Сын крутанул меч и потом подбросил его высоко вверх, аккуратно поймал за рукоятку и ухмыльнулся, заметив, как напряглась мать.
– Пока ты занимался, пришло послание от твоего отца, – сказала Алиенора. Упрекать его за опасные трюки она не стала, зная, что этим только побудила бы к еще более рискованным забавам. Кроме того, королева никогда не просила Ричарда быть осторожным. Напротив, всегда поощряла пробовать новое, залезать выше, стремиться к большему, потому что только так в нем могла развиться абсолютная уверенность в своих силах. Однако сыну нужно еще освоить и искусство политики и дипломатии. – Король здоров, он добрался до Ирландии, на море было ветрено, но не штормило.
– Далеко же пришлось уехать в поисках убежища. – Ричард опять подбросил и поймал меч.
– Твой отец не считает, что прячется. Для него это плавание – возможность расширить свое влияние и помешать другим создавать королевства на границах с Англией. Разумнее принять клятву верности от Ричарда де Клера и подготовить в Ирландии почву для передачи ее твоему брату, чем допустить там анархию. Сейчас он закрепит Ирландию за собой, чтобы продемонстрировать всем свое могущество, а потом разрешит другим править там до тех пор, пока Иоанн не достигнет совершеннолетия. Де Клер отправился в Ирландию по призыву верховного короля Ленстера, который нуждался в военной помощи. Де Клер изгнал врагов верховного короля, а тот в награду предложил Ричарду земли.
– Наш малыш Иоанн Безземельный, – произнес Ричард со снисходительной улыбкой. – Почему папа не велел ему стать священником? Было бы очень полезно иметь в семье епископа.
– Этот путь уже предназначен для вашего единокровного брата.
– А сам Джеффри хоть знает об этом? – фыркнул Ричард и искоса глянул на мать. – Полагаю, Иоанн для отца – запасной ребенок. Если с одним из нас что-нибудь случится, должна иметься замена, вот почему Иоанну нельзя принимать духовный сан. Но когда дело дойдет до его женитьбы, трудно будет уговорить отцов наследниц. Он ведь не самый завидный жених. Ирландия – далекая страна, где посреди болот живут дикари и ни во что не ставят ни Францию, ни Германию, ни Испанию. Мало кто захочет отдать свою дочь за правителя Ирландии.
– Все может перемениться, – сказала Алиенора. – Иоанн еще ребенок.
Ричард внимательно осмотрел рукоятку меча и потер ее о свой рукав.
– А еще папе удобно сейчас быть в Ирландии. Там он пережидает, пока не улягутся проблемы, вызванные убийством Бекета.
– Конечно, я понимаю это.
Взгляд Алиеноры посуровел. Между Англией и папским двором шла оживленная переписка. Генрих привлек лучших законников, чтобы они помогли ему выбраться из трудного положения. Кентерберийский собор вновь открыли, хотя службы там пока не велись, и в годовщину смерти Бекета собирались открыть и усыпальницы. Алиенора слышала о растущей популярности «Томаса-мученика» и знала, что Генриху не удастся положить этому конец. Погибнув, архиепископ переродился в многоголовое чудовище. Генрих не помог себе, когда отказался покарать рыцарей, совершивших убийство. Его доводом было то, что они должны сами принять наказание от Бога.
– Когда твой отец вернется, Томас будет ждать его здесь, – с мрачной обреченностью проговорила она. – И будет он опаснее, чем при жизни, которой его лишили.
* * *Жарким июньским днем в монастырской церкви Святого Илария Ричард стал герцогом Аквитании. Хотя снаружи сияло солнце, в стенах церкви было прохладно. От серовато-золотистых кусочков ладана в жаровнях и курильницах струился тонкий аромат.
Пятнадцать лет Ричарду исполнялось только в начале сентября, но он уже умел держаться величественно и властно. Алиенора едва не задыхалась от гордости. Эта церемония полностью возместила то, что она пропустила, не увидев коронацию Гарри и восхождение Жоффруа на герцогский трон в Бретани. Ричард станет величайшим владыкой Аквитании, воплотив в себе все лучшие качества предков. Теперь, когда сын вступил в свои права, необходимость в помощи Генриха отпадет сама собой. Алиенора будет править рука об руку с ним и станет его советчиком в качестве матриарха династии.
Восседая выше епископского трона, Ричард принял титул и полномочия герцога от архиепископа Бордоского и епископа Пуатье. На его голове мерцала жемчугами и сапфирами диадема аквитанских герцогов, а в кулаке Ричард сжимал фамильное копье и стяг. Церковный хор запел гимн «О великолепный государь!», солнечные лучи искрами разлетались от заостренного металла и струящегося шелка.
