— Доброе утро, — сказал он. Сквозь остатки сна до него дошло, что значит присутствие Ателия. Он положил руку на плечо Краксу. — Где Герон? — спросил он. Потом показал на незнакомца под плащом. — А это кто?
Кракс улыбнулся.
— Это дурак. Я его поймал. — Он ткнул лежащего ногой. — Ситалк слишком сильно его ударил.
Киний начал разминать мышцы.
— Расскажи-ка все по порядку.
Лаэрт улыбнулся и отобрал у него чашу.
— Герон дотошен, гиппарх. Надо отдать ему должное. Мы прошли шестьдесят, а то и восемьдесят стадиев и прощупали копьями все берега этой проклятой реки.
Быстро заговорил Ситалк, от волнения запинаясь на греческих словах и показывая скальп на своем копье, но его заглушил Лаэрт. Он высвободил руку из-под плаща и показал на Ателия.
— Хвала богам за то, что ты послал его, — сказал он. — Все притоки, питающие реку, полны — переправляться трудно. Мы заблудились в темноте, когда Ателий нас нашел. — Он показал на Ситалка. — Мы дважды сталкивались с их дозорами, но они не могли переправиться. Этот олух, — Лаэрт взъерошил Ситалку волосы, — убил одного копьем и поплыл за его волосами. Варвар!
Киний чувствовал, как внутри все согревается от теплого травяного отвара.
— Значит, на юге есть переправа?
Лаэрт пожал плечами и переглянулся с Ателием.
— Там десяток переправ — если лошадь будет плыть рядом или если переправляться цепочкой. Войску не переправиться, даже дозору не переправиться.
Киний потер глаза.
— Откуда же взялись эти? — спросил он, указывая на пленника.
— У них, должно быть, есть лодки, — сказал Лаэрт. — Герон заставил нас их искать, но мы так и не нашли. В дождь на это нужно много времени. А потом мы заблудились.
Он пожал плечами.
Ателий улыбнулся воину рядом с ним. Киний понял, что это его жена — Самаха. «Черная». Она сухо улыбнулась мужу.
— Я нашла греческую лошадь, — сказала она. — Увидела в темноте.
Ателий дал ей травяной отвар.
— Хорошая жена, — сказал он. — Нашла греческую лошадь… нашла Кракса… нашла врага — все нашла.
— Где Герон? — спросил Киний.
Он снова посмотрел на пленника. Тот показался ему знакомым. Вернее, плащ знаком.
Лаэрт протянул рог, превращенный в чашу. Один из рабов подошел и снова наполнил ее.
— Закутался в плащ. Намерен идти на север, как только отдохнем.
Киний кивнул.
— Передайте ему мою благодарность. И сами отдохните.
Все улыбались, довольные собой и его похвалой, как бы скупа она ни была. И ему полегчало.
Филокл взял чашу и осушил ее.
— Эвмен ждет, — сказал он резко и вытер губы. — Я пойду с ним. — Он поставил чашу на землю. — Когда вернусь, посмотрю, чего можно добиться от нашего пленника.
Киний спускался по холму, думая о македонских патрулях к югу от брода. Интуиция, которая подгоняла его всю ночь, не обманула. Но тут он понял, что услышал. Филокл не так уж часто стремится активно участвовать в действиях.
— Почему? — спросил он. — Зачем тебе уходить?
Дождь снова вымочил его, борода пропиталась влагой. Она казалась чужой на лице. Ему хотелось побриться. Слишком много дней в седле.
Филокл пожал плечами.
— Время сражаться, — сказал он.
Эвмен верхом сидел во главе отряда Левкона. Гиппеи из Пантикапея тоже были в седлах, за ними в дожде виднелось полфаланги пантикапейцев. В большинстве своем нагие, они держали в руках щиты и единственное тяжелое копье. За ними — пара тяжелых сакских повозок.
Киний подошел к Эвмену.
— Езжайте через реку. Заберите тела и сразу возвращайтесь.
Эвмен смотрел на брод.
— Положись на нас. Вчерашнее не повторится, — жестко сказал он.
Киний подошел ближе, так что ощутил тепло лошади.
— Вчерашнее могло произойти с кем угодно. Это война, Эвмен. Заберите тела и возвращайтесь. И не геройствовать!
Эвмен приложил руку к груди.
Синд, один из людей Темерикса, подъехал к Филоклу и передал ему шлем, который тот сдвинул на затылок, потом тяжелое копье — твердое, черное, гораздо более длинное, чем у остальных, толщиной в запястье Киния. Филокл повесил на плечо щит — простой, бронзовый, без всякого рисунка.
— Ты идешь с ним? — снова спросил Киний. Он растерялся.
Филокл мрачно улыбнулся.
— Мемнон назначил меня начальником этих двух сотен, — сказал он, поднимая брови. — Преимущества спартанского образования.
