полковником Яворского, прежнего войскового товарища, и послали к
Ханенку объявить, что хотят быть под его региментом. Тогда
Ханенко начал открытую вражду с Дорошенком. Назначенный им
в звании белоцерковского полковника Игнат Макуха начал
беспокоить подъездами украинские городки, признававшие
Дорошенка, а белоцерковский комендант просил помощи у киевского
воеводы. Дорошенко обратился за помощью в Крым через войскового
товарища Ивана Мазепу, но рассудил, что до прихода к нему на
помощь союзников ссориться с Польшею не следует: он послал
королю Михаилу письмо, где заявлялась мысль о соединении
Украины с Польшею на основании Гадяцкого договора,’ с
непременным однако условием немедленного выхода поляков из украинских
городов. Посланец Дорошенка был на дороге схвачен турками, и
вскоре в Чигирин явился турецкий чауш с запросом, что значит
посылка к польскому королю. Дорошенко отговорился, что это
была хитрость: узнал он, что поляки намерены напасть на
Украину, хотел обмануть их и задержать, пока не пришлется к
262
нему помощь из Турции. Отпуская этого чауша, Дорошенко
послал к султану в подарок польских пленников, содержавшихся у
него в Чигиринском замке. Дорошенко туркам говорил тогда
правду; он сносился с поляками, не думая на самом деле с ними
дружить. Король послал к нему львовского православного
епископа Шумлянского, человека искренно преданного полякам и
склонного к унии, которую принял впоследствии. В ожидании приезда
этого владыки Дорошенко назначил генеральную раду на реке
Расаве для рассуждения о том, что делать с поляками, но сам
туда не поехал, зная наперед, что в большом народном собрании
встретит против себя раздражение, а послал туда вместо себя
наказным Лизогуба, который на раде выслушал от Козаков
большое негодование к турецкому господству, непреклонную вражду
к полякам и наклонность к московскому царю. Когда же приехал
Шумлянский, Дорошенко в Чигирине собрал опять раду уже при
себе, но вместо того, чтобы подготовлять Козаков к соединению с
Польшею, вспоминал всякие оскорбления, нанесенные
малороссиянам ляхами, и превозносил турецкого государя. Шумлянский
понял, что Дорошенко лукавит, и уехал из Чигирина ни с чем, а Дорошенко отправил к турецкому султану полученные от
польского короля письма, из которых султан мог узнать, что у
христианских государей возникла мысль составить между собою
союз, чтобы идти войною на мусульман.
Прежде чем к Дорошенку пришла ожидаемая из Крыма
помощь, он услыхал, что Ханенко, стоявший на Волыни у Корца, двинулся на него в Украину с своими козаками и поляками, чтобы
предупредить прибытие к Дорошенку орды. По известию одного
украинского летописца, Ханенко дошел до Стеблова и был там
поражен наголову, стиснутый с одной стороны Дорошенком, а с
другой - крымским салтаном, успевшим дойти на помощь к
Дорошенку. Много бежало из его войска, которое, как показывают
современники, у него простиралось_до десяти тысяч; с
оставшимися Ханенко ушел к Киеву и расположился станом под Печер-
ским монастырем. Современные известия об этом событии не
упоминают, но сообщают, что Ханенко бился с отрядом Дорошенкова
войска, бывшего под начальством наказного Якова Лизогуба на
реке Лыбеди, близ Киева. Как эта битва кончилась - неизвестно, но Ханенко после того приблизился к Киеву и послал киевскому
воеводе, князю Трубецкому, объявить, что он с своими козаками, теснимый Дорошенком, не в состоянии сладить с своим врагом, не желает более служить польскому королю, недоволен будучи
коронным гетманом Яном Собеским, и просит принять его в
подданство царю. Воевода прогонял его от Киева к Димеру, но
Ханенко не пошел туда, а перешел на остров, образуемый Днепром
и Чарторыею, и обратился к Самойловичу с просьбою пропустить
263
его в Запорожье. Самойлович послал в Приказ просить на это
разрешение и не получал ответа в течение нескольких недель, а
Ханенковы козаки по одиночке уходили искать селитьбы в
царских областях. Ханенко, не дождавшись разрешения, с умаленною
в значительной степени своею ватагою, двинулся на Полесье в
город Димер, с намерением отмстить своему личному врагу, польской службы полковнику Пиво-Запольскому.
