хуже. Просто потому что… потому что…
— Ты любишь его? — кривится Тай.
«Это что-то большее, чем любовь», — хочу сказать я, но молчу. Слова слишком откровенные. Мы проросли друг у друга в сердце и это уже оттуда не вытравить.
— Я всегда буду искать его. Что бы не случилось.
Тай смотрит на меня с едкой горечью, наконец осознавая, что ему все равно пришлось бы отступить.
— Я знаю, что найдется другая девушка. Та самая, Тай… Но я — не она. Мы встретились детьми. Одинокими и брошенными. Нам просто был нужен кто-то. А Ник…с ним по другому.
— Ви… — качает головой Тайлер.
Я встаю на цыпочки и целую его в шрам на брови, тот самый, что когда-то оставил Ник. Словно прикасаясь к чему-то, что с нами тремя было связано.
— Что бы не случилось, я буду любить тебя, Тай, — шепчу я, кожей чувствую, как дрожат его ресницы, — но как друга.
И отпускаю его. Навсегда.
Когда двери лифта закрываются, увозя вместе с Тайлером единственный свет от его фонаря, а вместе с ним и надежду, мы застываем в опустившейся темноте, отсчитывая последние секунды. Я не знаю, как Ник намерен отбиваться от целой толпы, не имею при себе даже оружия. В конце коридора брезжит свет, но не спасительный. Увы.
— Что ж… я не была с тобой с начала, — говорю я. — Зато буду до конца.
Меня уже не трясет. Я не истерю и не плачу. И даже не дрожу. Наверное, окончательно смирилась с нашей участью.
— Все будет хорошо, — шепчет Ник. Хотя и сам знает, что нагло лжет.
Я не понимаю, как ему удается оставаться таким спокойным. Пусть мы не в первый раз оказались в трудной ситуации вместе, он все так же остается для меня загадкой.
Ник протягивает руку и подцепляет прилипшую прядь у виска, мягко отводя от лица и почти невесомо скользнув кончиками пальцев по щеке. Губы невольно приоткрываются, упуская выдох.
— Выбилась из прически, пока бежали, — говорит он.
Я шепчу:
— Что будет дальше?
— Не знаю.
Секунды тают. Чужие шаги становятся громче.
Ник оглядывается в поисках чего-то, что можно использовать как оружие, но тщетно. А потом его взгляд замирает, зацепившись за что-то позади моей спины. Он аккуратно отодвигает меня в сторону. Я оборачиваюсь. Глаза привыкли к темноте, и я вижу, что между каменными плитами воткнут нож.
Последний подарок Тайлера.
А потом по коридору разливается целое море черных униформ.
Глава 21. Артур
В закрытом коридоре — тупике, где некуда отступать, поединок не длится долго. Нику заламывают руки за спину и припечатывают лицом в бетонный пол. Он сплёвывает кровь, проводя языком по разбитой губе. Наши взгляды встречаются, а потом его лицо скрывается спинами обступивших со всех сторон солдат.
Я протягиваю руки не сопротивляясь. Сначала на левом, потом на правом запястье смыкаются железные ободки наручников.
— Стой смирно и останешься целой! Парня держите!
Почему-то они считают, что у меня есть желание драться.
— Руки перед собой! Не оборачиваться, я сказал!
Раздается глухой звук удара, я зажмуриваюсь.
— Вперед!
Нас выводят тем же путем, что мы шли сюда и грубо запихивают в машину. Долго куда-то везут. Перед глазами ни окон, ни света, только лист металла — бок военного автомобиля. «Не поворачиваться ни вправо, ни влево. Смотреть только в пол» — такой была команда.
Ник сидит напротив. Спокойный и прямой настолько, будто каждая мышца в его теле задеревенела. Даже не шевелится. Все, что доступно моему взору — носы его ботинок. Шнурки, на которых черными пятнами засохла чья-то кровь. Но пока он рядом, мне не страшно. Пока он рядом, я чувствую себя защищенной.
Когда машина останавливается, нас выгружают обратно. Яркий луч фонаря бьет по глазам, и я отворачиваюсь. Один из охранников достает фотографию и сверяет с нашими с Ником лицами.
— Они! — командует он и кивает своим подчиненным.
Ника еще раз обыскивают до самых подошв. О чем-то спрашивают, и он отрицательно качает головой, а потом нас уводят.
Двое идут перед Ником и двое сзади. Меня сопровождает лишь один молодой лейтенант. Не чувствует угрозы. Так мы и шагаем под конвоем непонятно куда, пока над головой не раздается приказ:
— Открывайте.
Нас впускают в просторный кабинет.
— Лейтенант, — раздается бодрый голос. Высокий подтянутый мужчина в военной форме поднимается со своего места, приветствуя нас. От него веет силой и статусом.
— Генерал Гилмор, — отвечает Ник. — Полковник Монро.
Гилмор? Я уже слышала это имя. Только не помню ничего важного, что было бы связано с этим человеком.
— Снимите с них наручники.
И уже тогда я осмеливаюсь поднять глаза и осмотреться. В кабинете трое. Сам генерал Гилмор, сухой и высокий, как высушенный тростник, полковник Монро — с лицом, покоцанным оспинами и шрамами. Первая мысль, которая приходит в голову при взгляде на него, что именно так и должно выглядеть лицо отставного военного. Замыкает компанию на удивление, Джесс. У него серые от усталости тени под глазами и впалые щеки. Словно он не ел и не спал последние пару дней.
На столе три чашки недопитого кофе, куча бумаг. Обычная рабочая обстановка, в которой избитый Ник, а также я, все еще в вечернем платье, смотримся инородно. Как вирус, который надо побыстрее устранить.
Генерал садится. Бросает на меня секундный взгляд. Добрый, отеческий. Не знаю, как много ему обо мне известно, но он кажется неплохим человеком.
Ник же вытягивается по стойке смирно. Как будто внутри него вшит чип, не позволяющий иначе.
— Ты знаешь, что тебя и твоих парней ждет трибунал, — постукивая пальцами по столу, говорит Гилмор. Ник пожимает плечом. Кивает молча. А я едва сдерживаю себя, чтобы по-детски, наивно не кинуться в ноги генерала, жалуясь на то, что никто из нас не виноват. Глупо. — Скажу тебе честно,
