— Ты слишком жестко держишь поводья! — упрекнул сына вождя Карашшер. — Этот человек — глава Царского Совета. И вполне может подпилить ножки твоего трона!
— Ты сам сказал: держись с ними покруче! — возразил сын вождя, вскакивая с места и сбегая с возвышения, на котором стоял трон.
Карашшер, оставшийся наверху, назидательно произнес:
— Я сказал: веди себя с ними как государь и никому не позволяй набиваться тебе в друзья! Любой из тех, кто знал Фаргала, вскроет тебя за пару минут, если не ты, а он будет задавать вопросы! Потому-то ты и опростоволосился с этим эгеринским послом!
— Кто мог знать, что посол враждебной державы разделил чашу с Фаргалом? — воскликнул Кэр, взбегая по лестнице, так, чтобы оказаться наравне с Карашшером.
Для этого ему понадобилось подняться всего на две ступеньки, хотя слуга мага стоял на третьей. Ни ростом, ни шириной плеч Кэр теперь не уступал настоящему Фаргалу.
Синие глаза Карашшера холодно глядели в серые глаза самерийца. Пусть черты лица Кэра и изменятся, но богатырское сложение останется с ним навсегда. Так сказал маг, и слуга его с неудовольствием подумал, что парень уже и сейчас кажется покрепче, чем он сам.
Кэр видел только глаза и верхнюю часть лица Карашшера. Нос, рот и подбородок слуги мага закрывала личина из тонкого листового золота. Карашшер выбрал ее из обширной коллекции масок, украшений и парадных доспехов вождя соктов. Карашшера золотая личина раздражала. Равно как и парадные доспехи, которые можно было пробить шпилькой для волос. Он чувствовал бы себя уверенней, ощущая на плечах тяжесть настоящих лат.
— Мне кажется, я могу полагаться на Шотара больше, чем на других! — сказал Кэр. — Он пришелся мне по душе еще там, в Реми! Настоящий воин!
— Шотар хорош, пока думает, что ты император! Настоящий император! А после твоей оплошности с послом…
— Довольно!
Окрик, отразившись от потолка Зала Приемов, еще несколько мгновений перекатывался в пахнущем подогретым воском воздухе.
«Как ему удается так ловко подделывать голос царя!» — в который раз удивился Карашшер.
Сам он с большим трудом имитировал сокта. В основном тембр и акцент. А вот Кэр копировал не только сам голос, но интонации, оттенки, то, о чем просто не мог знать! Наверняка об этом позаботился хозяин.
«Вот величайший из чародеев!» — подумал воин.
— Я решу это дело с послом! — сердито сказал Кэр.
— Интересно, как?
— Война, — заявил сын вождя. — Война с Эгерином!
Карашшер хотел по привычке почесать шрам на щеке, но рука наткнулась на золотую личину. Пожалуй, мальчишка предложил удачный ход. Наверняка и сам не подозревает, какой удачный. Война сразу сметет все подозрения. Подозревать будут только врага!
— И как же ты это сделаешь? — поинтересовался воин.
— То есть как это — как? — искренне удивился Кэр. — Просто соберу войско, объявлю всем, что желаю завоевать Эгерин, — и завоюю! Разве Кар-нагрия не сильнее?
Карашшер хмыкнул:
— Думаешь, этого достаточно?
— Мой отец начинал войну, когда считал ее необходимой для клана! — объявил Кэр. — Старейшины могли высказаться против, но отец своего мнения не изменял! Война полезна для народа! Закаляет боевой дух!
— Здесь не горы Аша! — напомнил Карашшер.
— Верно, — охотно согласился сын вождя. — Здесь куда больше гнили! Я научу их жить достойно!
«Дурак», — подумал Карашшер. Он завидовал.
В Кэре было то, что давно утратил он сам. Кроме того, какими бы глупыми ни были объяснения, но идея оказывалась верной.
«Его никогда не били плетью!» — подумал воин.
Кэр задумался. Взгляд его рассеянно скользил по стенам, на которых красовались гербы подвластных императору Карнагрии земель, остановился на огромном — в десять локтей — Коронованном Льве, потом поднялся вверх, к огромному прозрачному куполу, сквозь который падали вниз цветные, подкрашенные витражными стеклами полосы света. На паркете они смешивались, отчего возникало ощущение пестрого шелкового покрывала, брошенного на пол.
Сын вождя прошелся по ковровой дорожке — от трона до дверей и обратно. Ступал он так мягко, что Карашшер не слышал звука шагов.
Слуга мага тоже оглядел стены. Но не праздно, а высматривая потайные отверстия. Прежде их здесь не было, но за тридцать лет могли и появиться.
«Нет, — решил он. — Многое изменилось во Дворце со времен Аккарафа, но не этот зал!»
Тридцать лет назад хозяин отправил Карашшера десятником в царскую охрану. Тогда это показалось воину рискованной прихотью. Теперь воин понимал: маг строил будущее. И знал, что его слуге понадобится знание Дивного Города. Даже когда жрец Аша был за тысячу миль от Карашшера, воин ощущал его присутствие. Любое действие, любая случайность могли оказаться работой мага. Даже сумма очков, которую воин выбросит, играя в кости на постоялом дворе.
Тридцать лет назад Карашшер прибыл в Великондар тоже под чужим именем, но был куда более уверен в себе, чем сейчас. Маг «сделал» его чистокровным карнигом, Алым, и не просто Алым, а заслуженным сотником с эгеринской границы. С таким послужным списком ничего не стоило попасть в царскую стражу, и Карашшер прожил во Дворце шесть лет, до самой смерти Аккарафа. Не худшие годы, как он считал. Шесть лет, а потом хозяин приказал ему уйти. Что же, шести лет хватило, чтобы изучить и Дивный Город, и придворный церемониал. Теперь же это оказалось очень кстати. Но все равно следовало быть предельно осторожным. Фаргал — не обычный император. И окружил себя не обычными людьми. Людьми, которых его предшественники никогда не подпустили бы к настоящей власти. Взять, например, того же Шотара. Верность его покоится только на уважении к более сильному. Сочти капитан, что он сам более достоин трона, чем нынешний император, — и нет императора.
«Умеет разбираться с трудностями!» — как сказал Кэр. Еще бы! Непринужденность, с которой капитан рассказал «Люгу» о своем намерении убить Хонт-Хурзака, если бы Фаргал не вернулся, как нельзя лучше характеризовала Шотара. («Кстати, с Хонт-Хурзаком надо разделаться, — подумал воин. — Пользы от него не будет, а вред очевиден!») Капитан Шотар. Человек силы. Без почтения к такой чепухе, как должность или древность рода. Шотар — человек войны. И Саконнин — человек мира. Эти двое были доверенными Фаргала. Но не только они. Беда в том, что по-настоящему преданные не просят об аудиенции. Царь сам вызывает их, когда нуждается. Забытые, они начнут беспокоиться, задумываться… Есть Шотар. Есть Саконнин. Хотя этот скорее предан Кедровому Трону, чем Фаргалу.
Карашшер помнил Саконнина еще с прежних времен. Только тогда аристократ не был Старшим Советником. Даже просто Советником. Но Аккараф ценил его и понемногу продвигал наверх.
