не отреклись бы от него, если бы Нимфидий не заставил нас поверить, что Нерон сам отрекся от нас и бежал в Египет. Должны ли мы теперь убить Гальбу, чтобы умилостивить дух Нерона? Давайте лучше убьем Нимфидия, сделав тем самым то, чего он заслуживает, и одновременно отомстим за смерть Нерона и продемонстрируем свою верность Гальбе».
Эта речь, произнесенная человеком, явно обеспокоенным судьбой Нерона, показывает, как и речь Виндекса, что самым страшным преступлением покойного императора считали его выступления на сцене. Кстати, следует заметить, что в то время никто не думал, что он убил Британника, так что ему вменялось только убийство матери и Октавии. Кроме того, эта речь также показывает, что Нимфидий не был верным слугой императору, и если бы Нерон сам пошел к преторианцам, то не был бы свергнут. Речь Антонина Гонората сыграла решающую роль, и вскоре после этого Нимфидий был убит.
Некоторые легионы в Италии и в провинциях не спешили присягать Гальбе, многие из них «оплакивали потерю Нерона», а распространившаяся любовь к его памяти вызывала у нового императора большую тревогу. Когда он наконец прибыл в Рим, то был настолько не уверен в настроениях войск, что использовал свои легионы для проведения самой жестокой резни среди тех, лояльность которых вызывала сомнение. Помимо этого, Гальба безжалостно предал смерти ряд должностных лиц, назначенных Нероном, включая Гелиоса. Однако пощадил Тигеллина, хотя толпа требовала, чтобы он был казнен, поскольку люди говорили, что это он виноват в непопулярности Нерона и к тому же в последний момент бросил его. На это Гальба возразил, что Тигеллин умирает, пожираемый чахоткой, и на тот момент он уцелел.
Жестокость нового императора быстро сделала его очень непопулярным, а его угрюмый нрав и старческие морщины стали «предметом ненависти людей, привыкших к веселости и молодости Нерона». Гальба казался скупым, и даже достойным его трудно было назвать. Расточительность Нерона и его тяга к роскоши до тех пор, пока они оплачивались из его собственных средств, всегда восхищали народ. Теперь, когда наступила реакция на его смерть, Нерона стали идеализировать, превращая в самого замечательного человека.
В январе 69 года, процарствовав шесть месяцев, Гальба был убит, и на волне вернувшейся популярности Нерона на трон возвели его бывшего друга и бывшего мужа Поппеи Оттона. Недолгая связь Оттона с Гальбой была благоразумно прикрыта его нынешним восхвалением Нерона, и он сразу покорил толпу, разрешив вернуть на место статуи Нерона и завалить цветами его гробницу. Голову Гальбы отделили от тела и выставили как знак свершившейся мести на могиле одного из любимых рабов Нерона, которых Гальба казнил. Смысл заключался в том, что голова Гальбы была не слишком высокой ценой за жизнь раба, которого любил божественный Нерон.
Оттон сразу начал восстанавливать на своих постах некоторых вольноотпущенников и должностных лиц, которые избежали жестокостей Гальбы. Так, он снова назначил Флавия Сабина консулом-суффектом Рима – должность, которую дал ему Нерон и отнял Гальба. В то же время ненависть к Тигеллину была по-прежнему очень сильна, и его судьба оказалась ужасной. Он страдал от скоротечной чахотки и других неизлечимых болезней, к которым добавилось психическое расстройство, приведшее его, как сказал Плутарх, к «нечестивым и ужасным излишествам среди нечистых проституток, до которых даже в самом конце жизни опускалась его натура и в которых, так сказать, выплескивалась его сущность, ибо они уже сами по себе были суровым наказанием и равнялись многим смертям». Люди требовали его смерти, и Оттон в конце концов послал за ним, после чего бритвой перерезал ему горло.
Новый император не только предложил восстановление всех статуй Нерона как «государственную меру», но даже заново установил несколько статуй Поппеи, просто чтобы показать, что он не питает зла к ее царственному супругу за то, что тот забрал у него жену. Кроме того, он взял к себе Спора, которого любил Нерон, и назвал его своей маленькой царицей, или императрицей, хотя одновременно с этим попытался, хотя и безуспешно, убедить вдову Нерона Мессалину выйти за него замуж. «Желая польстить ему и в качестве наивысшей чести, – как пишет Светоний, – Оттону официально присвоили имя Нерон, как дополнительный знак величия», и он, как говорят, при подписании государственных документов ставил его первым. «Желая заслужить любовь народа, – пишет Тацит, – он предложил учредить в память Нерона государственные почести». Оттон с готовностью принял в дар большую сумму денег на восстановление Золотого дома как своеобразного мемориала Нерону, но работа так и не была закончена. Можно также упомянуть, что 14-й легион присягнул на верность Оттону исключительно потому, что тот демонстрировал любовь к Нерону, которую легионеры никогда не переставали чувствовать.
Эти неопровержимые доказательства огромной популярности Нерона теперь, когда его не стало, повсеместно не учитываются историками, идея фикс которых заключается в том, что он был чудовищем. Но мы считаем, что эта популярность полностью оправдывает интерпретацию его характера и его действий, изложенную дальше. Воспоминание о жестоком тиране и глупце, которого тщеславие заставило возомнить себя великим певцом, никогда не смогло бы вызвать у людей подобный энтузиазм. А безумный восторг, вызванный происшествием, которое будет описано ниже, сам по себе является вернейшим доказательством, что Нерон со всеми его недостатками и эксцентричностью не был ненавистен народу.
В начале 69 года, непосредственно перед тем, как был убит Гальба, всю империю, за исключением приверженцев старой школы, охватило необыкновенное возбуждение и ликование, вызванное сообщением, что Нерон не умер и что он объявился в Греции, откуда направлялся на Восток. Некоторое время ходили слухи, что он не умер от раны, которую нанес себе с помощью Эпафродита, а был похищен. Ицел утверждал, что видел тело, но вполне возможно, что Нерон просто был без сознания. Вспомнили о том, что офицер, первым вбежавший в комнату, где закололся император, пытался остановить кровь, и, вероятно, его усилия увенчались успехом. Обращенные к нему слова Нерона «Слишком поздно! Так вот какова твоя верность?» дали пищу для странного предположения, что этот человек – может быть, теперь он был мертв, – действительно был предан императору и обещал помочь ему спастись, но прибыл только тогда, когда Нерон уже потерял надежду. Поведение Эпафродита казалось очень подозрительным: он явно хотел, чтобы Нерон умер, и, скорее всего, нарочно сказал императору, что приближавшиеся всадники едут, чтобы его арестовать, а не спасти. Этим он подтолкнул его к самоубийству или, может, даже сам заколол его, понимая, что его вот-вот спасут. К тому времени Эпафродит куда-то исчез, и его невозможно было допросить, но мы можем добавить, что через
