валахов, у турок - только 10.000. Гуссейн и бывшие с ним паши
покинули свои становища, добежали до моста, построенного через
Днестр, и ушли в Каменец. За ними, по тому женаправлению к
мосту, бросилась большая часть турецкого войска, но от
многолюдства мост обломился, много турок потонуло, умевшие хорошо
плавать спаслись, а поляки с берега по ним стреляли; остальные
турецкие воины, не бежавшие через Днестр, были натиснуты на
глубокую и узкую пропасть между двумя скалами и там погибли с
своими лошадьми. В тот же вечер сдался полякам Хотин.
Поляки, как часто с ними случалось, не воспользовались
своею победою. Приближалась зима. Жолнеры стали роптать и
требовать, чтоб их отпустили на зимние квартиры. Кроме того, в самый день победы умер во Львове король Михаил. Начиналось
междукоролевье; паны рвались к участию в выборе нового короля.
И султан, с своей стороны, не хотел продолжать военных действий
в зимнее время.
После хотинской победы торжествующий Собеский отправил к
Дорошенку находившегося у него в плену козацкого сотника Савву
Туптала (родителя св. Димитрия Ростовского) - уговаривать гет-
265
мана отступить от бусурман и вместе с христианами идти против
неверных на освобождение христианских народов из неволи.
Дорошенко и митрополит Тукальский оба выставляли себя перед Туп-
талом ревнителями и поборниками христианства; но вслед затем
явились к Дорошенку посланцы от турецкого султана с
приказанием быть готовым на весну к содействию султану. Не мог предвидеть
Дорошенко, чья сторона возьмет теперь верх в возобновившейся
борьбе Турции с Польшею, особенно когда поляки старались
заручиться содействием христианских держав. И счел Дорошенко на то
время за лучшее мирволить и тем, и другим. Он отправил на
содействие Гуссейну-паше два полка: Брацлавский и Могилевский, с
наказным полковником Шумским, а Собескому написал, что
посланные к туркам козаки не будут вредить польским войскам. Таким
образом, Дорошенко, исполняя для вида обязанность турецкого
вассала* в виду одержанной уже поляками над турками победы, приготовлял себе иную дорогу - на случай, если и далее счастье
изменит Турции,
IV
Зажигатеди. - Посольство монаха Серапиона к
Дорошенку. - Условия, предложенные Дорошенком, и ответ на них московского правительства. - Отзывы
Самойловича. - Поход русских войск на правый
берег Днепра. - Сдача городов. - Рассказ Лизогуба
о раде у Дорошенка. - Возвращение Самойловича и
<Ромодановского на левую сторону Днепра. - Рада в
Переяславе. - Избрание Самойловича гетманом обеих
сторон Днепра. - Мазепа.
Намерение склонить Дорошенка к подданству московскому
государю приостановилось по представлениям Самойловича, находившего, что, вместо мирных попыток, лучше прибегнуть прямо к
военной силе. Самойлович старался возбудить недоверие
московского правительства к искренности Лизогуба, а о Дорошенке писал, что он подсылает тайных зажигателей в левобережную Украину1.
По этому донесению московское правительство для осторожности
приказало воеводам в Малороссии учредить строгий надзор за
всеми приезжавшими с правого берега Днепра, но не покидало мысли
мирно сойтись с Дорошенком. Сам Дорошенко, видя в народе
правобережной Украины сильное тяготение к Москве и соображая, что, * В июне 1673 года в Конотопё поймали зажигателя, объявившего под
пыткою, что его наняли за три рубля с полтиною зажечь город, и что
Дорошенко разослал по левобережной Украине <палиев>, в виде слепых
нищих с поводырями и назначил над ними главного атамана, Федора
Ольшанского, который ходит в красном кафтане и в желтых сапогах (А.
Ю. и 3. Р., XI, 266). Это известие едва ли можно признавать вполне
достоверным: оно исходит от врага Дорошенкова - Самойловича, который заимствовал его из народной молвы.
