нового знакомца. Затем заговорили, перебивая друг друга, между собой, и, наконец, спустя несколько минут двинулись по направлению к костру.
Через несколько часов после описываемых событий мужчины сидели у догорающих углей, пили чай с сухарями, сушили промокшую одежду и обувь и, не спеша, болтали о том о сём. Лиза и Петя спали в палатке без задних ног. Новый знакомец сгонял к своей палатке и принёс плоскую фляжку. Ребят растёрли спиртом, «накапали» им в брусничный чай, и уложили в мешок из собачьего меха.
— Серёга, ты, может, с нами денёк побудешь? — предложил Тимофей, мастеривший ловушки для птиц. Бисер помешивал булькающий в котелке кулеш, его руки ещё предательски дрожали.
— Нет, Тима, спасибо. Посидим ещё четверть часика и до дому. Я с приятелем сговорился пойти на нерпу. Мне скоро выходить ему навстречу пора.
Он вскинул левую руку — большие часы со множеством циферблатов блеснули в свете костра.
— Ого, вот это «Биг Бен»! — присвистнул биолог
— Всего лишь «Сейко», я их люблю. Тут всё, что хочешь: время, число, температура… В воде не тонут, в огне не горят. Суп, правда, не умеют варить, — усмехнулся в ответ Сергей.
— Ну хоть возьми что-нибудь на память от нас, — попросил Кирилл. — Ты
ж мою дочку
— Брось, это Петя. Я только помог, — скромно отмахнулся охотник. — А что до памяти, я как раз вот что чуть не забыл! Я вам прихватил компас, у меня два. Петя свой в озере утопил.
— Ну ты подумай, Кирилл! Что бы мы без него делали? Адрес московский оставь, бродяга! И спасибо тебе за всё.
Они поднялись, распрощались, и Сергей, вскинув рюкзак на плечо, уверенно зашагал вдоль ручья и вскоре исчез в темноте. Некоторое время можно ещё было слышать шуршание камней под его ногами. Потом остались только звуки ночной тундры да потрескивание сучьев в костре.
— Тима, я считаю, тренировочный период закончен. Мы можем отправляться. Экзамен на зрелость сдан, — серьёзно сказал Бисер. — Завтра двинем на базу. Там, если что, и врач есть. Лизу останется у них и нас подождёт. Теперь нечего и думать её брать с собой! А сами прямиком на Землю Франца Иосифа.
— Правильно, я согласен. Подождём денька два, убедимся, что с ней и с Петей всё в порядке, а потом… Знаешь, нам прямой смысл присоединиться к зверобоям с подходящим маршрутом. Так нам будет на первых порах куда легче дойти до цели. Если хочешь, я договорюсь.
— Хорошая мысль. Кстати, о цели. Знаешь, я ребятам, их Катя всё детьми называет, не сказал ничего конкретно. Меньше знаешь — лучше спишь. А тебе… Вот посмотри карту.
Он достал из планшета миллиметровку, показал её Тимофею, и они вместе склонили головы над маршрутом, проведённым красным пунктиром.
— Так мы, значит, ищем вот эту скалу… — задумчиво сказал тот.
— Точно! Скалу, похожую на птицу, — кивнул Кирилл.
Глава 48
Потянулись дни, похожие один на другой. Стас просыпался, шёл в библиотеку или в архив, вел телефонные переговоры. На деловых встречах он был пунктуален, компетентен и вполне успешно продолжал своё дело. Небылицын сумел приобрести для коллекции прекрасную опаловую брошь, которую Император подарил Ольге по случаю рождения Наследника престола Николая. Ему даже удалось договориться о встрече с владельцем портрета великой княжны Александры, Адини — самой любимой, безвременно умершей сестры Олли, писанного английской художницей мистрис Робертсон. Для этого следовало через месяц прибыть в Гамбург, посмотреть портрет, назвать цену…
Сейчас цветная фотография портрета лежала на столе, и молодой человек рассеянно смотрел на неё. Юная девушка в розовом платье была изображена во весь рост. Волосы её были заплетены по обеим сторонам лица и убраны на затылок, стройную шею украшало жемчужное ожерелье, соперничавшее с матовым блеском обнажённых покатых плеч.
«Чудные глаза. Тонкое красивое лицо — говорит мой разум. Трезвый холодный разум. А душа, или что там вместо неё, вообще оглохла и ослепла. Для моей души есть теперь одни глаза на свете. Красивым… нет, прекрасным я могу назвать лишь одно лицо! Я постепенно схожу с ума. Я не могу здесь больше оставаться. Я уеду. У меня в конце концов, есть дом, работа, родители и друзья. Нет… ещё раз позвоню. Всего один единственный раз!»
Руки у него тряслись, и он не сразу справился с клавиатурой телефона. Стас решил начать с домашнего Фельзеровского, который всё это время молчал. Он думал: «подожду несколько минут, а потом… Наберусь мужества — попробую в последний раз ей самой!» Поэтому он от неожиданности едва не выронил трубку, когда почти сразу мужской голос отозвался:
— Фельзер! Здравствуйте, слушаю Вас.
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы совладать со страшным волнением, представиться и кое-как всё объяснить. Отец Анны-Мари выслушал сбивчивую речь, не перебивая. Затем он немного помолчал.
— Станислав… Вы позволите мне Вас так называть? Да, спасибо. Так вот, Станислав. Наша дочь в больнице. Она попала в серьёзную автомобильную катастрофу. Сейчас она вне опасности, но… Видите ли, я рациональный, неплохо, кажется, образованный человек. Я окончил Мюнхенский университет. Я знаю, как девочка к Вам относиться. Знаю и то, что Вы не причём. И всё-таки… Если суёшь руку в клетку с тигром, не видишь тигра, но след клыков налицо, надо быть идиотом, чтоб это повторить. Вы можете думать, обо мне, что хотите. Мне право, очень жаль, но пока Вы имеете хоть какое-то отношение… Знаете, я даже слов этих не хочу повторять! Прощайте, молодой человек!
Стас улетел первым же рейсом на следующий день. Он отчитался Бруку, взял на работе отпуск «без сохранения содержания» и затворился у себя на Малой Бронной в полном отчаянии похудевший и постаревший на десять лет.
Глава 49
Тимофей договорился с артелью. Это не составило особого труда. Несколько дней ушло на подготовку. И вот наконец нарты были нагружены и увязаны. А Решевский пошёл вперед, прокладывая путь. Вслед за ним — Пиратка, запряжённая коренником в первые нарты. Остальные нарты следовали за ними гуськом среди громких окриков, щёлканья бичей и собачьего лая. Тяжело нагруженные, они медленно двигались вперёд, а когда подъём становился слишком крут, совсем останавливались, и тогда всем приходилось спешить на помощь, так как сил одного человека явно не хватало. Зато по ровному гладкому пути нарты неслись как ветер, и лыжники за ними явно не поспевали. Тимофею тоже приходилось мчаться во всю мочь, чтобы не запутаться в постромках, едва его нагоняли нарты. А когда встречались торосы, подталкивать их самому.
На первой же ночёвке ударил