Когда церемония посвящения в герцоги закончилась, Ричард и Алиенора прошествовали из собора на открытый воздух, где их приветствовали толпы народа. Все жители Пуатье собрались здесь, чтобы посмотреть, как из церкви выходит новый молодой герцог. Мать и сына засыпали цветочными лепестками и бутонами, а в ответ полетели серебряные монеты и маленькие хлебцы с крестом на корочке.
По мановению руки Алиеноры, блистающей золотом в парадном одеянии, один из рыцарей подвел к Ричарду мускулистого иноходца с крупом золотистого цвета и огненно-рыжими гривой и хвостом. Красный чепрак с кисточками свисал почти до самой земли, а шлею на груди украшал двойной ряд колокольчиков. У Ричарда вспыхнули глаза от такой красоты. Взяв коня под уздцы, он погладил его атласную шею, провел ладонью по лопаткам и спине, чтобы ощутить мощь подрагивающих мышц, а потом поставил ногу в чеканное стремя и взлетел в седло.
Чистая, всепоглощающая радость затопила все существо Алиеноры, когда она смотрела на сына. Улыбка Ричарда была ярче солнца. Он развернул лошадь и воздел правую руку со стягом аквитанских герцогов. Его шелковые одежды раздувал ветер, от толпы поднялся восторженный рев, лошадь плясала под ним, напуганная летящими со всех сторон цветами, однако Ричард уверенно усмирил ее. Алиенора позволила слезам свободно литься по щекам. Ее сын крепкой рукой схватил свою судьбу.
* * *Шестью месяцами позднее, зябким зимним днем, когда завывала вьюга, а июльский зной остался где-то на задворках памяти, Алиенора с Ричардом прибыли в Шинон. Ричард, освоившийся в новом звании, красовался в мантии из меха серебристо-дымчатой белки. На среднем пальце его правой руки поблескивал перстень святой Валерии. Он ехал верхом на своем новом иноходце Джалнисе, и при каждом движении мускулистого жеребца на его груди звенели колокольчики.
Алиенору охватила дрожь, когда они въехали в тень нависающих крепостных стен Шинона. Она хотела провести Рождество в Пуатье, но политические обстоятельства заставили ее отправиться сюда. Здесь ей предстояло встретиться с Генрихом – впервые после двухлетней разлуки, но это воссоединение с супругом королеву совсем не радовало.
Приближаясь к замку, Алиенора заметила, как у одного из жилых домов остановилась большая кавалькада, и с неудовольствием узнала среди всадников Розамунду де Клиффорд. Ее мантия также была оторочена мехом серебристо-дымчатой белки, а платье было глубокого синего цвета, очень дорогое. Обрамленное мягкой вуалью бледное лицо казалось безупречным и девственно-чистым.
Ричард презрительно фыркнул, увидев любовницу отца:
– Поверить не могу! Он притащил ее и в Шинон!
Алиенора равнодушно повела рукой, хотя от показной невинности этой потаскухи ее едва не тошнило.
– Чему тут удивляться? Генрих повсюду возит ее за собой. Но мне все равно, что он делает, – сказала она. – Пусть только не вмешивается в управление Аквитанией.
Ричард вздернул бровь:
– Сомневаюсь, что он оставит нас в покое, мама. Отец будет искать способы влиять на нас и наше герцогство.
– Твоя бабка-императрица советовала ему держать своих баронов впроголодь – заставлять их голодать, как ястребов, чтобы вернее бросались на добычу.
– Так они скорее выклюют ему глаза, – возразил Ричард.
Мать и сын проскакали мимо Розамунды, которая склонилась перед ними в глубоком реверансе с опущенной головой. Однако Алиенора успела заметить в ее глазах неприязнь и вызов. Со времени их прошлой встречи Розамунда осмелела, что было понятно, ведь теперь она уже не юная девушка, а женщина в расцвете своей красоты. Хотя одной красоты недостаточно, чтобы сохранить привязанность Генриха. Он любил простодушных и податливых женщин.
Ричард отвернулся.
– Шлюха моего отца, – произнес он, не стараясь приглушить голос.
Алиенора ничего не сказала. Она смотрела вперед сквозь Розамунду, как будто той вообще не существует.
– Она хочет стать королевой, – заметил Ричард. – Я слышал, как Розамунда подбивала на это отца.
– Этого никогда не случится, – ответила Алиенора с убежденностью, рожденной долгим опытом. – Он не станет рисковать своей властью в Аквитании ради любовницы, какой бы смазливой она ни была. Может, Розамунда и благородных кровей, но не настолько богата, чтобы надеяться на большее.
