— Пятнадцать тысяч кликов, — сказала Антуанетта.
— Я все равно считаю, что следует произвести уклонение, — проворчал Ксавьер.
— И сжечь топливо, когда оно вам нужно? — спросил Клавейн. — Не стоит. Антуанетта, вы задействовали все орудия?
— Все, что у нас есть.
— Хорошо. Ничего, если я спрошу, почему вы не сделали этого раньше?
Она пробежала пальцами по кнопкам, виртуозно настраивая орудия и загружая данные позиций в наименее загруженные части сети.
— По двум причинам, Клавейн. Первая: даже мысль о том, чтобы целиться в гражданские космические суда, является преступлением. Вторая: эти потрясающие пушки могут стать для баньши более ценной приманкой, чем груз.
— Этого не произойдет, если вы доверитесь мне.
— Довериться тебе, Клавейн?
— Разреши мне управлять орудиями.
— Всю жизнь об этом мечтала, — отозвалась Антуанетта, покосившись на Ксавьера.
Клавейн отстранился и сложил руки на груди.
— Если я понадоблюсь, вы знаете, где меня искать.
— Начинай укло… — начал Ксавьер.
— Нет.
Антуанетта ввела какую-то команду, и корабль содрогнулся.
— Что это было? — спросил Клавейн.
— Предупредительный выстрел.
— Браво. Я бы сделал то же самое.
Предупредительный выстрел, судя по всему, был произведен цилиндрическим снарядом из пено-фазного водорода, который был разогнан в куцем стволе рельсовой пушки до скорости в несколько дюжин кликов в секунду. О пено-фазном водороде Клавейн знал все. Это было едва ли не основное оружие в арсенале Демархистов, с тех пор как они лишились возможности использовать в военных целях антивещество.
Демархисты добывали водород в полужидких сердцевинах газовых гигантов. Под огромным давлением водород превращается в металл наподобие ртути, но в тысячи раз плотнее. Обычно такое состояние нестабильно: стоит уменьшить давление — и водород снова становится газом. Фаза пены, казалось бы, тоже должна быть нестабильной. Однако при соблюдении необходимых условий водород может пребывать в этом состоянии даже после того, как давление упало на несколько порядков. После того, как специальный снаряд или болванку наполнили пено-фазным водородом, заряд сохраняет стабильность до момента столкновения с целью. Последствия взрыва обычно были катастрофическими. Пено-фазные заряды использовались не только как самостоятельное средство разрушения, но и как запал для термоядерных бомб.
Антуанетта была права. Конечно, по нынешним меркам пено-фазная пушка — безнадежно устаревшее оружие. Но одна мысль об обладании таким антиквариатом может вызвать необратимую гибель нервной системы.
Болванка, точно огромный туманный светляк, медленно проползла примерно в десятке километров от пиратских кораблей.
— Прут как перли, — прокомментировал Ксавьер несколькими минутами позже.
— Сколько еще снарядов у вас на борту?
— Один, — отозвалась Антуанетта.
— Придержи его. Ты пока слишком далеко. Баньши могут засечь снаряд радаром и увернуться от него прежде, чем он их настигнет.
Клавейн покинул кресло, пересек мостик и встал сзади. Теперь у него был шанс как следует рассмотреть цоколи орудий и мысленно оценить, на что способны эти устройства.
— Что у вас еще есть?
— Два гигаваттных эксимера[37], — сказала Антуанетта. — Один трехмиллиметровый боузер Брейтенбаха с протонно-электронным запалом. Пара пушек ближнего действия с зарядами твердого состояния, мегагерцового огневого диапазона. Одноразовый каскадно-пульсовый гразер[38]… но он, по-моему, не работает.
— Наверно, около гигаватта… А это? — Клавейн ткнул пальцем в единственное из активных орудий, которое она не описала.
— Это? Дерьмо. Многоствольный пулемет.
Клавейн кивнул.
— Зря ты так. Не стоит хаять пулеметы — они тоже могут пригодиться.
— Пришел ответный сигнал от движков обратной тяги, — подал голос Ксавьер. — Судя по Доплеру, ребятки сбрасывают ход.
— Мы их отпугнули? — спросил Клавейн.
— Простите, нет. Классическая тактика баньши, идущих на сближение.
Антуанетта выругалась.
— Ничего не делай, пока они не подойдут ближе, — сказал Клавейн. — Намного ближе. Пираты не атакуют тебя. Они не рискнут испортить твой груз.
— Я тебе напомню, когда они рискнут испортить нам глотки, — парировала она.
Клавейн вскинул одну бровь.
