лицо и шею, он не вытерпел и обнял ее, точно железным обручем.
— Что, жарко? — глухо спросил он и приник к ее груди, щекоча ее своими щетинистыми усами.
— Сумасшедший, что делаешь… На дороге… Могут увидеть… — отталкивала его от себя, смеясь, Бабо.
Но терявший рассудок Беглар был весь во власти безудержной страсти.
— Грудь спрячь, не могу я… Что я буду делать! — бормотал он, стараясь повернуть в сторону от дороги обеих лошадей.
— Куда ты?.. Куда? — словно пьяная, хохотала, обдавая его огнем своих глаз, Бабо.
Но Беглар, уже ничего не отвечая, соскочил на землю, вырвал из рук Бабо поводья и повел лошадь в лесную чащу. Под низко раскинувшимися ветвями дуба быстро расстелил бурку, снял с лошади женщину и привязал к дереву лошадей. Она не противилась ни его объятиям, ни поцелуям…
У КВИРИЛЫ
…Большевиков было немного. Их цели лежали далеко впереди. На сегодня они обещали мир и землю и суровую борьбу за будущее.
Ал. Толстой
1
Когда Тереза с гостями возвратилась в Карисмерети, было уже за полдень. Едва они поднялись на балкон, как раздался звон церковного колокола и вслед за тем затрещали выстрелы. С инжирных деревьев, росших около дома, с тревожным криком поднялись иволги.
— Что случилось?.. — закричали женщины, сидевшие на балконе.
Колокол продолжал звонить. Стрельба не затихала.
Корнелий с Агойя направились на базар. Туда со всех сторон бежали вооруженные крестьяне.
— В набат бьют! — бросил один из них Корнелию.
Крестьяне собирались у церковной ограды.
— Из Кутаиса идут войска, — шепнул студент Бидзина Шарабидзе другому студенту, Гиго Тавадзе. — Уже подошли к реке. Плохо теперь придется большевикам.
В церковном дворе, под липами, толпились вооруженные люди.
— Становись! — скомандовал Гелашвили.
Повстанцы построились.
— Смирно! — подал Галактион вторую команду и вывел отряд по четыре в ряд на дорогу.
— Тоже командир! — хихикнул Шарабидзе.
— А неплохо пошли, — заметил Корнелий.
Махатадзе, Гоциридзе, Медзмариашвили и Пруидзе сели на линейку, обогнали отряд и направились по дороге к реке.
На базарной площади появились Эстатэ и Платон. Оба были взволнованы.
— Да, события назревают не очень приятные. И хуже всего то, что каша заваривается именно в Карисмерети, — нервничал Эстатэ. — По-моему, женщинам оставаться здесь уже нельзя. Нужно как-нибудь довезти их до станции и отправить в Тифлис.
— Боюсь, что до станции вам уже не добраться, — учтиво заметил Тавадзе, — говорят, она в руках большевиков.
Хотя день был и базарный, из ближайших деревень пришло в Карисмерети лишь несколько человек. Крестьяне, находившиеся на площади, с большим интересом прислушивались к разговорам. Местные лавочники и Джаджана Менжавидзе почтительно приветствовали именитых гостей и не прочь были побеседовать с ними.
Сняв с головы войлочную шапку, Джаджана сам начал разговор.
— Вот, не послушали они меня, старика. Говорил я им: «Потерпите немного, правительство само даст вам землю…» А теперь что ж получается? Воевать против правительства будете, против войска? — упрекнул он крестьян, стоявших рядом.
— Что ж делать? Конечно, будем воевать! А вот ты, пока жив-здоров, катись лучше отсюда! — прикрикнул на него пожилой, чернобородый крестьянин с винтовкой в руках. — Иди, говорят тебе!
Это был Габо Швелидзе, старый солдат, участник русско-японской войны, сосед Нико Гоциридзе. Его сопровождали двое вооруженных крестьян.
— Уходи отсюда! — повторил свой окрик чернобородый. — Ишь разговорился!..
