Касвелин согласно склонил голову.
Только тогда площадь взорвалась гулом потрясенных голосов.
13,80 пк
С обеих сторон от него уходили вдаль стены, выложенные из тускло-красного кирпича, почти совсем почерневшего от времени. Щербатые, с черными оскалами окон, между стен — разбитая дорога, покрытая пылью, а над головою небо темно-малинового цвета, совершенно безумное, медленно вертящееся вокруг единой незримой точки — красной мигающей звезды.
Все было как надо; он глянул себе под ноги и обнаружил, что кеды его тоже все в пыли, некогда белые носы их совершенно посерели, а джинсы заляпаны темной краской.
Он шагнул вперед.
Улица шла под откос, никуда не сворачивая, кособокие кирпичные дома, некоторые с глинобитными надстроенными вторыми этажами, некоторые наполовину разрушенные, — все они теснились вокруг него, давили, молчали. Красная звезда продолжала мигать далеко впереди, наверху.
Вот глаза его различили еле видимый в багровом тумане силуэт другого человека, идущего ему навстречу. Он остановился; человек продолжал идти, приближаясь. Он знал, кто это.
Будь осторожен, прошелестел в ушах тихий бесполый голос.
Ты никак не научишься контролировать себя.
— Может, и не хочу, — сердито отозвался Леарза.
Человек был уже почти рядом. Видно стало, что он одет в изрядно запыленный плащ с высоким воротником, и само лицо его, казалось, вылеплено было из дорожной пыли, тонкое, ломкое, а глаза настолько светлые, что можно было подумать, что они мерцают золотом.
И ты ведь не думаешь, будто избавишься от нас.
— Да черт с вами. Эй, Эль-Кинди! Что это за место?
— Ты должен сам знать.
Леарза принялся оглядываться, вертя головой; малиновое небо по-прежнему крутилось над ним, со звездою в центре, и убогие домишки вокруг жались друг к другу, как напуганные воробьи. Розоватая пыль медленно оседала в воздухе.
— Ну и к одной матери, — буркнул наконец Леарза, опуская взгляд. Земля разверзлась под ногами; домишки резко взмыли, будто небо поглотило их, всосало в себя. Чернота окружила двоих стоящих ровно людей, а потом Леарза сделал шаг, другой… разбежался и прошел прямо насквозь, так что хлопнул чужой запыленный плащ; перед ним закружилась серебристая мерцающая дымка, начала опадать в пустоте, выкладывая собою тропинку.
Он протянул руку в никуда, и другая рука встретила его ладонь. Это была женская рука, с тонкими пальцами, с черной грязью под ногтями, с кожей смуглой, красноватого какого-то оттенка; Леарза коротко рассмеялся и повлек ее к себе.
Она вынырнула из бездны, шагнула на серебристую тропу рядом с ним. Она была чуточку выше его ростом, черноокая, лицо ее отлито из меди, неподвижное, как у статуи. Она молча сделала жест, приглашая его за собой, и он пошел, не отпуская ее горячей ладони.
Безымянная женщина вела его в черноту, но где-то вверху, высоко над ними, по-прежнему мерцала неподвижная красная звезда. Звезда вдруг оказалась большим фонарем, висевшим в центре гигантского мрачного холла, со всех сторон сыпались ослепительные белые брызги, серебристая дорога превратилась в металлический мост. Женщина продолжала идти вперед, и Леарза шагал следом.
Она что-то хотела показать ему; что-то важное. И он шел, он тоже хотел это узнать, увидеть…
Мир покачнулся.
— Скорее, — одними губами произнес Леарза.
Еще один толчок.
— Бежим!
Они побежали; но поздно, мост уже заваливался, и искрами нещадно обожгло его правую щеку. Чужая ладонь в его собственной медленно начала таять. Все белело, заливало пламенем, падало, исчезало…
— Черт побери! — заорал Леарза, вскидываясь.
Корвин буквально отпрыгнул от него, непроизвольно выругался; на какое-то время в комнате воцарилась немного удивленная тишина, китаб сидел, тяжело хватая воздух ртом, в постели, андроид осторожненько отошел к самой двери, наконец негромко заметил:
— Не ожидал, что ты так вскинешься. Извини.
— Это ты извини, — выдохнул Леарза, принялся ожесточенно тереть лицо руками. — Мне снился сон…
— Да я уже понял, — пробормотал Корвин, немного расслабился и опустился на стул. — У тебя тут будильник надрывался добрых полчаса, а ты дрых, как ни в чем не бывало. Я подумал, люди обычно не ставят будильник без особой нужды…
— Точно… спасибо, что растолкал меня, — он потянулся за планшетом, экран которого все еще светился, и обнаружил, сколько времени. — Черт!..