Пиво-Запольский был типичною личностью поляка своего
времени. Посланный в полесский край по соседству с Киевом, он
набрал себе своевольный отряд, постоянно возбуждавший жалобы
малороссиян на бесчинства и насилия. Летом 1678 г. он напал
на Киев и наделал там разорения. Несколько времени в Киеве
боялись, что этот польский полковник снова сделает нападение
на Киев с целью отобрать его во власть польского короля. Но
вдруг Пиво-Запольский изъявил готовность перейти на службу к
московскому государю; ему отказали, не желая входить в
недоразумения с польским королем. Тогда Пиво-Запольский
предложил себя на службу Дорошенку и уже в Паволочи, перед Доро-
шенковым генеральным асаулом Шуликом, произнес присягу
украинскому гетману, турецкому подручнику. Такие измены у
поляков в тот век оправдывались шляхетскою вольностью. Вот с
этим-то господином был Ханенко во вражде. В предшествовавшем
году Ханенко отбил на дороге пленницу, черкешенку
изумительной красоты, которую Дорошенко посылал в дар падишаху.
Ханенко отдал ее на сбережение в Белую-Церковь к коменданту
Лобелю до своего востребования. Проведавши о ней, Пиво-Запольский сочинил фальшивое письмо от имени Ханенка и так искусно
подписался под его руку, что Лобель выдал девушку подателю
письма. Пиво-Занольский жил с нею четверть года, потом, как
говорят, на ней женился. Ханенко, пока служил Польше, таил в
себе желание мести, но после поражения Дорошенком, недовольный притом поляками за то, что его мало наградили, решился
отступить от Польши и на прощанье расправиться с своим врагом.
Не открывая никому своего намерения, он прибыл в Димер, расположился перед замком, пригласил Пиво-Запольского к себе на
пирушку, убил его в своем шатре, потом выступил из Димера в
Брагин и оттуда послал новую просьбу к Самойловичу о
дозволении пройти в Запорожье. Самойлович тогда уже получил
решение московского правительства. Царская грамота от 23-го
октября дозволяла Самойловичу пропустить Ханенка на Запорожье, а его разбежавшихся Козаков, шатавшихся на левой стороне, водворить на жительство в левобережной Украине, но приказать
начальным людям по полкам смотреть за ними, чтоб от них не
было ничего дурного. Вслед за уходом Ханенка на Запорожье
множество жителей из Уманского полка, признавшие Ханенка, 264
не хотели подчиняться Дорошенку и турецкой власти, покинули, по выражению украинского летописца свои красные жилища и
угодья, перешли на левый берег Днепра и поселились в разных
местах Полтавского полка близко к днепровскому побережью.
Стремление переселяться в царские владения охватило и тех
малороссиян, которые жили в крае, непосредственно
принадлежавшем Польше. Поляки стали не допускать народ до таких
переходов, и весною 1673 года, под Любаром, остановили большую
партию <прочан> (так назывались в то время переселенцы).
Дорошенко роптал^ что ляхи <не пропускают наших>, но, заступаясь
за прочан, желал, чтобы они селились в его пустевших владениях, а перевозиться через Днепр претил им не менее поляков.
Осенью, между тем, у поляков возобновлялся разрыв с Тур-
циею. Вопреки Бучацкому договору, поляки не платили
определенной дани, не выводили своих <залог> из подольских городков и даже
стали выгонять турецкие и татарские залоги, помещенные в Под-
олии. Падишах грозил наказать поляков военною силою за
вероломство; но поляки, с своей стороны, понадеялись на измену Турции
господарей, молдавского Гики и валахского Петриченка. Коронный
гетман Собеский с наступлением осени двинулся к Хотину.
Услышавши об этом движении, турецкий сердарь (главнокомандующий) отправил Гуссейна-пашу с небольшим отрядом и к усилению его
приказал идти другому турецкому генералу, Каплан-паше, с
двадцатью тысячами войска. Но, прежде чем Каплан-паша успел
придти, поляки атаковали Гуссейна-пашу. Силы врагов оказались
неравномерными: у поляков было 30.000 человек да еще 4.000
