Клавейн выдержал паузу. Похоже, ему удалось зацепить слушателей. Он не собирался посвящать их в технические секреты Конджойнеров. Это был краткий вариант того, что он сообщит Демархистским властям. Но чем быстрее распространятся новости, тем лучше.
— И эти машины… — неуверенно начала Антуанетта. — Как давно вы знаете о Волках?
— Достаточно давно. Несколько десятков лет. Сначала нам казалось, что они так и останутся отдаленной угрозой — при условии, что мы будем соблюдать определенные предосторожности. Поэтому мы прекратили выпуск своих двигателей — они привлекают Волков, как маяки. Только сейчас мы придумали, как сделать корабли незаметными. Одна фракция в Материнском Гнезде, под руководством — вернее, под влиянием Скейд…
— Ты уже называл это имя, — перебил Ксавьер.
— Скейд ищет меня. Она не хочет, чтобы я добрался до Демархистов, потому что знает: информация, которой я владею, весьма опасна.
— Так что «эта фракция»? — спросила девушка.
— Она строит флот эвакуации, — ответил Клавейн. — Я видел эти корабли. Они достаточно велики, чтобы вместить всех Объединившихся системы Йеллоустоуна. Фракция Скейд запланировала всеобщую эвакуацию. Они установили, что тотальное нападение Волков неизбежно, и выбрали оптимальный выход. Спасаться бегством.
— Ну и что в этом такого? — пожал плечами Ксавьер. — Мы бы сделали то же самое, чтобы спасти собственные шкуры.
— Возможно, — проговорил Невил. Цинизм молодого человека вызывал у него странное восхищение. — Но есть еще одна проблема. Несколько веков назад Объединившиеся создали серию орудий невероятной разрушительной силы. Это было действительно адское оружие. Насколько мне известно, ничего подобного больше никогда не выпускали. Потом орудия исчезли, а не так давно их след снова был обнаружен. Теперь Объединившиеся пытаются их вернуть — они надеются, что смогут с их помощью отбиться от Волков.
— Где эти орудия? — спросила Антуанетта.
— Возле Ресургема, в системе Дельты Павлина. В двадцати годах лета отсюда. Кто-то — видимо, нынешний владелец — активировал их, и мы засекли характерное излучение. Это уже само по себе повод для беспокойства. Материнское Гнездо организовало экспедицию, чтобы вернуть орудия. Как ни странно, ее должен был возглавить я.
— Подожди секунду, — сказал Ксавьер. — Ты должен был отправиться к черту на рога только ради того, чтобы вернуть несколько пушек? А почему не изготовить другие?
— Это невозможно. Невозможно ни при каких условиях. Я уже говорил, что орудия были созданы очень давно, и принципы их устройства целенаправленно уничтожили сразу после выпуска опытных образцов.
— Звучит несколько подозрительно.
— Я никогда не говорил, что знаю ответы на все вопросы.
— Хорошо. Предположим, эти орудия существуют… что дальше?
Клавейн нагнулся ближе и покачал бутылкой.
— Мои прежние товарищи сделают все возможное и невозможное, чтобы их вернуть, даже без меня. Я стал перебежчиком, чтобы убедить Демархистов — или любого, кто проявит к этому интерес — добраться туда первыми.
— Значит… — Ксавьер поглядел на Антуанетту, — Тебе нужен кто-то с кораблем, желательно вооруженным. Так почему тебе не обратиться к Ультра?
Клавейн устало улыбнулся.
— Ультра — первые, от кого были спрятаны орудия, Ксавьер. Я не хочу усложнять ситуацию.
— Ну что ж, удачи, — сказал Лю.
— О?
— Она тебе понадобится.
Клавейн кивнул и поднял бутылку.
— В таком случае, за меня.
Антуанетта и Ксавьер звонко чокнулись.
— За тебя, Клавейн!
Бар они покидали втроем. Получив подробную инструкцию о маршрутах местных поездов, Клавейн попрощался со своими спасителями. Обычно на Карусели Нью-Копенгагена проверок не проводилось, хотя Антуанетта предупредила: если он захочет попасть в любой другой анклав Ржавого Обода, этого не избежать. Однако такое положение вполне устраивало Клавейна. Это была почти идеальная возможность выйти на контакт с властями. Его досмотрят, протралят, установят принадлежность к Конджойнерам. Еще несколько тестов достоверно подтвердят, что он тот, за кого себя выдает, а почти полное отсутствие генетических модификаций — то, что он родился на Земле в двадцать втором веке. Что за этим последует, Клавейн не представлял. Возможно, его немедленно казнят. Клавейн надеялся, что такое не произойдет, но не исключал подобной возможности. И еще он рассчитывал передать свое послание прежде, чем будет слишком поздно.
