праздник Пасхи, и, когда римляне поняли, что
впервые в своей христианской истории Вечный город может не встретить его как положено, сопротивление было сломлено. Рим сдался понтифику, и тот, как и подобает, отпраздновал Пасху в Латеранском соборе[533].
Настоящий идейный преемник Григория VII Гильдебранда папа Адриан IV никогда не робел, если речь заходила о достоинстве Римского престола и полномочиях апостолика. И никогда не ставил национальные интересы выше духовных. Впрочем, если выпадала возможность соединить оба вектора к вящей славе Апостольского престола, не без удовольствия так именно и поступал. В частности, сославшись на «Константинов дар», Адриан IV в 1158 г. своей буллой «Laudabiliter» подарил Ирландию Английской короне (!), сославшись на то, что вообще вся Вселенная находится в собственности Апостольской кафедры[534].
Иными словами, Рим получил сильного владыку, который мог противостоять самым могучим государям Европы. Но когда после Пасхи 1155 г. Фридрих стремительно двинулся на Рим, чтобы венчаться императорской короной, курия все же ощутила знакомое беспокойство и срочно направила к королю своих послов. Подтвердилось, что вроде бы никаких причин для опасений не было. Фридрих беспрепятственно дошел почти до стен Рима, и казалось, что все сложится счастливо. Но, как обычно, история, щедрая на подарки, преподнесла сюрприз.
При встрече, 9 июня 1155 г., король не захотел вести лошадь папы под уздцы, а понтифик не вернул Фридриху «поцелуй мира». Возник спор, который при всей его незначительности демонстрировал меняющиеся отношения между Западной империей и Римским папством. Спустя несколько дней стороны примирились и 11 июня даже повторили сцену встречи, где все уже прошло по заведенным стандартам, но это было внешним примирением.
Оставалось короновать Фридриха императорским венцом, но тут воспротивились жители Рима, сенат которого не вынес еще окончательного решения на этот счет. Навстречу папе и Фридриху, которые двигались к Риму, прибыла делегация городского сената, один из представителей которой начал пафосный монолог о том, что Рим сам по себе создал Империю, а Фридрих, если желает стать ее главой, обязан уплачивать Вечному городу по 5 тысяч фунтов золота ежегодно.
Даже не дослушав до конца речь, Барбаросса перебил оратора. «Всему миру известно, — заявил он, — что цвет твоей знати был переселен из этого города в Константинополь и что выродившийся грек долго высасывал из тебя твои жизненные соки. Затем пришел франк, деяния которого так же благородны, как и его имя, и он так же лишил тебя последних остатков твоего благородства и независимости. Желаешь ли ты знать, где пребывает древняя слава твоего Рима, суровое достоинство сената, храбрость и дисциплина рыцарства, военная тактика и непобедимое мужество в битве? Все это надо искать теперь среди нас, германцев; оно все перешло к нам вместе с Империей. Я властитель по праву!»[535] А по поводу денег король вскользь заметил, что сам определяет, кому, зачем и сколько платить. Ошарашенные его уверенностью послы убрались восвояси.
Недолго думая, Барбаросса направил ночным маршем свою армию на город, и уже утром 17 июня 1155 г. во время мессы папа возложил на его главу императорскую корону. Но сенат города не зря заседал всю ночь, и теперь толпы вооруженных горожан заблокировали мосты и ворота. Вместо отдыха утомленным германским рыцарям пришлось начать кровопролитные утренние бои. Горожан, конечно, смяли, более тысячи из них погибло, 600 человек попало в плен. Но на следующее утро Барбаросса с удивлением для себя обнаружил, что город забаррикадировался по периметру и штурмовать его — смерти подобно. Ведь он не захватил осадных орудий, а итальянское солнце причиняло нестерпимые страдания закованным в доспехи воинам. Делать нечего, 19 июня император снялся с лагеря и отправился в Германию, нимало не заботясь о папе, который теперь остался без его поддержки и был брошен на произвол судьбы. Очевидно, Барбаросса не забыл об инциденте, случившемся между ним и папой 9 июня[536].
Но, как оказалось, Фридрих не смог воспользоваться благоприятно складывавшейся для него ситуацией. Он уже собирался напасть на Сицилию, когда бароны напомнили ему о сроках, на которые сеньор вправе призывать их на службу, и пообещали в следующем году откликнуться на призыв короля к походу. Сицилия опять оказалась спасена. Это стало очевидно для всех, когда на обратном пути в Анконе к Фридриху Барбароссе прибыли три посланника Византийского императора во главе с Михаилом Палеологом и предложили объединить усилия. Увы, король мог только констатировать, что ему ответить нечем.
Итак, византийцы остались одни. Нужно было что-то предпринимать и, желая приобрести новых союзников, император Мануил Комнин обратился к мятежным южно-итальянским баронам, с завидной регулярностью восстающим против норманнов Сицилии. По иронии судьбы во главе итальянцев стал граф Лорителло Роберт де Бассонвилль, сын сестры короля Рожера I Сицилийского Юдифи. В конце лета 1155 г. итальянцы и византийцы нанесли совместный удар по Бари, которым с ходу овладели. Вслед за этим пали Трани и Джованаццо. Эта весть молнией пронеслась по Европе и, как казалось, являлась предвестником скорого поражения норманнов, тем более что король Вильгельм I в то время серьезно заболел. Усугубило положение Сицилийского короля поражение норманнской армии у Андрии, в котором погиб ее командующий граф Ришар. Его убил итальянский священник, распоровший графу ножом живот[537].
Но все же норманны оказались сильным врагом. Они не только преодолели сопротивление византийцев и их союзников, но и сумели переломить ход войны. Развивая успех, сицилийцы направились к границам папских владений, чтобы отомстить понтифику. Защищать его, собственно говоря, было некому, а потому папа, смирив гордыню, направил к Вильгельму I своего посланника, канцлера Роланда Сиенского и двух кардиналов, чтобы приветствовать короля и предложить прекратить давнюю вражду. Едва ли правителя Сицилии устраивали предложения Адриана IV, но и продлевать открытый конфликт с ним у него не было никакого желания. Поэтому стороны долго спорили и лишь 18 июня 1156 г. пришли к соглашению, в соответствии с которым король признал апостолика своим сюзереном, а тот в свою очередь подтвердил легитимность его коронации и права на территориальные владения[538].
Почти одновременно с этим папа Адриан IV получил предложение Мануила I Комнина о военной помощи и 5 тысяч фунтов золота в обмен на уступку трех прибрежных городов в Южной Италии. В свою очередь понтифик высказал старую идею воссоединения Кафолической Церкви. Конечно же, эта мера могла несказанно поднять его авторитет на фоне собственного бессилия и могущественных монархов Европы. С данным предложением папа обратился к Византийскому императору через популярного и уважаемого архиепископа Фессалоники Василия Охридского и не
