Мануила I
Феодора была выдана замуж за сводного брата Конрада III. Все ради того, чтобы союзники договорились весной 1149 г. совместно напасть на Сицилию[516].
Впрочем, идиллию не следует переоценивать: далеко не все современники монархов разделяли их восторженность. Родственники византийской невесты откровенно высказывали соболезнования ее матери, отдавшей дочь за «дикого зверя Запада». Придворные Германского короля также не испытывали большой радости от того, что их толкают к союзу с «вероломными» византийцами[517].
Пока германцы собирали силы для новой кампании, император направился к острову Корфу. Его задача заключалась не столько в доведении до логического окончания осады, сколько в примирении византийцев с венецианцами — почувствовав свою значимость, союзники настолько обнаглели, что начали топить византийские торговые суда. В один из дней они захватили императорский флагман, переодели раба эфиопа в царские одежды и потешались над василевсом. Мануил I, конечно, не забыл этого оскорбления и спустя десятилетия припомнит эту выходку наглым венецианцам. Но сейчас они еще были ему нужны, и царь скрыл свой гнев[518].
Это было вынужденно, если учесть, что, пока византийцы осаждали Корфу, Георгий Антиохийский напал на Константинополь. Город ему взять, конечно, не удалось. Но он разграбил окрестности столицы и даже пустил несколько стрел в императорский сад, расположенный в предместье[519]. Однако на островах, которые еще недавно считались их владениями, не осталось ни одного норманнского воина и ни одного сицилийского корабля.
Казалось, что последующий ход событий уже предопределен. И тут Рожеру I Сицилийскому повезло еще раз. В конце июля 1149 г. на юге Пелопоннеса, у мыса Малеи, византийская эскадра под командованием флотоводца Хурупа встретилась с норманнскими кораблями, на которых переправлялись Французский король и его рыцари. Битва выдалась трудная, но при помощи венецианцев византийцы одолели норманнов. После битвы император Мануил Комнин благородно приказал освободить всех пленных французов без какого-либо выкупа, что, кажется, осталось незамеченным на Западе. И, как указывалось выше, Французский король Людовик VII решил задержаться на острове, чем на время обезопасил норманна от острых атакующих действий византийцев[520].
Его мысль о «козле отпущения» настойчиво поддерживал и распространял по всему Западу Сицилийский король, решивший присвоить себе имидж «мстителя за крестоносцев». В этом его активно поддержали все, кроме верного слову Конрада III, для которого теперь единственным другом являлся Мануил I Комнин. Он даже написал василевсу послание, в котором присутствовали такие строки: «Нет племени, царства или народа, который бы не знал, что ваш Новый Рим считается дочерью Римской республики. Наши выгоды общие, одни у нас друзья и одни враги на суше и на море: норманн ли, сицилиец ли или какой другой враг. Все царства увидят и услышат, как легко поражаем мы неприятелей». За исключением пассажа о «дочери Римской республики», все остальное свидетельствует о глубоком уважении Германского короля к Византийскому императору.
Соблюдая старые договоренности, Конрад III решил серьезно заняться норманнам, но интриги, затеянные в Германии на сицилийские деньги, оттянули начало его операции в Южной Италии — Рожер I опять выиграл немного времени. Как вскоре выяснилось, очень нужного для своего спасения. Хотя в конце 1149 г. пал остров Корфу, Византийский император не смог воспользоваться победой, т.к. на Балканах начались волнения, отвлекшие все наличные силы византийцев. Едва ли могут быть сомнения в том, что венгров возбудили норманнские деньги, щедро потекшие в их руки[521]. Одновременно с этим на сицилийские деньги было организовано восстание в Германии — мятежные Вельфы выступили против Конрада III, и лишь к началу 1150 г. их удалось усмирить.
Выпавшее ему время Рожер I Сицилийский использовал очень эффективно. Он быстро понял, что единственным его настоящим союзником в борьбе с двумя империями является Римский епископ. А потому в самом начале 1149 г. предложил папе Евгению III военную и финансовую помощь, чтобы тот смог вернуться в Латеран, и выполнил свое обещание. Затем при встрече с понтификом король высказал идею, делающую его вообще неприкосновенным: заявил о своем желании возглавить новый Крестовый поход! Сицилиец правильно рассчитал, что в таких условиях папа, чья репутация сильно пострадала после неудачи предыдущего крестоносного предприятия, не может не желать реабилитации. Внезапно выяснилось, что предполагаемому Мануилом I Комнином союзу двух империй — Византийской и Западной Римский епископ пытается противопоставить другую коалицию, в состав которой вошли норманны, Венгрия и Сербия, а с течением короткого времени должна была присоединиться и Франция[522].
Едва услышав об инициативах Рожера Сицилийского, Людовик VII Французский активно поддержал норманна, но при условии, что новый Крестовый поход следует начать непосредственно с... Византии. Как и несколько лет назад, Французский король обратился за советом к своему духовнику аббату Сугерию, и тот не только благословил это начинание, но и сам занялся вооружением армии. Понтифик также был не против того, чтобы подчинить себе Восточную церковь — пусть даже таким путем. А св. Бернард решил непосредственно возглавить крестоносную армию (!), чем, впрочем, вызвал только новый приступ изжоги у апостолика. Восточную империю спасло умение Мануила I находить друзей среди врагов и ссорить их со своими недоброжелателями. Он обратился за помощью к Конраду III, и тот, не очень любя, мягко говоря, хитрых франков, на которых попутно списал свои неудачи во 2-м Крестовом походе, поддержал василевса. Однако вплоть до 1151 г. опасность оставалась зримой, и лишь после смерти аббата Сугерия данная инициатива переставала волновать Людовика VII[523].
Тем не менее Апостольский престол категорически высказался против войны Германии с Сицилией. Легат папы аббат Вибальд, прибывший со специальным поручением, уведомил Германского короля, что понтифик не сочувствует его союзу с Восточной империей против Рожера I. Под влиянием этих слов Конрад III извинительно оправдывался в том духе, что, находясь в Константинополе, сам-де был «немножко тронут греческим непослушанием и гордостью» — апостолику то и нужно было. Зато Мануилу I Комнину папа Евгений III написал совсем иное: будто ему крайне неприятен союз Рожера I Сицилийского с Германией (которого в действительности не было и быть не могло в силу качественно несходных между собой интересов обоих монархов) против Византии. Мол, такое могущественное государство, как Византия, где господствует божественная религия, закон и гражданский порядок, не должно быть разрушено «нечестивыми людьми»[524].
Но и Конрад III умел владеть ситуацией, если чувствовал себя обманутым — а в данном случае можно быть уверенным, что Мануил Комнин уведомил своего друга о папском послании. И прибывший на встречу с Рожером I Сицилийским в Чепрано летом 1150 г. папа Евгений
