Но и сам Юрий Владимирович не знал, что ехал он в эту страну только с одной целью — спасти влиятельного в новой демократической стране человека, обстановка вокруг которого стала накаляться и который для своего спасения задействовал такие механизмы власти, что впору было писать интригующий политический детектив или фантастическую повесть.
Перед своим отъездом Поляковский, получивший от начальника службы безопасности конторы Суздальского псевдоним «Гомер», три дня под руководством Полковника проходил подготовку в подмосковном учебном центре МВД.
«Проходить подготовку» в полном смысле слова Поляковскому не было необходимости; все, что ему рассказывал Вадим Олегович, он уже давно прошел, а сейчас все это вспоминал и обновлял свои знания. Котов в свою очередь отвечал за подготовку любого человека, имевшего хоть малейшее отношение к конторе Матвея Борисовича, и прекрасно знал, какую подготовку, когда и где прошел тот или иной член коллектива.
Самым главным в их беседах была отработка планов выхода на нужного им человека. Юрию Владимировичу нравилась предстоящая работа, а поставленная задача не казалась сложной, хотя Вадим Олегович его оптимизма в этом вопросе не разделял.
…Поляковский сложил в папку первые листы рукописи новой повести под рабочим названием «Бегство от…», которые ему подготовили люди Полковника, трудившиеся в литературном институте. Еще в Москве он просмотрел распечатанные на компьютере страницы — писатель ведь досконально должен знать «свой» труд, — и сюжет нового произведения, как и обещал Котов, ему понравился. Юрий Владимирович хотел было немного поработать, но настроения не было.
Сейчас, глядя из окна роскошного номера гостиницы на реку, на старинную крепость, он на минуту забыл, что сюда его привела отнюдь не красота и не депутатские обязанности, а воля одного человека, перед которым, казалось, не было никаких преград. Но вот возникла одна единственная, и не на его, Суздальского, пути, а уже на пути писателя Поляковского, который должен был уберечь от посягательств, пусть не очень светлую, как оказалось из рассказа Полковника, память своего первого наставника.
Вадим Олегович Котов, не стесняясь в выражениях (заговорила профессиональная гордость офицера государственной безопасности, коллеги которого за долгие десятилетия после второй мировой войны так и не сумели раскрыть гитлеровского шпиона), рассказал со слов Матвея Борисовича о Кучеренко как об опытнейшем немецком агенте. Не верить Котову и Суздальскому у Поляковского не было оснований. И хотя Полковник искренне заверил Юрия Владимировича, что в своей жизни он, Поляковский, ничего предосудительного не совершил, на душе все-таки было неспокойно, потому что в успокаивающих словах Котова отчетливо звенели угрожающие нотки.
Однако уже через несколько дней от былого гнетущего настроения не осталось и следа: Юрия Владимировича захватила работа — и депутатская, и писательская, и та, о которой знали только несколько человек.
По прибытии в страну все депутаты были приглашены Трубецким на прием, устроенный в посольстве в их честь: через несколько месяцев Владимир Васильевич должен был уезжать из страны, и контакты с народными избранниками ему могли пригодиться.
Представляя прибывших гостей, Трубецкой не упустил возможности показать свою информированность в отношении Поляковского:
— Господа, среди наших гостей находится известный писатель Юрий Владимирович Поляковский, который приехал в эту республику не только выполнять свои обязанности депутата Государственной Думы, но и собирать материал для новой книги.
Весь зал зааплодировал, а вокруг «известного писателя» на секунду сразу же образовался пустой круг от расступившихся рядом людей. К Юрию Владимировичу тут же подскочил советник по культуре с небольшим «переговорным» (как называют их дипломаты) флажком и взял автограф на память.
Женщины — служащие посольства — сразу обступили писателя и стали забрасывать его обычными для таких ситуаций вопросами о творческих планах. Поляковский коротко рассказал о новых задуманных произведениях, упомянув о том, что в последнее время стал больше интересоваться проблемами военной истории. Затем к нему подошел консул Степашин и под руку увел его от женского общества.
Консул преследовал свою цель: он хотел, чтобы Поляковский переговорил с российскими военными пенсионерами и ветеранами, которые последнее время стали просто осаждать посольство. Александр Александрович Степашин считал, что, хотя посол и поступает по-человечески, выдавая этим заслуженным и пожилым людям от себя лично пусть символические, но деньги, все-таки это должно быть заботой государственной. И в этом Степашин хотел заручиться поддержкой Юрия Владимировича.
