Та даже не заметила. Вглядываясь в развалины, она встревоженно спросила:
– Что это? Они зажгли фонари? Нельзя, скажите им!
Грузовик подвез прожектор с маленьким генератором, который спасатели наладили и запустили. Пытаясь приглушить освещение, они растянули над прожектором брезент, и свет растекался по развалинам, преображая их облик. Кей увидела вполне обычные предметы, секунду назад казавшиеся чем-то странным: гладильную доску со сломанными ножками, ведро, обклеенную ракушками шкатулку... Унитаз утратил перламутровый шарм, выставив напоказ пятна. Стены домов, поднимавшиеся по обеим сторонам развалин, оказались вовсе не стенами, но открытыми комнатами с целехонькими кроватями, столами и стульями, каминами.
– Скажите им, пусть выключат свет! – повторила девушка, но затем тоже огляделась и охнула, словно только сейчас осознала тот хаос, что в куски разнес ее прежнюю жизнь. Спасатель начал бить кувалдой. Девушка вздрагивала от каждого удара. – Зачем это они?
– Надо спешить, – ответила Кей. – Может, в подвале газ, или водой заливает.
– Газ или водой? – переспросила девушка, словно не понимая.
Она вздрогнула от очередного удара. Вероятно, буханье кувалды отдавалось в обломках. Девушка заплакала, растирая по лицу густевшую от слез пыль. Кей коснулась ее плеча.
– Вам больно?
– Не пойму... Вроде нет. Только... очень страшно.
Прижав пальцами глаза, она смолкла и замерла. Потом отняла руки от лица и вновь заговорила; голос ее стал спокойнее и старше:
– Наверное, думаете – надо ж так перетрусить!
– Вовсе нет, – мягко сказала Кей.
Краем одеяла девушка вытерла глаза и нос, сморщившись от попавшего в рот песка.
– У вас сигаретки не найдется?
– К сожалению, сейчас нельзя – газ может рвануть.
– Ну да, конечно. Ох!
Вновь раздались удары кувалды. Девушка напряглась. Кей тоже сочувственно застыла.
– Наверное, вам больно, – сказала она потом. – Сейчас приедет врач. Потерпите еще немножко.
У слышав треск, обе повернулись – по ломким доскам к ним пробиралась Микки.
– Блин! – сказала она, увидев унитаз. Потом разглядела девушку: – Блин еще раз! Эк вас угораздило.
– Ничего, что мы не встаем? – спросила Кей и повернулась к девушке: – Это моя распрекрасная подруга мисс Айрис Кармайкл. Вам что-нибудь встречалось менее похожее на ирис?65 Будьте с ней поласковей, и она позволит называть себя Микки.
Девушка смотрела снизу вверх и моргала. Микки присела, взяла ее за руку и сжала пальцы.
– Не сломаны? Приятная новость. Как поживаете?
– Сейчас не так чтобы очень, – сказала Кей, поскольку ответа Микки не получила. – Но скоро станет лучше. Однако ж скверная из меня хозяйка! – Она снова повернулась к девушке. – Я так и не удосужилась спросить ваше имя.
Девушка сглотнула и промямлила:
– Джинивер.
– Дженифер?
Девушка помотала головой:
– Джинивер. Хелен Джинивер.
– Хелен Джинивер, – повторила Кей, словно опробуя это имя, и снова спросила: – Мисс или миссис?
Микки засмеялась и тихо сказала:
– Дай человеку передохнуть.
– Мисс, – ответила Хелен, не понимая, что смешного.
Кей тоже пожала ей руку и назвалась. Хелен на нее взглянула и повернулась к Микки.
– Я приняла вас за парня, – сказала она, снова закашлявшись.
– Все принимают. Я уж привыкла. Вот, попейте. – Микки протянула фляжку.
Пока Хелен пила, Кей выудила из кармана кителя сопроводительную бирку и, заполнив, прикрепила к ее воротнику.
– Ну вот. Видите, прям как посылка.
Потом они с Микки привстали, чтобы взглянуть, как дела у спасателей.
Казалось, те двигаются безумно медленно. Микки сказала, что дом обрушился неудачно и работа оказалась муторнее, чем ожидалось. Наконец спасатели отложили кувалды, веревками обвязали кусок рухнувшей стены и принялись тянуть. Поднявшись, обломок зловеще покачался, но веревки его утянули, и он завалился вбок, разбившись на куски и подняв новую тучу пыли.
На открывшемся пятачке вроде бы не появилось ничего, кроме нагромождения битого камня и искореженных труб, но один спасатель бросился к трубам и куском кирпича по ним постучал. Потом вскинул руку. Резко крикнул другой спасатель, призывая к тишине. Маленький генератор выключили, и развалины вновь погрузились во мрак и тишину. Разумеется, гудели самолеты, бухали зенитки в Гайд-Парке и где-то еще, но за последние полгода эти звуки стали привычными, их не замечали, как не замечаешь шума крови в собственных ушах.