— Что-что?
— То самое. На самом деле это выродки, каких поискать надо.
Последние двенадцать минут оказались чуть ли не самыми напряженными на памяти Клавейна. Он понимал, как себя чувствовали его спасители, понимал их желание выстрелить во врага. И знал, что это самоубийство. Мощности их лучевых орудий было недостаточно, чтобы гарантированно уничтожить корабль противника, а реактивные орудия — слишком медленные, они эффективны только на коротких дистанциях. И все-таки, почему баньши не отреагировали на предупреждение? Антуанетта не раз давала им понять, что отобрать воображаемый груз будет не так-то просто. По логике, пираты должны были бы отправиться на поиски другой жертвы, менее подвижной и не столь хорошо вооруженной. Но, по утверждению Антуанетты, для баньши не характерно промышлять так далеко в зоне военных действий…
Когда пираты подошли на расстояние ста кликов от «Штормовой Птицы», их корабли снова сбросили скорость и разделились, явно собираясь взять жертву в «клещи». Клавейн изучал увеличенное изображение ближнего корабля. Картинка немного расплывалась — с военной точки зрения, оптика «Штормовой Птицы» была слабовата, — но идентифицировать корабли не составляло труда. На экране красовался гражданский звездолет с осиной талией, немного меньше судна Антуанетты. Но его черную, как ночь, обшивку усеивали бесчисленные захваты и приварные орудийные установки. Рядом красовались неровные неоновые значки — черепа в пасти акулы.
— Откуда они взялись? — спросил Клавейн.
— Понятия не имею, — отозвался Ксавьер. — Откуда-то из Ржавого Обода или окрестностей Йеллоустоуна, но сказать точнее… Черт их разберет.
— И власти спокойно на это смотрят?
— Власти ни хрена не могут с ними поделать. Ни Демархисты, ни Феррисвильский Конвент. Поэтому их все до чертиков боятся, — Ксавьер подмигнул Клавейну. — Я вот что тебе скажу: даже если ты по приколу примешь участие в этой заварушке, то не рассчитывай, что окажешься на пикнике, пока вокруг баньши.
— К счастью, это не только моя проблема.
Корабли подобрались ближе, заходя с двух сторон. Изображение стало четче, позволяя Клавейну обнаружить слабые и сильные места и оценить возможности оружия противника. В его сознании дюжинами проворачивались сценарии развития ситуации. Когда расстояние сократилось до шестидесяти километров, он кивнул и спокойно проговорил:
— Хорошо, теперь внимание. На этой дистанции у вас есть шанс подпортить им настроение, но только если вы будете слушать меня и делать в точности то, что я говорю.
— Думаю, нам стоит послать его куда подальше, — сказал Ксавьер.
Клавейн облизнул губы.
— Воля ваша. Но тогда вам крышка. Антуанетта, сделай одолжение: установи следующие орудия в предпрограммый модуль, но не трогай их, пока я не скажу. Можешь не сомневаться, баньши видят нас достаточно четко, чтобы заметить малейшее движение.
Девушка подняла на него глаза, потом кивнула, и ее пальцы опустились на кнопки управления.
— Я слушаю, Клавейн.
— Бей с правого борта эксимером, импульс две секунды, так близко к миделю, как только сможешь. Там пучок сенсоров — его надо ликвидировать. Одновременно используй скорострельную зарядовую пушку, чтобы не подпустить второго к левому борту. Скажем, мегагерцовый залп с поддержкой в сто миллисекунд. Прикончить ты их не прикончишь, но разнесешь вот те пусковые установки и, думаю, попортишь вот эти захваты. В любом случае, выстрел спровоцирует баньши на ответные действия, что нам и нужно.
— Так? — Антуанетта ввела команды в орудийные цоколи.
— Да. Видишь, под каким углом он держит свой корпус? Так корабль оказывается в защищенной позиции. Это из-за того, что главные орудия у него слишком уязвимы. Сейчас, когда они развернуты и в полной боевой готовности, противник не станет подставлять их под удар, пока не будет уверен, что бьет наверняка. Они ждут, что для начала мы выстрелим чем-нибудь потяжелее.
— А потяжелее у нас и нет.
— Правильно. Поэтому мы ударим Брейтенбахом. Сразу по двум кораблям.
— А одноразовый гразер?
— Придержи на потом. Это наша козырная карта, и не стоит с нее ходить, пока ситуация не накалится.
— А многоствольный пулемет?
— Оставим его на десерт.
— Надеюсь, Клавейн, — фыркнула Антуанетта, — ты не пудришь нам мозги.
