ни сомнения. С самого начала она и не думала о том, чтобы хоть на шаг отступиться от продуманного заранее плана.
И тут я понимаю, что способности каждого из них ограничены. Фантазией, силой, а может, просто личными предпочтениями. Если Ник предпочитает создавать, Рейвен разрушает.
С грохотом вокруг нас начинают сыпаться стены, шатаются каменные колонны. Словно началось разрушительное землетрясение.
Люди разбегаются, но как волны о берег бьются о закрытые двери. Кричат, суетятся. «Никого не выпускать», — вспоминаю я данную солдатам команду. В центре остаются лишь черные мундиры, направляющие на нас оружие. Мы стоим достаточно близко, чтобы разглядеть капли пота, катящиеся по их вискам и округленные в ужасе глаза. Несмотря на бедственное положение, они нас боятся. Сейчас им кажется, что кто-то намеренно сводит их с ума.
— Это все блеф. Обмен сознания, — выставив вперед руку, убеждает отец. — Если хоть один из них сделает попытку использовать Эхо — стреляйте на поражение. Брюнетки это тоже касается.
Кто-то выталкивает Рейвен вперед и ставит рядом с Ником на колени.
Раздается пара предупредительных выстрелов вверх. Эхо девушки тут же затихает. Зал возвращается к нормальному виду. Такому же, каким и был. Идеально чистым, целым, сверкающим огнями и золотом.
И тогда в голову приходит отчаянная идея.
Пусть мое Эхо не настолько сильно, как у парней, но его достаточно, чтобы донести правду до каждого. В миг мне становится наплевать на репутацию своей семьи, пересуды и все последствия того, что я собираюсь сделать. Даже собственная жизнь перестает заботить. Мне хочется, чтобы все это просто закончилось.
Удивительно, но я даже не волнуюсь. Сил на то, чтобы переживать, уже не осталось. Просто звонкая пустота.
— Меня зовут Виола Максфилд, — делая шаг вперед, громко произношу я. — И сегодня я хочу рассказать вам о проекте Корвус Коракс — инновационной разработке моего отца, полковника Фрэнка Максфилда.
Люди притихают, а я продолжаю:
— Вы хотели узнать, в чем же превосходство Эхо? Чтобы увидеть на экране все, что я хочу вам показать, понадобится минимум несколько часов. Но сила мысли опережает скорость взора в десятки, сотни раз. Поэтому смотрите.
Делаю глубокий вдох и раскрываю сознание. Протягиваю сотни невидимых нитей, раскидывая их по залу. Все дальше и дальше. Я не знаю, получается ли у меня, хватит ли сил и способностей показать все, что случилось. Теперь это не важно. Я сделаю то, зачем пришла сюда, чего бы это мне не стоило.
Солдаты начинают вертеть головами в разные стороны, не понимая, выполнять ли им приказ. По стройным рядам проносится замешательство. Ведь если стрелять, то в дочь того, кто этот приказ и отдал.
Отец дергается вперед, чтобы меня достать, но вдруг кто-то преграждает ему путь. Торн.
Я улыбаюсь.
И только когда вижу, как один из солдат, совсем еще молодой, не старше восемнадцати, поднимает пистолет, понимаю, что у правды своя цена. И пора ее заплатить.
Эхо Ника начинает вопить до того, как спускается курок.
А дальше все происходит словно под водой, шум и гам отходит на второй план, все переживания рассеиваются.
— Не стрелять! — кричит отец.
На другом конце зала Ник бросается в сторону, но не в мою. Слишком далеко. Он сбивает с ног мальчишку.
Только пуля быстрей.
Раздается выстрел, и все внутри холодеет так резко. Словно я падаю в ледяную воду.
Кто-то толкает меня в сторону, и я ударяюсь об мраморную плитку пола.
Паника проходит сквозь меня, как электрический ток. Ведь в этом зале есть только один человек, который может быть быстрее Ника.
Он хватается за бок и, покачнувшись, оседает на пол.
Нет. Нет. Нет. Только не он.
Артур.
Его идеально белая форма официанта в районе живота медленно окрашивается красным. Прижав к себе руки, он в растерянности глядит на меня. Глаза у него почему-то совсем спокойные. Только печальные слегка.
— Арти…
Я падаю рядом с ним на колени, боясь даже прикоснуться, чтобы не сделать хуже.
А потом начинается неразбериха. Словно людскую плотину прорывает разом. Кто-то истошно кричит, толкается. Начинается драка. На лицах смятение и испуг. Шоу, предполагавшееся как главное развлечение вечера, превращается в самую настоящую бойню.
Пытаясь защитить Артура от толпы, я закрываю его своим телом. Кто-то толкает меня, переступает через нас, норовит расстоптать.
— Мы тебя вытащим. Все… все будет хорошо, — не отпускаю я его руку. Почему-то в эту секунду кажется, Арт не может умереть. Просто не имеет права. — Ничего, Арти. Потерпи немножко.
— Шон, забери его, — командует Ник. В миг перед ним возникает стена из троих солдат отца. — Я их задержу.
Расталкивая людское море, Рид встает на колени перед Артом, перекидывает его руку к себе на шею и тянет, поднимая с пола.
Арт стонет. Морщится.
— Идите, я догоню вас снаружи, — кричит Ник. А потом вдруг комната погружается в темноту. Как будто кто-то опустил черную завесу, в которой нет ничего — ни времени, ни пространства. И даже лучи, падающие сквозь стекла, не разбивают тьму.
Я слепну.
Кто-то вскрикивает. Теперь даже я не понимаю, что происходит.
Я затаиваюсь, прислушиваясь к происходящему, и стараюсь проморгаться, но не помогает. Перед глазами пусто.
— Рей? Шон? Где вы?
Секунды тают, и темнота становится только гуще. Вокруг раздаются звуки толчков, стук тел друг об друга. Испуганные выкрики. Растерянные, не знающие, что с этим делать люди принимаются метаться по залу, как испуганные звери.
Чернота расползается, как паутина, липкое чувство безысходности почти придавливает к полу.
Слишком сильно. Темнота давит, и кажется, еще чуть-чуть, и глазные яблоки расплавятся.
Закашлявшись от панических вдохов, я приказываю взять себя в руки. Это однозначно проделки либо Ника, либо Рей.
— Уходите! Ви, давай!
И вдруг среди черноты я могу ясно различить проблеск света. Сплетаясь тонкими нитями, мое Эхо соединяется с Эхом Ника, отрывается от прочих, и вот я уже не во власти его фантома. Как один листок от дерева, его