Антуанетта и Ксавьер посадили его на поезд и убедились, что он сможет оплатить дорогу. Когда поезд тронулся, Клавейн помахал им рукой и некоторое время наблюдал, как останки судна Лайла Меррика исчезают за поворотом.
Потом он закрыл глаза и заставил свое сознание работать с трехкратным ускорением. До прибытия в пункт назначения оставалось несколько спокойных минут.
Глава 20
Овод уже приготовился к жаркому спору, но Вуалюмье сдалась на удивление легко. Правда, она честно призналась, что путешествие в эпицентр активности Подавляющих не вызывает у нее ни малейшего энтузиазма. Единственная причина согласия — это необходимость доказать реальность угрозы. Если Оводу необходимо не только посмотреть, но и потрогать… Ей остается только выполнить его желание.
— Только не ошибись, Овод, — добавила Инквизитор. — Это опасно. Мы сейчас практически на их территории.
— Я бы сказал, что мы никогда не были в безопасности, Инквизитор. Нас могли накрыть в любой момент. Даже из обыкновенных человеческих пушек, судя по расстоянию. Или я не прав?
Шаттл устремился вниз, в атмосферу газового гиганта. Со стороны, наверно, это выглядело как бросок королевской кобры, чье тело ниже капюшона почему-то стало невидимым. Траектория пролегала недалеко от точки, где одна из непрерывно растущих труб уходила в облачный слой — в какой-то тысяче километров от мутного хаоса взбаламученных газов зоны погружения, похожей на глаз урагана. Что происходило глубже, было скрыто даже от сенсоров. Оставалось только предположить, что труба погружалась в атмосферу Руха, невзирая на чудовищное давление.
— Овод, мы имеем дело с чуждыми машинами. Если тебе угодно — с машинами, у которых чуждая нам психология. Да, они до сих пор на нас не напали и не вообще проявили к нам ни малейшего интереса. Они даже не намекнули, что хотят стереть все живое с поверхности Ресургема. Но это не значит, что мы можем безнаказанно делать все, что заблагорассудится. Есть определенный порог, за которым надо быть очень осторожным.
— И что, по-вашему, означает «быть не очень осторожным»?
— Я боюсь, что вход в атмосферу окажется…
— Для меня это нечто большее, чем просто способ убедиться в вашей честности, Инквизитор.
— Ты не можешь обращаться ко мне как-нибудь иначе?
— Простите?
Инквизитор ввела с пульта какую-то команду. Овод услышал каскад щелчков — это корпус принимал форму, оптимальную для входа в атмосферу. Газовый гигант Рух заполнил иллюминаторы.
— Не надо постоянно называть меня Инквизитором.
— Хорошо, Вуалюмье…
— Меня зовут Ана. И я чувствую себя более комфортно, когда ко мне обращаются по имени. Возможно, мне тоже не стоит называть тебя Оводом.
— Я и есть Овод. Я вырос с этим именем. Думаю, оно мне вполне подходит. И я не горю желанием помогать Дому Инквизиции в его расследованиях. Верно?
— Мы прекрасно знаем, кто ты такой. Ты сам видел досье.
— Видел. Но у меня создается впечатление, что вы не особенно стремитесь воспользоваться своими знаниями, так?
— Ты нам полезен.
— Я имею в виду кое-что другое.
Несколько минут никто не произносил ни слова. Шаттл продолжал погружаться в Рух. Тишину нарушали лишь редкие щелчки или фразы предупреждения, которые доносились из динамиков панели управления. Корабль без энтузиазма исполнял приказы и время от времени предлагал собственное решение проблемы.
— Я думаю, мы для них что-то вроде насекомых, — неожиданно произнесла Вуалюмье. — Машины пришли сюда, чтобы нас истребить. Как специалисты по уничтожению паразитов. Они не станут заморачиваться, чтобы уничтожить пару человек, потому что собираются истребить все человечество. Мы можем даже попинать эти трубы — я не уверена, что машины как-то отреагируют. Просто будут продолжать работу, спокойно и методично, потому что это, в конце концов, более эффективно.
— Получается, сейчас нам ничего не грозит. Я правильно понял?
— Это только теория, Овод… и я бы не стала биться об заклад, что она верна. Ясно одно: мы понимаем далеко не все, что они делают. В действиях Подавляющих должен быть какой-то высший смысл. Какое-то предназначение. Это просто невозможно… уничтожение жизни как самоцель. Хорошо, я допускаю, что это так. Они просто бездумные убийцы, и ничего больше. Но почему не нашлось более эффективного способа достичь той же цели?
