слухов и нет. Тогда откуда Жан о них знает? Либо заговоров никаких нет и Жан нас дурачит. Либо слухи являются не слухами, а намеренно раскрытыми сведениями. Тогда эти новости гуляют не по Парижу, а только среди определенных людей. Не верится, что эти как бы слухи были бы предназначены именно нам. К нам они попали случайно только потому, что мы зашли в «Сосновую шишку». А могли бы и не зайти. Надо порасспросить Жана, где и от кого он всё это слышал. Сразу не догадались. А может быть…
— Что ты замолк? Что «может быть»?
— Нет, это просто невероятно!
— Что невероятно? — встрепенулись оба моих собеседника. — Не томи!
— Всё становится складным и понятным только в одном случае. Если Жан всё, что описал нам, сам же где-то и подслушал. Никаких слухов нет и заговорщики очень осторожны. Никто ни о чём и не подозревает. Опять наш поэт влип в историю. За его голову никто и гроша ломаного не даст, если выплывет, что сведения исходят от него. Как это его угораздило снова вляпаться в тайную политику?
— Хорошо, что мы не упомянули Жана в разговоре с падре Березини, — пробормотал Пьер.
— А если Луиза упомянет его в разговоре с королевой? Нужно ехать в Лувр, — решил Арман. — Может быть, еще не поздно. Вот допьем вино и двинемся.
Однако получилось так, что мы двинулись с места раньше, чем допили вино. По булыжнику мостовой послышался стук колес приближающейся кареты. До нас донеслась ругань возницы. Наши привязанные к решетке сада лошади мешают проехать по узкой улице.
— Не смейте обижать наших лошадок! — заревел Пьер. — А то мы вас самих обидим!
Возница как-то исхитрился и, свернув на тротуар, объехал наших лошадей и продолжил путь, скрывшись за соседним домом.
— О Господи! — пораженно, вполголоса вскрикнул Арман. — Это же карета Катрин, но кучер-то не ее.
Мы бросились к калитке. Франсуаза, уходя из сада, заперла ее. Пока Арман доставал свой ключ, отпирал калитку и мы вываливались на улицу, карета уже скрылась в какой-то из поперечных улиц.