Джаджана вступил с ним в спор:
— Ты меня, старика, не толкай и не смей запрещать мне сказать свое мнение!
— А я тебе говорю — держи свое мнение при себе, так-то лучше будет, — вразумительно ответил ему Швелидзе и заставил его уйти с базара. Затем предложил собравшимся у читальни разойтись.
Шарабидзе и Тавадзе зашли в духан.
2
Там, где кончается долина Риона, высокие горы сжимают ущелье Цихистави, по которому мчится река Квирила.
Выступивший из Кутаиса отряд полковника Ревазишвили вместе с приданной ему горной батареей капитана Хидашели приближался к мосту. До него оставалось не более семи километров, когда высланные вперед разведчики возвратились и доложили, что настил моста разобран и сброшен в реку.
Ревазишвили расположил свой отряд в занятом с боем селе Сарбеви и приказал восстановить мост…
Штаб восставших крестьян — Махатадзе, Гоциридзе, Медзмариашвили и Пруидзе — прибыл в село Конгура.
Повстанцы группами расположились на школьном дворе, в тени ореховых деревьев. Многие разулись, кое-кто курил. При появлении Махатадзе отдыхавшие встали, приветствовали его.
Гелашвили и Туриашвили выслали небольшой отряд с заданием занять вход в ущелье Цихистави. На горе, в укрытии, установили пулемет, доставленный из Чиатур. Пулеметчиком назначили Абесадзе.
Распоряжениями Гелашвили Махатадзе остался доволен. Он подошел к группе повстанцев и взял у одного из них винтовку. Вынув затвор и заглянув в канал ствола, сделал ему замечание за то, что оружие не почищено. Потом стал объяснять, как нужно пользоваться прицельной рамкой.
— Если встречу врага, не промахнусь! — хвастал крестьянин, которому Махатадзе сделал замечание.
— Это тебе не дробью по воробьям стрелять, — подтрунивал над ним другой крестьянин.
— Не беспокойся, с берданкой тоже охотился.
Накануне повстанцы совершили большой переход и теперь отдыхали. По распоряжению Махатадзе в Карисмерети для нужд повстанческого отряда были взяты все дилижансы, фаэтоны и двуколки.
Днем крестьяне собрались во дворе школы. Фронтовики на скорую руку обучали их ходить строем, обращаться с оружием. На ночь расходились по крестьянским дворам. Спали кто на полу в избах, кто на балконах. Бодрствовали лишь часовые.
Повстанцы, воодушевленные верой в победу, мечтали о взятии Кутаиса. Махатадзе, Гоциридзе, Медзмариашвили и Пруидзе проводили с ними беседы, установили строгую дисциплину. Брать хлеб и другие продукты у крестьян было запрещено.
Под ореховыми деревьями расположились аробщики, доставившие для отряда продовольствие и снаряжение. Среди них были Годжаспир и Нестор.
Махатадзе приказал установить в Конгуре полевой телефон. Несколько повстанцев тянули провод к отряду, расположившемуся у входа в Цихиставское ущелье. Один телефонный аппарат положили на повозку, и Махатадзе вместе с Медзмариашвили и Пруидзе повезли его в Цихистави.
Группа повстанцев заняла в Цихистави высоту, с которой были хорошо видны мост через Квирилу и дорога, ведущая в ущелье. Абесадзе установил пулемет, лег и навел его на мост.
— Ни одна душа не пройдет! — похвалился он, хлопнув любовно по стволу пулемета.
К вечеру телефонный провод протянули и до ущелья. Конгура была соединена с Цихистави.
3
Наступила ночь. Деревня Конгура, раскинувшаяся высоко на склоне горы, давно уже погрузилась в сон. Махатадзе присел на дубовое бревно, лежавшее возле забора. К нему подошли остальные члены штаба. Началось совещание. Обсуждали план боевых действий.
Гоциридзе высказал свое опасение:
— Народогвардейцы безусловно постараются занять прежде всего мост. Тогда мы окажемся запертыми в ущелье, оно