Он повернулся, так что его старый красный плащ взметнулся в воздух. Небрежным движением головы опустил шлем, закрыв лицо. Из шлема донесся нечеловеческий голос — настолько отличный от обычного голоса Филокла, что Киний поклялся бы, что говорит кто-то другой.
— Всю дорогу мы будем бежать, — произнес этот голос. — Всякий, кто отстанет, достанется птицам. Готовы?
Все заворчали. Копья ударили в щиты. Киний смотрел, как они бегут к броду, сохраняя строгий порядок, и дивился.
В походе через брод за телами павших во вчерашнем бою обошлось почти без происшествий. Киний держал наготове фалангу и остальную конницу из Ольвии, а потом во втором часу сам пересек реку для быстрого обследования местности. К третьему часу пантикапейцы вернулись, по-прежнему бегом; на бегу они пели пеан в честь своего города. За ними двигались повозки с мрачным грузом, а также сотня раненых, переживших ночь под дождем. Последним пришел Эвмен со своим отрядом. Как и Киний, они видели нескольких македонцев. Эвмен привел еще одного пленника.
Киний созвал военачальников, и они собрались у костра возле его повозки.
— Мне это не нравится, — сказал Киний. — Я иду к царю. Зоприон должен был попытаться переправиться через брод.
Эвмен не согласился.
— Я новичок на войне, но, думаю, после вчерашнего они считают, что их побили, и потому ушли подальше от брода, собраться с силами. Они, как и мы, боятся битвы.
Никий с видом собственника гордо улыбнулся Эвмену.
— По мне, звучит разумно, — сказал он.
Киний кивнул.
— Возможно. У меня предусмотрены меры на все случаи. Уведите людей в укрытие, почаще меняйте дозоры и позаботьтесь о лошадях. Непогода лишит нас большего числа лошадей, чем битва. Диодор, ты старший над дозорами. Кто-нибудь видел Герона?
— Он уже ушел, — сказал Диодор. — Пытался отыскать тебя, когда ты уходил на ту сторону, и сказал, что твой приказ не ждет. Он со своими лазутчиками направился на север. Похоже, он знает, что нужно делать. Я отправил с ним Ателия.
Киний не мог сдержать улыбку.
— Он должен знать — с ним наши лучшие люди. Как только вернется он или кто-нибудь из его людей, немедленно пошлите их ко мне. Я — к царю.
Филокл, все еще чужак в тяжелом шлеме, с копьем в руке, искусно сплюнул сквозь прорезь в шлеме.
— Я займусь пленными, — сказал он. — Никий разделил их. Посмотрим, что они скажут.
Киний кивнул.
— Эвмен, если еще можешь не спать, ты мне нужен.
Эвмен устало кивнул, и Киний отпустил остальных.
С холма видно гораздо лучше. Пробираясь по мокрой траве, Киний видел стада далеко к северу и лагерные костры всех кланов. Дождь утомителен для обоих войск, но саки с их огромными табунами лошадей и повозками, где сухо и можно спать, чувствовали себя хорошо.
Небо прояснялось, тучи расходились. Клочья низких облаков закрывали обзор, но сквозь разрывы Киний мог видеть на пять стадиев и дальше. Дождь продолжал идти, но уже без ночной ярости. В Афинах он бы решил, что к вечеру такой дождь кончится.
На западе, сколько хватал глаз, виднелись цепочки костров. Костры небольшие, и дым от них черный.
Дрова почти кончились, подумал Киний. Без повозок, без еды. Он дважды сталкивался под дождем с войском Зоприона, и, каков бы ни был исход, сочувствовал его людям.
Они в отчаянном положении.
У Киния явилась мысль, столь замечательная, что показалась опасной. Он не хотел прояснять ее себе самому, тем более делиться с другими, чтобы не изменить своими словами мир. Но мысль то и дело проникала в его замыслы и тревоги, и была эта мысль такова: Зоприон еще не подозревает, что Клеомен предал город.
Царь только что созвал вождей кланов. Он возил с собой большой шатер, и его стражники воздвигли этот шатер на ровном месте посреди лагеря.
Киний был еще в доспехах после рекогносцировки. Он остался в плаще, тем более что большинство вождей поступили так же. Страянка тоже. Она легла на ковры рядом с ним. По другую сторону сидел Матракс, а дальше царь на складном сиденье. Он собственноручно наливал всем вино в тяжелые золотые чаши; неодобрительно взглянул на Страянку и отвернулся.
Пришли последние из вождей — пара савроматов, а с ними Кам Бакка. Она поклонилась царю и тяжело опустилась рядом с ним, словно ей не хватало сил стоять.
Царь хлыстом указал на Киния.
— Благодарность нашим союзникам. Без ваших действий на броде у нас было бы много пустых седел.