Спасатель с кирпичом что-то сказал, но слишком тихо – Кей не расслышала. Он снова постучал по трубам... И тогда из-под развалин донесся еле слышный крик, похожий на кошачье мяуканье.
Кей уже доводилось слышать подобные крики – от них кидало в дрожь сильнее, чем от вида оторванных конечностей и развороченных тел. Затрясло и сейчас. Кей выдохнула. На развалинах вновь возникли шум и суета, будто отклик на слабый электрический разряд. Опять запустили генератор и включили прожектор. Спасатели принялись за дело, обретя новый смысл своей работы.
Переваливаясь на колдобинах, подъехала машина с белым блестящим крестом на капоте. Микки пошла ее встретить. Кей помешкала, потом вновь присела на корточки возле Хелен.
Неловко навалившись грудью на край провала, та напряженно прислушивалась.
– Это же Маделина и Тони кричали, да? – спросила она. – Они уцелели?
– Будем надеяться.
– Ведь уцелели, правда? Как же они теперь? Миссис Финч... – Хелен покачала головой. – Ее увезли до вашего прихода... Мы были в кухне. Ей понадобились очки, вот и все. Я сказала, что сбегаю. Они лежали на столике возле кровати. Я держала их в руке, вот так... – Она поднесла к глазам ладонь и как-то растерянно заозиралась. – Она не хотела меня отпускать, хотела, чтоб Тони сбегал, пусть, говорит, Тони сходит. – Голос ее задрожал. Она подняла на Кей взгляд распахнутых глаз и вдруг спросила: – Вы не рассердитесь, если я попрошу взять меня за руку?
– Рассержусь? – Кей тронуло ее простодушие. – Господи, я бы давно сама предложила, только не хотела показаться назойливой.
Она потерла в ладонях ее руку, затем поднесла к губам и подышала на пальцы.
Хелен не сводила с нее взгляда широко раскрытых глаз.
– Вы такая смелая, – сказала она. – И ваша подруга тоже. Я бы так никогда не смогла.
– Ерунда, – ответила Кей, растирая ей руку. – Уже лучше? Просто в деле отвлекаешься, только и всего; так легче, чем сидеть дома и слушать эту волынку.
Услышав треск досок, она пожала и выпустила озябшую испачканную руку с мягкой ладошкой и упругими подушечками пальцев.
– Вот и врач, – сказала Кей и чуть погодя добавила: – Кстати, насчет отвлечения – это секрет.
Подошла врач – красивая разбитная женщина лет сорока пяти, в комбинезоне и шапочке.
– Здрасьте вам, – сказала она, присев перед Хелен на корточки. – Ну, что у нас здесь?
Кей отошла в сторонку. Слышались бормотанье докторши и ответы Хелен:
– Нет... не знаю... немножко... спасибо...
– Травмы не определить, пока ее не вытащат. – Врачиха подошла к Кей, отряхивая от пыли руки. – Не думаю, что есть кровотечение, но колотит ее прилично, возможно, от боли. Я вколола ей морфий, чтобы маленько забылась. – Врач потянулась и сморщилась.
– Тяжелая ночка? – спросила Кей.
– И не говори! Девять трупов на Виктория-стрит, четыре в Челси. Еще один, как я понимаю, здесь? Нас просили осмотреть женщину с мальчиком, когда их достанут из завала, но нет времени здесь околачиваться. В Воксхолле нас ждет малый, которому вроде бы оторвало руки.
Спасатель крикнул, что опасности газа нет, и врачиха машинально полезла в карман за сигаретами. Открыла пачку и протянула Кей.
– Можно парочку? – спросила та.
– Ну ты нахалка!
Кей засмеялась.
– Одна мне, а другая в лечебных целях. – Прикурив обе сигареты от врачихиной зажигалки, она подошла к Хелен и ласково сказала: – Ну-ка гляньте, что у меня есть!
Кей вставила ей в губы сигарету и снова взяла за руку. Хелен щурилась от дыма; глаза ее потемнели, голос опять изменился.
– Вы такая добрая.
– Пустяки.
– Я будто пьяная. Отчего это?
– Наверное, от морфия.
– Врач такая милая!
– Она хорошая, правда?
– Вы бы не хотели стать врачом?
– Не особенно, – ответила Кей. – А вы?
– Я знаю одного мальчика, который собирается стать врачом.
– Вот как?
– Я была в него влюблена.
– Ага.
– Он бросил меня ради другой девушки.
– Дурачок.
– Сейчас он в армии. А вы в кого-нибудь влюблены?
– Нет, – сказала Кей. – Вообще-то, кое-кто влюблен в меня. Тоже прекрасный человек... Но это еще один секрет. Я надеюсь, что после морфия вы ничего этого не вспомните.
– А почему секрет?
– Просто я обещала этому человеку никому не говорить.