рьяно бросилась ему помогать? И не страшно же ей! Хотя страшно, наверное.
Лиля пила кофе в маленьком баре на первом этаже гостиницы. Иван разглядывал её. Она без полицейской формы. Успела заехать домой переодеться? Но ей же на работу возвращаться после обеденного перерыва?
Лиля, похоже, прочитала его мысли.
– Отпросилась у начальства ради тебя!
– То есть сегодня ты свободна?
– Можно и так сказать. – Она не удержалась от усмешки.
Иван сел напротив, попросил у официанта воды.
Лиля – его единственная связь с миром. От неё теперь зависит всё. От неё всегда всё зависело, на самом деле.
Девушка между тем вытащила из лежащего на стуле рядом рюкзака небольшой нетбук, включила его, потом не спеша достала из сумочки флешку, вставила в боковую панель.
– Я выполнила твою просьбу. Такое дело действительно есть. Расследовала его милиция Киевского района. Вениамин Шалимов, четырнадцати лет от роду, упал под электричку на платформе Фили. Дело возбудили, но вскоре закрыли. Квалифицировали как несчастный случай. Как ты полагаешь, кто тогда был начальником милиции в районе?
Елисеев посмотрел на неё вопросительно. Он знал, что Лиля сейчас скажет.
– Ныне генерал, тогда капитан Родионов. И кто бы ты думал, вёл дело?
– Мой отец?
– При чём тут твой отец?
– Он тоже тогда служил в милиции Киевского района.
– Нет. Про отца твоего в деле ничего нет. Следствие вёл старший лейтенант Крючков. Ныне начальник ГСУ и твой шеф.
– Ты только на сегодня отпросилась? – Он глянул на неё чуть ли не жалобно.
– Елисеев, – Лиля обречённо вздохнула, – ты всегда был конченым мужским шовинистом. По-твоему, я не в состоянии сообразить, что пригожусь тебе не только сегодня?
– Это не совсем безопасно.
– Спасибо, что предупредил. Вчера, конечно, было куда безопаснее. Я собрала всё, что у нас есть на Родионова. Слава богу, у нас всё теперь оцифровано. И поиск работает хорошо.
– Можно я взгляну? – Иван начал поворачивать нетбук экраном к себе.
– Прямо здесь? Ты, кстати, номер-то продлил?
– Продлил.
– И твоё имя засветилось в базе?
– Нет. Мне сказали, что номер остаётся на тебе. А платил я наличными.
– Ты гений переговоров. Ну что, пошли? Не здесь же сидеть.
* * *
Майя почти всю ночь не спала. Задремала только под утро, и то некрепко и ненадолго. Она проклинала себя, что позволила Артёму так себя повести. Проиграла по всем статьям. Но ещё, как говорится, не вечер. Всё можно исправить.
Ведь через два дня в его библиотеке они собирались объявить о начале боевых тренировок. Где теперь всё это организовать? Чёртов Артём!
До последнего она собиралась отправиться на учёбу, но в итоге передумала. Не до этого.
Она написала Артёму в Ватсап: «Доброе утро, милый!» Пусть ломает голову, что к чему.
Сорок минут потерпит, так она рассчитала. Если он не откликнется, снова подаст весточку. Необходимо, чтобы он изменился к ней, чтобы вернулось прежнее. Он не смеет так подвести её соратников. Нового места, столь надёжного, быстро не найдёшь. Не говоря уж о том, что идея Виктора хранить оружие в читальне теперь под огромной угрозой. Чёрт, чёрт!
Вчерашний страх от скорого их революционного выступления несколько рассеялся. В конце концов, это если и случится, то не завтра. Чего бояться? Она – девушка, а в полиции – в основном мужчины. Едва ли ей причинят ощутимый вред!
Она так гордилась, что нашла вариант встречаться в библиотеке. Раньше они собирались на квартире Сони и ещё у одной девочки. Но как-то раз Соня заявила, будто у неё есть сведения о прослушке жилья оппозиционных журналистов в Москве и Санкт-Петербурге. Это всех если не напугало, то насторожило. Они пробовали встречаться в кафе Дома книги на Арбате, но там всегда народ: кто читает, кто кофе пьёт, а значит, любой в состоянии погреть уши. И тут Майю осенило. Библиотеку вряд ли прослушивают. Зачем? Идея всех вдохновила.
Артём как-то делился с ней, что в его жизни до сих пор не случилось ничего великого, что он не всегда понимает, зачем живёт. Тогда она пошутила, что, наверное, цель его жизни – встреча с ней.
Всё это звучало мило, не всерьёз.
На деревьях за окном кое-где висели сморщившиеся прошлогодние листья. Она вдруг подумала: «А куда они денутся весной? Всю зиму держатся за своё прошлое, хотя на них страшно смотреть. Не листья, а какие-то лохмотья».
Пора ещё раз потревожить Артёма.
* * *
Шалимов потратил почти всё утро, чтобы избавиться от мерзости вчерашнего визита Светиного сутенёра. Как он это делал? Сначала долго лежал в горячей до предела, до невозможности терпеть ванне, потом яростно тёр каждый участок тела мочалкой, два раза вымыл голову, побрился, после этого надел всё чистое, обильно побрызгался одеколоном.
Спал он мало, нервно, совсем не отдохнул. У мыслей не находилось сил, чтобы собраться во что-то складное и отвести его подальше от тёмных провалов, куда он норовил вот-вот нырнуть. Даже отреагировать на звонки и сообщения Майи, полные желания помириться, он не мог.
Вид из окна: допотопная вывеска «Продукты» на другой стороне Фонтанки, на стене когда-то парадного, а ныне мизантропически мрачного фасада, – подчёркивал его, москвича Артёма Шалимова, чуждость всему здешнему. Петербург весь превращался в понедельник, в будни, в то, с чем невозможно бороться, что и есть обычная жизнь в северном городе зимой, где желания остры оттого, что исполнение их невозможно.
Ему давно пора смириться с тем, кем он является на самом деле, и не рыпаться. Если он поднимает голову, сразу по ней получает.
В двенадцать никто не позвонил. В двенадцать ноль пять он сам набрал номер полицейского, обещавшего поискать в архиве дело, связанное со смертью покойного брата. Холодный голос сообщил, что абонент вне зоны действия сети. Всё, как и следовало ожидать.
Он бессилен перед обстоятельствами. Петербург ни от чего не спас. От судьбы далеко не убежишь! А судьба его в том, чтобы смиренно ждать, чем для него кончится вся эта ужасная чехарда с Майиными революционными фокусами, с ужасными эсэмэсками от незнакомца, с болезнью Веры, с тем, что он, как оказалось, никто и звать его никак, и ничего другого ему себе доказать не удалось.
Сейчас Майя пишет ласково, будто ничего не произошло, и это не удивительно. Скоро следующая встреча их кружка чёртовых оппозиционеров. Неохота им искать другое безопасное место. Трудно это. Не быстро. Можно, конечно, предположить, что он ей взаправду дорог, но сейчас не то настроение.
Когда пискнул телефон и на экране высветился тот же текст, что
