отметил, что тюменские татары тоже живут недалеко от христиан1236. Симеон считал, что такую жизнь «терпети невозможно»1237.
Почти десятилетием позже в подобном же ключе высказывалась местная вдова Евдокия. В 1662 году нижний город в Тобольске пострадал от пожара, уничтожившего множество лавок, складов и жилищ, в том числе дом бухарца Сеиткула Аблина1238. Евдокия заявила, что у нее было видение, в котором Бог сообщил ей, что карает общину за пение латинской мессы (намек на реформу Никона) и за то, что татары и русские вместе живут во грехе1239. Однако за вычетом этого видения, отразившего недовольство по разным поводам, в том числе и по поводу весьма спорной Никоновской реформы, светские жители не подавали официальных жалоб на соседство с бухарцами. Разумеется, в исторических записях отразились противоречия между русскими и бухарцами, их имущественные споры и прямые конфликты1240. Они по собственной воле держались друг от друга на расстоянии. Но на гостином дворе лавки христиан и мусульман находились бок о бок. Заставляла их сближаться и таможенная служба – они не только вместе занимались повседневной работой, но и подолгу вместе путешествовали по государственным делам1241. Складывается впечатление, что в сибирском пограничье господствовала взаимная терпимость и мирное сосуществование – возможно, то, что Франческа Тривеллато окрестила «коммунитарным космополитизмом»1242.
Бухарские общины стали яркой чертой сибирской жизни, привлекавшей к себе внимание многих путешественников раннего Нового времени. В то время как большинство колониальных нарративов рассказывают историю имперской власти над нецивилизованными дикарями, бухарцы были диаспорой, возможно более утонченной, чем имперская власть. Корпус рассказов европейских путешественников раннего Нового времени, столь же притягательных, сколь и сомнительных, противопоставляет распространенному образу «варварской» Руси идеализированного центральноазиатского «другого»1243. Авторы часто обращали внимание на богатство сибирских бухарцев. Европейский офицер, сосланный в Тобольск, писал в 1666 году, что тобольские бухарцы живут намного лучше местных татар: «Это богатые люди; они живут в прекрасно построенных деревянных домах, имеющих большие окна и двери на немецкий образец. Их комнаты украшены красивой резной утварью и дорогими китайскими коврами; живут они чисто и опрятно, одеваются в красивые одежды»1244. Крижанич сообщил, что во время его пребывания в Сибири в могилу к одному бухарцу положили 8000 рублей золотом (когда московские стрельцы попытались разрыть могилу, они были наказаны кнутом за свое преступление)1245. Путешественники отмечали, что бухарцы – опрятные, образованные, мирные люди1246. Особенно примечательно, что бухарцев часто описывают как людей честных – прямо скажем, это не самый распространенный эпитет в отношении купцов1247.
Идес отметил, что бухарцы очень уважают любого, кто умеет читать или писать по-арабски1248. Ссыльный швед Страленберг побывал в гостях у тобольского купца-бухарца и отметил, что у него хранятся «Хроника» Абульгази-хана, экземпляр Евангелия и книга по астрономии, сообщавшая, что Земля существовала 620 тысяч лет до рождения Адама1249. Один из самых светлых умов Тобольска, Семен Ремезов, много советовался с местными бухарцами и татарами во время написания своей хроники и, возможно, своих географических трудов, в которых, помимо прочего, упомянуты священные для мусульман места1250. Николаас Витсен сообщает, что бухарцы устроили «арабские» школы задолго до того, как какие-либо подобные учреждения появились у русских1251. Иоганн Готлиб Георги, этнограф XVIII века, считал, что достойные качества, общие для сибирских бухарцев, а именно «изрядный природный разум, честность, рачение, умеренность и опрятность», происходят «частию и от изрядного состояния их школ»1252.
С точки зрения путешественников, бухарцы были настолько же чисты, насколько русские были грязны, и насколько же красивы, насколько русские были уродливы. Они «довольно чистоплотны», написал Николаас Витсен, описавший вместе с тем грязные, негигиеничные пищевые привычки и дурные манеры незначительного русского купца1253. «Они высокого роста и красивы лицом; войнами, грабежами и разбоем не занимаются», – отметил Крижанич1254. Адам Бранд, немец, сопровождавший Идеса в Китай, отметил их космополитизм: «Это в общем вежливый народ, который понимает и знает, как себя подать и как найти согласие со всяким из чужеземных народов»1255. «…яства их лучше и чище приготовляются, нежели у живущих у нас Бухарцев», – писал другой этнограф1256. Эти наблюдения о жителях Центральной Азии, эмигрировавших на север, особенно интересно выглядят, если их сравнить с наблюдениями о жителях Центральной Азии – вероятно, представителей того же народа, – эмигрировавших на юг. Итальянец Никколо Мануччи путешествовал в XVII веке по Индии Великих Моголов, где тоже жила диаспора эмигрантов-бухарцев. У Мануччи вызвали отвращение пищевые привычки узбеков (то есть бухарцев), которые он мог наблюдать: «Было неприятно смотреть, как ели эти знатные узбеки, размазывая жир по своим рукам, губам и лицам, ведь у них не было ни вилок, ни ложек… Магометане обычно после еды чистят руки при помощи гороховой муки, чтобы убрать жир, а большинство из них тщательно очищает свои усы. Но знатные узбеки не придерживаются подобных церемоний. Когда они поели, они облизывают пальцы, чтобы не потерять ни зернышка риса; они трут одну руку о другую, чтобы жир согрелся, а потом проводят обеими руками по лицу, усам и бороде… Разговор с ними редко выходит за рамки жира; они жалуются, что на территории Моголов им не удается раздобыть никакой жирной пищи, и в плове недостаточно масла»1257.
Даже если описания бухарцев скорее отражали мнение иностранцев о русских, не подлежит сомнению, что бухарцы в Сибири успешно вели дела, обладали определенной профессиональной грамотностью, считались достойными доверия в коммерческих и юридических вопросах и обращались к государству с просьбами, заранее рассчитывая, что они будут удовлетворены.
ПОКОЛЕНИЕ 2: АШМЕН ШАБАБИН (1672–1704)
В следующем поколении Шабабины процветали. Вероятно, Ешка Шабабин, поехавший в Китай за ревенем в 1656 году, был старшим сыном, но в последней четверти XVII века семейное предприятие возглавил его младший брат Ашмен Шабабин1258. Бухарские купцы были не только жизненно необходимыми посредниками в торговле; они еще и непосредственно служили Российскому государству в самых различных качествах: они выступали торговыми агентами царя, как мы увидели на примере отца Ашмена, Шабы Сеитова; переводчиками и дипломатами, подобно спутнику его отца тобольскому бухарцу Сеиткулу Аблину1259; оценщиками и чиновниками государственных таможен. Именно в этом качестве царю служил Ашмен Шабабин, работавший целовальником (вспомогательным таможенным чиновником) в Тобольске в 1672/73 году. Каждый год эту должность занимал один из местных бухарцев1260.
