карту и давай решим, как действовать лучше. Слышь, Петь? С утра — на восток! — крикнул он молодому человеку, возившемуся с собаками неподалеку. Петя оставил в покое Песца и заторопился к костру.
— Хорошо бы снова поближе к морю. Я сегодня что видел! Два тюленя, ну как собаки! Чешутся так потешно: нос почешут, пузо почешут, вот умора! — затараторил он с энтузиазмом и вдруг скривился от боли. — Ох, опять… что за бодяга?
— Ты чего, Петя, — озабоченно поднял голову от карты Кирилл. — Ушибся?
— Нет, почему-то живот сегодня болит и ещё тошнит. Не пойму…
— А у меня голова трещит, — признался Кирилл. — Тим, а ты хоть здоров?
— Я в порядке. Вы, ребята, никак грипп вдвоём подхватили? Как же это вы умудрились? С морскими зайцами целовались? Здесь от холода всё стерильно, все бациллы в анабиозе, — начал было подсмеиваться над болящими Решевский, однако вскоре ему сделалось не до шуток. Кирилл закряхтел и убежал в сторонку. Слышно было, как его выворачивало наизнанку, и он охал и чертыхался. Вскоре за ним последовал и Петрусь. Наконец оба, совершено вымотанные, добрались до палатки и улеглись, стараясь не стонать. Головная боль, резь в желудке и рвота и не думали прекращаться.
Тимофей ухаживал за своим лазаретом, как умел. Он кипятил воду и заваривал чай, заставлял своих товарищей пить и помогал, если было надо, передвигаться вконец обессиленным больным. Нечего и говорить, что есть они не могли. Решевский попробовал применить доступные ему методы лечения. Он действовал очень осторожно, чтобы не навредить, поскольку опытный и грамотный полевик-биолог терялся в догадках — он ничего подобного не встречал.
Только дня через три друзьям стало немного лучше. Тогда Тимофей решил в первый раз за время этой странной болезни сам по-людски поесть. Он сделал для Кирилла с Петей рисовую кашку, а себе приготовил мяса. Кирилл и Петя не вылезали из мешков. Они только кое-как сели, на коленях у них Тимофей расстелил одеяло и «накрыл на стол».
— Всё ломаю голову — что же это такое? Ели мы все одно и то же. Пили воду из растопленного пресного льда. Снег никто не ел на маршруте?
— Нет, — раздался вялый, но дружный ответ.
— Противоцинготные мероприятия мы проводили регулярно… Кстати, будьте любезны, не забудьте таблетки!
— Слушай, доктор, а где же Федя и его охотники? — Кирилл отставил миску и откинулся назад.
Сам удивляюсь. Должны уже по всем расчётам быть здесь. Надеюсь, ничего не стряслось.
Решевский тоже кончил еду, принёс больным заваренные ольховые шишки и ромашковый чай и пошёл мыть посуду. Прошло с полчаса. Бисер и Петя задремали, а Тима всё не возвращался. Наконец послышались его шаги, и энергичный голос биолога пробился сквозь некрепкий сон двух больных.
— Мужики, вставайте, я вам помогу. Пройдёмся немного. Мне такое чудо попалось — увидите и враз выздоровеете!
Решевский растормошил своих друзей, вывел их наружу и повёл в сторону от палатки по своим прежним следам. Да сих пор никто не ходил ещё в этом направлении. Там находился заметный бугор, и снег, нагретый на солнце, просел. Он обрушивался иногда с большим шумом, промышленники об этом говорят — «рухал», а по краям провала образовывались большие зигзагообразные трещины.
Все трое продвинулись немного вперёд, затем обогнули снежный гребень из наста. И тут перед их глазами предстала удивительная картина! На площади в несколько квадратных метров ледяная твёрдая корка была частью сломана, частью сошла. Вся открывшаяся поверхность представляла собой зелёную лужайку, покрытую свежей изумрудной травой, камнеломками и кустиками полярного мака с набухшими и полураспустившимися бутонами жёлтых цветов. А вокруг по-прежнему белел снег, на соседнем бугре обтаявшие участки почти не подавали признаков жизни!
— Красота, а? — радовался биолог. — Я тут сначала упал, провалился и увидел! А уж потом для вас расчистил!
Петька, просветлевший милой улыбкой, тихо сказал:
— Что за страна! Весна подо льдом. — Потом он вздохнул — Здорово. Но я уже не прочь дома на нормальную весну взглянуть.
Бледный Кирилл, держащийся за плечо Решевского от слабости, сначала не сказал ничего. Он судорожно сжал руку, наклонился вперёд и сорвал четырёхлепестковый цветок. Затем он начал еле слышно что-то шептать.
Занятые полярным дивом Пётр и Тимофей не обратили на это внимание. Тима был доволен успехом своей затеи. Положительные эмоции лечат не хуже таблеток!
— А сейчас потихоньку обратно. Может, у вас от прогулки аппетит появился? У нас ещё мясо осталось.
— А что? Я поем. Кирилл Игнатьевич, а Вы?
— Ну разве самую малость.
— А я прилягу, пожалуй. Что-то голова разболелась, — беззаботно бросил Решевский, в то время как Кирилл с тревогой на него поглядел.
Они добрались до лагеря и вправду поели. А через несколько часов все трое, полностью измочаленные рецидивом болезни два ветерана, и беспрерывно в голос стонущая новая жертва, уже почти не поднимали головы.
Кирилл бредил. Человек, прислушавшийся к тихим словам, что он бормотал, с трудом разобрал бы…
— Снег. Прости. Прости и меня не зови.
Но никого не было на затерянном островке архипелага. Некому было услышать Кирилла, некому и прощать.
Громадные льдины со скрежетом и визгом тёрлись друг о друга, ломались, становились на ребро, торосились и снова рушились под собственной тяжестью. Небольшая артель промышленников-зверобоев отправилась на промысел гренландского тюленя по дрейфующим льдам. Лодка-ледянка — «Бурса» то плавно скользила по ровному ледяному полю, оставляя за собой прямой след, то, не задерживаясь ни на секунду, с ходу соскальзывала в полынью, по инерции переплывала на другую её сторону, и снова выбиралась на лёд. Затем она с разгона выскакивала на торосистый барьер, а перевалив его, быстро опускалась на гладкие льдины. Вот так и шла «Бурса» по дрейфующим льдам, как по суше, не боясь преград.
Лодку-ледянку на полозьях вели четверо. Они шли по двое с лямками по бортам, а еще один был впереди на «шишке». Лодка была почти до краёв заполнена шкурами тюленей. За ней следовала другая — меньше, ведомая только тремя. Она так и называлась — «тройничок», и полозом для неё служил окованный железом киль. В этой лодке среди прочего помещалась лёгкая походная нарта и сидели, повизгивая, ездовые лайки.
Зверобои отмахали уже сегодня километров двадцать и теперь взяли курс на остров Альджера, чтобы сделать привал, переночевать и навестить последнюю в этот рейс тюленью залёжку. Ещё немного, и они высадились на берег и разбили лагерь. Над лодками натянули брезент в виде двускатной крыши. На поставленных вертикально баграх проветривалась меховая одежда и обувь. А сами промышленники занялись разделкой добытых ими тюленей.
