— Да, но… — Эннис смутилась будто, хотя на ее ровном лице сложно было что-либо прочесть с однозначностью. — У тебя нет биокарты…
— И что, это делает меня обезьяной? А впрочем, по сравнению с вами я действительно и есть обезьяна. Вот Малрудан выучил руосский за два дня, а мне понадобилось два почти года, чтобы осилить чужой язык.
— Не говори так, — она всплеснула руками. — Ты, может быть, другой, не такой, как мы, но это не делает тебя хуже или лучше. Ах!.. — она опустила голову. — Извини меня, пожалуйста, если я обидела тебя…
— Нет, что ты, — чуть растерялся и Леарза, поймал ее ладони. — Нисколько. Это я должен извиниться, я… слишком остро чувствую свою непохожесть на вас и часто срываюсь из-за этого… ведь я совершенно неуравновешенный человек, — он усмехнулся, — не умею держать свои эмоции при себе, как вы.
Уголки ее губ коротко дрогнули.
— Мне кажется, — тихо сказала Эннис, — пока ты сам придаешь этому такое значение, ты никогда до конца не привыкнешь к Кэрнану. Не поймешь нас, пока не попытаешься понять… ведь ты даже не пытаешься.
— Я-то не пытаюсь?
— Да. Ты уяснил себе, что мы держим свои эмоции при себе, заклеймил подобное поведение, как дурное, и в глубине души презираешь всех нас за это. Так?
— Что… нет, — нервно оскалился он. — Как я могу вас презирать. Ваша раса гораздо дальше моей ушла по пути развития, вы создаете машины, которые могут вести себя точь-в-точь как люди…
— Презираешь, — упрямо повторила Эннис.
Он скривился и отпустил ее руки; а она вдруг сама прянула к нему и мягко обхватила за шею, привлекла его к себе. Она была такая теплая, светлые длинные волосы лезли ему в лицо, мешая дышать, но Леарза совершенно растерялся от неожиданности и не сделал даже попытки убрать их, так и замер в нелепой позе, вдыхая запах ее духов.
Потом уже она сама отстранилась от него и покраснела, когда услышала чьи-то шаги; одинокий прохожий, какой-то старик, прошел мимо них и не взглянул на них, но Эннис резко отвернулась и закрыла лицо руками.
— Т-ты чего, — ошарашенно окликнул ее Леарза.
— У нас так не принято, — еле слышно пробормотала она, — но мне ужасно хотелось это сделать.
* * *
Это время перехода.
Тысячи лет тому назад именно в эти дни с севера к берегам Атойятль пришли первые переселенцы; они несли с собою веру в Человечество, веру в существование души.
Тысячи лет минули, но время Перехода по-прежнему празднуется на Анвине.
День выдался пасмурный, но сухой, и казалось, вся природа застыла: ни дуновения ветерка, ни крика птицы. Толпа на площади перед дворцом тоже стояла практически неподвижно, все одетые в простые платья, с непокрытыми головами, несмотря на весенний холод. Все ждали.
Ожидание распростерло свои безмолвные душащие пальцы над Тонгвой.
Вот наконец свершилось; врата дворца открылись, и из мрака в свет тусклого дня вышел сам Наследник, одетый во все черное, высокий и худощавый, и на свету особенно четко проступили тонкие черты его строгого лица с глубоко посаженными глазами. Он ступил на каменные плиты, в молчании сделал шаг, потом другой…
Молчание.
Все знали, что сегодня он будет говорить перед собравшимися гражданами, все ждали этого часа; практически все население Централа столпилось на площади перед дворцом, желая выслушать его, как это делалось каждый год, и все с замиранием дыхания следили за ним. Фигура его хорошо видна была на свету против тени, отличная мишень. И он будто специально остановился, встал неподвижно, подняв глаза к небу, словно задумавшись о чем-то.
Наконец сказал:
— К сожалению, сегодняшний день мне приходится начать с дурного. Тысячелетиями Анвин чтил память Арлена, нашего бога-покровителя, но наступают смутные, тяжелые времена; вера наша подводит нас. Узрите! Вот человек, замысливший поднять на меня руку.
Сотни голов повернулись в указанном направлении; люди остолбенели в изумлении.
Две башни возвышались на въезде, и на самой вершине одной из них было какое-то движение. Один человек схватил другого и с силою сдерживал, а тот, очевидно, пытался вырваться, заметил, что все смотрят на них, и тоже замер.
— Брось ружье, — холодно произнес Тегаллиано, фигуры которого зрителям снизу не было видно: толстяк с ледяным взглядом стоял на противоположной стороне площадки, у самого парапета. — Сейчас.