— …Кажется, я лучше пойду…
Все еще несколько удивленный, Корвин незамеченным выскользнул из комнаты, по которой метался руосец, очевидным образом едва не проспавший что-то важное для себя. Не прошло и пятнадцати минут, как Леарза, подхватив в холле свою ветровку, крикнул:
— Вернусь вечером! Пока!
И с этим убежал.
Андроид, которому до вечера необходимо было закончить статью, только покачал головой и пошел к себе.
Леарза между тем, чертыхаясь и дважды уронив на бегу планшет, добрался до стоянки аэро, расположенной на крыше дома, где плюхнулся на сиденье своей машины и тронул ее с такой скоростью, что едва не столкнулся с другим аэро, собиравшимся парковаться.
Только тогда немного успокоился и еще раз посмотрел на часы.
Они договаривались встретиться возле больницы; Эннис сегодня заканчивала суточное дежурство и освобождалась рано. Он страшно боялся опоздать, хотя в итоге оказался на месте за пять минут до назначенного времени и еще ждал ее, топтался на площадке для аэро, когда она наконец поднялась к нему и еще издалека окликнула:
— Леарза!
Он стремительно обернулся к ней. Она шла по площадке, и ветер швырял ее волосы, трепал короткий плащик. Оказавшись возле руосца, она с улыбкой протянула ему руку, которую он мягко пожал.
— Куда пойдем сегодня? — весело спросила она; он смотрел в ее лицо, недоверчиво произнес:
— Ведь ты устала.
— Ничего, мне удалось немного поспать, — беспечно возразила Эннис. Потом склонила голову набок, подняла брови и коротко рассмеялась, потянулась к нему руками; Леарза несколько озадаченно стоял смирно, пока она поправляла ему воротник, но что-то все ей не нравилось, наконец она сообразила и воскликнула: — Да ты футболку наизнанку надел!
— …Правда? — глупо спросил он.
— Признавайся: ты чуть не проспал и собирался за пять минут.
— Ну…
— Пойдем ко мне, — предложила Эннис. — Раз уж мы оба такие невыспавшиеся, поваляемся на диване.
Возразить ему на это было нечего, и вскоре они уже направлялись к ней домой; в гостях у Эннис он ее ни разу не был и не без любопытства обнаружил, что она живет в пригороде Ритира, в районе, который уже нельзя было бы отнести к высотному городу, но все-таки дома здесь были в основном четырех- и пятиэтажные, кажется, очень старой застройки, — хотя, может быть, это была только имитация старины.
Квартирка у нее была маленькая, всего две комнаты, и тоже будто в стиле давно ушедшего времени, и после королевского беспорядка Корвина, к которому Леарза успел привыкнуть, выглядела особенно опрятной. Они вдвоем неловко толклись на кухне, потом пили кофе с печеньем, наконец перебрались на тот самый диван; Эннис действительно залезла на него с ногами и обняла подушку, а Леарзе не сиделось, он вскоре поднялся и подошел к книжным полкам напротив, принялся рассматривать стоявшие на них вещи.
— Давно ты живешь одна? — спросил он.
— Несколько лет, — сказала Эннис. — С тех пор, как начала учиться на врача. Моя семья живет на Сиде, в Квинлане. Это милый усадебный район, очень старый, совсем маленький. Он построен в узкой длинной долине, на берегу морского залива.
— Профессор Квинн говорил как-то, что твоя мама — его младшая дочь…
— Верно, — улыбнулась она. — Дедушка и сам когда-то жил в Квинлане, и там до сих пор живут все мои родственники: дядя и две тети с семьями.
— А бабушка? — вырвалось у Леарзы; его вдруг осенило, что если у профессора Квинна есть дети и внуки, то должна была быть и жена.
— Бабушка умерла, когда я была еще маленькой, — сообщила Эннис; лицо ее сохранило свое безмятежное выражение. — Она тоже работала в научно-исследовательском институте, но она была физиком по образованию. Во время очередного их эксперимента что-то пошло не так, и вся лаборатория взлетела на воздух. Такое иногда случается.
— …Прости.
— Да ничего, я ведь почти и не помню ее.
Леарза смолчал и отвернулся к полке; спокойствие Эннис в очередной раз напомнило ему о том, что ему никогда не нравилось в обитателях Кеттерле.
Тут взгляд его упал на двухмерную фотографию в рамке, стоявшую между кошачьей статуэткой и вазочкой.
— Это… ты? — спросил Леарза, бездумно протягивая руку.
— А… да, — отозвалась девушка.
На фотографии изображены были трое; взрослые люди, мужчина и женщина, держали на руках крохотного совсем ребенка, годовалого, быть может. Оба счастливо улыбались; ребенок потешно раскрыл рот.