— С чего вы хотите в наших краях начать свою работу как писатель? поинтересовался консул.
— Немного поработаю в посольстве, почитаю некоторые статистические материалы, затем покопаюсь в республиканских гражданских и военных архивах. А дальше — видно будет!
— Вы знаете, Юрий Владимирович, — участливо заметил Степашин, — в этой республике проживают ветераны, которые для вас — как для писателя, работающего над произведением военно-исторической тематики, — просто бесценный клад информации. Они могут очень много интересного вспомнить и рассказать!
— Я прекрасно это понимаю, но ведь за мою короткую командировку мне придется встретиться с сотнями ветеранов, выслушать, записать их рассказы, а потом систематизировать и проанализировать все, что узнаю. И только тогда, когда в повествовании будет видно хоть какое-то рациональное зерно, можно будет начинать работу. Извините, дорогой Александр Александрович, но мне и двух, и даже трех таких командировок для этого дела не хватит. Поэтому я все-таки начну с местных архивов, — резюмировал Поляковский.
— Насчет времени вы правильно говорите. Но в наших силах для вас его значительно сэкономить.
— Каким же это образом, разрешите поинтересоваться?
— До банальности простым. Почти все ветераны при обращении в посольство направляли нам довольно пространные, на нескольких листах, описания своих заслуг перед Родиной. Может быть, в моих устах это звучит кощунственно, но они в своих посланиях расписывали совершенные ими подвиги, как заправские писатели — даже самому интересно почитать.
— И когда вы сможете мне подготовить их письма? — поинтересовался Поляковский.
— Да их и готовить не нужно! — уловив интерес писателя, продолжил Степашин. — Мы ведь бюрократы, подшиваем в дела только прошения, заявления, справки, характеристики и всякую подобную бумажную канитель. А бумажное изложение души или памяти…
— Ну вы прямо поэт, Александр Александрович! — сделал комплимент консулу Поляковский.
Степашин картинно поклонился, приложив руку к груди.
— А бумажное изложение души или памяти бюрократам и чиновникам в Министерстве иностранных дел не нужно. Поэтому я распорядился в качестве попытки создать посольскую традицию подшивать эти письма в отдельную папку. У меня в консульском отделе за неё отвечает третий секретарь посольства Сергей Альбертович Михайлов. Я его к вам на недельку прикреплю, чтобы он помог разобраться с нашим «вектором времени».
— «Вектор времени»? Что это такое? — заинтересовался Поляковский.
— Это наш Сергей Альбертович папку с воспоминаниями ветеранов войны, труда и вооруженных сил, именно с воспоминаниями, а не заявлениями и просьбами, назвал так поэтично: «Вектор времени».
— По-моему, звучит неплохо — «Вектор времени»! Как это у Николая Рериха: «Из камней прошлого созданы стены грядущего», — и, немного подумав, повторил: — «Вектор времени». Кратко и очень емко! Вектор начинается с какой-то точки отсчета в истории или пространстве, а направляется куда-то в ещё не известную Вселенную. Очень красиво!
— А вот и ваш помощник, — сказал Степашин, подхватив под руку проходившего мимо со стаканом сока Михайлова. — Разрешите представить, самый главный наш специалист по всем жизненным вопросам ветеранов войны Михайлов Сергей, — отрекомендовал он молодого дипломата.
— Поляковский Юрий Владимирович, — представился писатель, — депутат Государственной Думы. Очень приятно познакомиться!
Глава 89
Придя в посольство после обеда, Михайлов увидел у красного «опеля» Богуславского жену помощника военного атташе Ирину с детьми — близнецами Сережей и Мишей, которые так помогли им в Трабзоне.
Ирина поздоровалась с Сергеем, задала пару несущественных, или, как говорят дипломаты, протокольных вопросов. Тут к Сергею подбежал его тезка и спросил:
— Как дела, дядя Сережа?
— Да ничего, а у тебя как?
— И у меня ничего, — ответил малыш. — В школу с братом готовимся. Вот папа пеналы нам купил. Посмотрите, какие красивые, военные, кмфлир… кумафлир… камуфлированные, — поправился мальчик.
