делает только хуже. — Кэм хотел сказать, что мы все беспокоимся о тебе. Ты не можешь оставаться без сна, особенно при том стрессе, который ты испытываешь. Твой организм отключится. А что, если это случится, когда ты будешь один? Что тогда? Ты останешься беззащитным? — Слезы наполняют ее глаза, когда в них проникает страх. — Ты не можешь так рисковать. Не можешь.
Я вздыхаю и прижимаю ее к себе. — Шшш. Хорошо. Я понимаю.
— Правда? — настаивает Мали.
— Да, — резко отвечаю я. Она тоже в моем списке дерьма. — Я обещаю поспать, если вы, идиоты, пообещаете больше не позволять Лейкин рисковать своей жизнью. Что, черт возьми, вы собирались делать, если что-то пойдет не так?
Кэм закатывает глаза. — Прямо за окном была водосточная труба. Я собирался спуститься по ней.
Ради всего святого. — Ты когда-нибудь пробовал скатиться по водосточной трубе?
— Нет.
Да, я так и думал. Я ущипнул себя за переносицу. — Неужели ты не понимаешь? Этот человек питается тем, что мы продолжаем скрывать друг от друга дерьмо. Они знают, что недостаточно сильны, чтобы противостоять нам всем вместе, поэтому они ждут, пока нас станет меньше. А если они настроят нас всех друг против друга, это будет самый простой способ уничтожить нас по одному.
— Они пытаются ослабить нас, — вслух признает Лейкин.
— Именно так, — говорю я. — И каждый секрет, который мы храним, дает им только больше силы.
Мы заключаем договор, прямо здесь и сейчас, о том, что не будем ничего скрывать друг от друга. Я также, возможно, вбил в их толстые черепа, что если они позволят Лейкин снова устроить подобное дерьмо, то беспокоиться им придется не о каком-то психопате, у которого слишком много свободного времени.
Судя по выражению их лиц, никто из них не хочет рисковать и проверять блефую ли я.
Хотел бы я сказать, что это единственный безрассудный поступок, который они совершили, но мы говорим о Лейкин и Мали. Они просто жаждут наказания, и когда мы с Кэмом входим в дом и обнаруживаем, что на диване сидит мужчина, которого мы никогда раньше не видели, я готов отдать их задницы в детский сад для взрослых, пока мы не можем за ними наблюдать.
— Кто это, блядь, такой? — спрашивает Кэм, когда мы оба замираем прямо перед дверью. — Кто, блядь, такой?
Мали закатывает глаза. — Это Генри. Он хакер.
Кэм фыркает. — Генри выглядит так, будто он печатает на пишущей машинке. И где, блядь, ты нашла хакера?
— Там, где любой бы нашел. В даркнете. Вот так, — просто отвечает она, как будто это не может заставить нас с Кэмом подавиться словами.
О, Боже. — Кэм, ты возьмешься за это?
Он качает головой. — Я слишком слаб, когда дело касается ее. Это сделаешь ты.
— Справедливое замечание.
Мои брови поднимаются, и я наклоняю голову в сторону, глядя на Мали, замечая, что Лейкин сидит в другом углу и хранит полное молчание. И что-то подсказывает мне, что попкорн, который лежит у нее на коленях, не случайно пришелся ко времени.
— Даренет? — спрашиваю я Мали, и она кивает. — С каких пор ты там бываешь?
Я достаточно наслышан об этом, чтобы понять, что это последнее место, где она должна быть. Держу пари, что она даже не подумала скрыть свой IP-адрес, закрыть камеру или закрыть все остальное на своем компьютере, прежде чем зайти на него. Это как Amazon для нелегального дерьма, которое вы не должны искать, и они не зря называют его «темной паутиной». Почти все, что там есть, — полный пиздец.
— С тех пор как кто-то решил нам отомстить и умеет держать обиду лучше, чем наш дорогой Кэм, — язвит она.
Кэм даже не замечает, что ему только что нанесли словесный удар. Он слишком занят тем, что оценивает Генри. Через мгновение он подходит и втискивается между Мали и Генри, заставляя их обоих подвинуться, когда он садится.
— Так-то лучше, — говорит он, довольный собой.
Тем временем я смотрю на Лейкин. Когда она видит, что я смотрю на нее, она замирает. Ее жевание прекращается, а глаза расширяются.
— Есть что-нибудь добавить? — спрашиваю я.
Она мило улыбается. — Я уже говорила тебе сегодня, что ты сексуальный и бог секса среди мужчин?
Да, определенно, утром я позвоню в детский сад для взрослых.
Повернувшись обратно к Мали, я выдыхаю весь воздух из легких. — Ну, раз уж ты так любезно пригласила в мой дом совершенно незнакомого человека из даркнета, я могу послушать, что у тебя есть.
Мали торжествующе ухмыляется и наклоняется вперед, чтобы посмотреть поверх Кэма. — Рассказывай, Генри, мой мальчик.
Кэм смотрит на нее и медленно качает головой — молчаливый сигнал, что называть его иначе, чем по имени, строго запрещено. Но вряд ли это то, о чем он должен беспокоиться, когда я смотрю на Генри.
Наш новый друг из даркнета, судя по всему.
Если у меня и есть седые волосы, то только потому, что я женился на половине Тельмы и Луизы этого поколения.
— Мали сказала, что у вас была проблема с тем, что кто-то взломал камеры в вашем баре? — спросил он.
Я наклоняю голову вперед-назад. — Так и было, пока Кэм не вырвал камеры из стены.
Генри фыркнул. — Вряд ли это долгосрочное решение.
Ладно, я слушаю. — У тебя есть что-то получше?
— Если бы это было не так, меня бы здесь не было, — говорит он. — Если вы дадите мне доступ к этим записям, я смогу определить, кто это. Для того чтобы эти камеры передавали информацию на сервер, они используют определенный код. И когда кто-то подключается к ним, чтобы получить прямой доступ, он добавляет код в метаданные. Это происходит автоматически. Большинство людей даже не осознают, что они это делают.
— Значит, вы хотите, чтобы я предоставил вам доступ к системе камер моего бара, потому что вы, возможно, сможете узнать, кто взламывает камеры? — Вряд ли это звучит как хорошая сделка.
Он пожимает плечами. — С моей точки зрения, тебе нечего терять. Ваш приятель уже вырвал камеры из стены. Кроме того, если я не смогу их обнаружить, то меньшее, что я могу сделать, это заблокировать их сигнал и усилить ваш межсетевой экран, чтобы им было сложнее проникнуть обратно.
Что ж, в его словах есть смысл. Я не собирался ставить камеры обратно, пока не буду убежден, что все улажено. Ирония по поводу того, что с ними опаснее, не покидает меня и сейчас. Но не мешало бы сделать межсетевой экран