266
быть может, рано или поздно ему придется отдаться ей в руки, опять делал дружелюбные шаги, писал киевскому воеводе, князю
Трубецкому, что считает для себя высшим счастьем милость
православного монарха, и обещал не пускать в царские области своих
союзников татар. В Киеве ревностно поддерживал мысль о мирном
соглашении с Дорошенком печерский митрополит Иннокентий Ги-
зель, и, по его совету, киевский воевода отправил 10-го августа в
Чигирин умного иеромонаха Печерского монастыря Серапиона
Палчовского.
Серапион пробыл в Чигирине до 4-го сентября. Дорошенко
дал ему статьи, на которых соглашался отдаться под московскую
протекцию. Он требовал, чтоб Киев был отдан в козацкое
управление, чтоб гетман над обеими половинами Украины был один, чтобы Украина состояла в пределах прежних польских воеводств: киевского, черниговского и брацлавского, чтобы Запорожье было
в повиновении у гетмана и чтоб московский царь обязался
защищать Украину от турок, если турецкий султан захочет мстить
козакам.
Серапион заметил ему, что Самойлович уже избран на раде
козаками гетманом и утвержден царем. Дорошенко сказал: - Пусть Самойлович не хвалится, чтоб он был такой козак, как я - от прадедов козак! Разве он видал запорожские речки и
море? Где он бывал? К чему присмотрелся? С какими государями
о войне и о мире добрым обычаем переговаривал? Сумеет ли он
что нужно для царского величества начать? Пусть укажет: коли
все знает и может доброе дело вести, я ему уступлю и низко
поклонюсь за то, что снимет с меня тягость гетманского чина.
Но знает то Бог и люди: не давний он козак. Разве переходил
он все войсковые чины, от малого до большого? Я так многажды
был полковником и все старшинские чины прошел! Пусть царское
величество сам. рассудит, что это будет, когда под царскою рукою
будет состоять разом нас два гетмана. Я его не люблю, а он меня
не любит, - и станет у нас делаться в Украине то же, что
делается в Польше, где два гетмана и вечно между собою ссорятся.
Ты говоришь: Самойлович избран вольными голосами; знаем мы, какое это вольное избрание: иной бы не хотел подать за него
голос, да принужден был подавать, - оттого, что за него держал
руку боярин!
- Он царским величеством утвержден, - повторил монах. -
Как теперь его отставить или понизить?
- Я не желаю его понижения, - сказал Дорошенко. - Пан
Самойлович может иным способом быть награжден от царского
величества. Я желаю за веру христианскую и за целость державы
его царского величества в поганских землях умирать, а он пусть
себе спокойно жительствует без хлопот. Всегда я желал - и те-
267
перь желаю - добра его царскому величеству и земле московской, только одной стороной Украины нельзя нам от турок и татар
оборониться; затем-то мы и принуждены были поддаться
турецкому государю: если я это сделал, то сделал для веры
христианской. Сам о себе я всего менее помышлял; сыновей ведь у меня
нет! Мне идет дело о людях: не хочу, чтоб кто-нибудь по моей
воле погиб!
Был потом Серапион у Тукальского. Митрополит восхвалял
благочестие Дорошенка и превозносил его за то, что давно уже
хочет отдать Украину царской власти. В бытность Серапиона у
Тукальского пришел туда и Дорошенко.
- Дай Бог, - сказал Дорошенко, - чтоб я, недостойный, того дождался, когда бы его царское пресветлое величество
покорил своей власти стольный град греческий, идеже есть святая
святых! Пусть только великий государь изволит отвратить свой
гнев от христиан и обратить его на неверных. Николи не бывало
такого удобного времени турка воевать, как теперь. Лишь бы царь
только начал, а то многие помощники у него обрящутся. Начать
бы надлежало ранее и не медлить, покамест турки поляков под
свою власть не подбили; а то коли подобьют, то и поляки на
царскую державу недобром станут!
Еще не простился Серапион с Дорошенком, как явились к
гетману посланцы от крымского хана просить козацкой помощи
против непокорных ногайских” мурз, а вслед за ними приехали
ногайцы просить Дорошенка не оказывать против них содействия
крымскому хану. Дорошенко, рассказавши об этом Серапиону, воскликнул: <дай Бог,.чтоб эти бусурманы сами себя разрывали, и чтобы ненависть, которая до сих пор была между
христианскими народами, обратилась на неверных>.
Серапион не получил от Дорошенка ничего писанного и только