И руки разжались, выронив охотничью двустволку.
— Орсо Кандиано, — ветер разнес слова Наследника по площади. — Решивший, будто я представляю собой опасность для Анвина. Я вынужден разочаровать тебя: кроме меня, у Анвина нет другого навигатора в космической бездне, и потому я не могу допустить воплощения твоих планов в жизнь.
— Проклятье, — еле слышно прошептал Теодато, сжимавший кулаки в нервном волнении. — Этот глупец!
— Теперь уже ничего не изменишь, — так же тихо ответил ему Виченте. Братья стояли в толпе, подняв головы; глаза их были устремлены к фигуре хорошо знакомого им человека, двоих хорошо знакомых им людей на площадке башни.
Мераз держал Кандиано в медвежьей хватке своих сильных рук, не давая ему вырваться.
— Однако я милосерден, — добавил Фальер, — и потому дарую тебе свободу, Орсо Кандиано. Ступай! Я верю, что ты найдешь истину. Что до закованного, который повиновался тебе… приведите его сюда.
В толпе наконец поднялся говор; люди по-прежнему следили за происходящим на вершине башни. Бездушный, державший неудавшегося убийцу, покорно отпустил его.
— Мераз! — тут же воскликнул Кандиано, стремительно оборачиваясь. — Мераз, не поддавайся ему!
— Это бесполезно, — возразил Тегаллиано. — Тебе не дозваться до него. Так, а теперь медленно… руки держи на виду… так… подойди сюда.
Ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться; тогда уже, когда они скрылись из вида стоявших на площади людей, другие руки перехватили Орсо Кандиано и скрутили ему запястья за спиной.
— Фальер милосерден, — буркнул Реньеро Зено, стоявший на нижней ступеньке лестницы, — а я нет. Сегодня же велено тебя отправить в монастырь под Хагааденом, и если попробуешь вернуться в Тонгву — пожалеешь.
Толпа ждала; вот появились стражи порядка, заставив людей расступиться, и по узкому коридору прошли двое. Любопытные глаза следили за ними. Первым шагал высоченный смуглый закованный, следом спокойно, будто на утренней прогулке, шел сам Марчелло Тегаллиано.
Наконец они оба остановились в непосредственной близости от терпеливо ожидавшего их Наследника. Тот перевел взгляд на толпу.
— Сегодня на Анвине отмечается время Перехода, — сказал он. — Время изменений, больших перемен. Большие перемены выпали на наш с вами век. Несколько тысячелетий назад наши далекие потомки оставили позади себя своих сородичей, избравших другой жизненный путь; эти люди, потерявшиеся в недрах космоса, почти истаяли из нашей памяти, обратились в детские сказки, однако они существуют, более того: они наконец нашли нас.
Он коротко кивнул; двери вновь открылись, и на этот раз из сумрака дворцового холла вышли еще двое. Один из них был крепко сложенный молодой человек в форме стража порядка, а сразу следом за ним, понурив голову, ступал еще один закованный, одетый в грязный комбинезон рабочего, с руками, перепачканными машинным маслом. Лишь теперь, выйдя на площадь, он коротко вскинул напряженный взгляд.
— Вот и ты, мой дорогой Яган, — мягко обратился к нему Фальер, — хотя, впрочем, ведь я не знаю твоего настоящего имени. Негоже посланнику далекой цивилизации работать простым техником, пусть даже в самом сердце Анвина. Я предложу это место несчастному юноше, которого обманул своими речами Орсо Кандиано, ты же должен обрести более подобающий статус дипломата.
На площади воцарилось такое молчание, что казалось, все эти сотни людей прекратили дышать.
Закованный, — тот, кто им притворялся? — остался стоять, но вот он поднял взгляд на Наследника. Действительно, лицо у него было не совсем характерное для бездушного, в дневном свете заметно стало, что его кожа слишком светлая, пусть и запачкана сажей, а лоб высок, почти как у урожденного аристократа.
Наконец он ровно произнес:
— Что же, вижу, вы раскусили меня, господин Фальер. Признаться, когда я отправлялся на Анвин, мы всерьез беспокоились и подозревали подобный исход. Мое настоящее имя — Дэвин Касвелин, и я действительно принадлежу к цивилизации, отличной от вашей. Надеюсь, вы не заклеймите меня чудовищем за это.
— Конечно же, нет, — ответил Фальер. — Разве мы дикари, варвары, чтобы пытаться уничтожить все неизведанное, даже то, что пугает?…Впрочем, я понимаю вашу осторожность: должно быть, в вашей практике были уже… случаи. Теперь, однако, когда правда открылась, попробуем установить контакт.
Касвелин согласно склонил голову.
