а она снимала груз. Деньги кончились. Даше требовалась пересадка костного мозга, и мне пришлось обратиться к Ронски снова. Он не отказал, но я знал, что придется расплачиваться. Мы не говорили Даше, что донором станет Настя, может, она и догадывалась…. Операцию сделали в Израиле. Настя была тогда так … осмысленна в своих действиях. Она словно обрела второе дыхание. И потом после операции, Настя не отходила от Даши, ухаживая за ней. Но как только Даша встала на ноги, окрепнув и достигнув ремиссии, Настя резко сдала. Мы, как могли, пытались удержать ее, но через месяц, после попытки суицида, сдались и поместили Настю в клинику. Лечение не помогало. Я злился, какое-то время мы с Дашей ругались…. Это было несправедливо, но я не мог видеть ее живой и цветущей, а Настю безумной и больной. Но больше всех обвинял тебя в случившемся. В том, что Настя оказалась здесь, в этой стране, где ее сломали, как игрушку.
– В чем же моя вина? – резко спросил я, вскинув брови от удивления. – Только не надо мне врать. Я не Даша, которой ты наплел, что я сдал Настю Алану, потому что устал от нее. Мы оба знаем, что ничего подобного не было. Я увлекся Лили и не собирался с ней расставаться. Она сама ушла.
– Алан ей приказал бросить тебя. Она была нужна ему в его грязных игрищах. А твое увлечение ею не входило в его планы. Ты же не ребенок, Майкл. Ты не мог не догадываться, где находится Настя. И не забывай, что вытащили ее в Америку для развлечения именно твоей персоны. Не получится отвертеться от ответственности.
– Я и не пытаюсь. Но моя вина косвенна. Я никогда не хотел зла Анастасии.
– Я видел, как ты с ней обращался.
– Это было один раз.
– Ты бил ее.
– Она сама просила. Рома, у нее были определенные наклонности, – сообщил я.
– Ты думаешь, я не знаю? Но, в отличии, от тебя я любил ее. Я пальцем до нее не дотронулся.
– Я не святой, знаешь ли, – ухмыляюсь я. – И ты решил меня за это убить? За то, что я дотронулся?
– Нет, – отрицательно качнул головой Смирнов. – Убивать не хотели. Не сразу. План я придумал сам, а Ронски спонсировал. Даша должна была проникнуть в твою жизнь, как Лили. Ну, и начать потихоньку, разрушать ее. В твоей компании у нас тоже есть свои люди. Ты не представляешь, как много в этом городе людей, презирающих тебя. И даже в твоей личной охране. Да, я знаю, что ты вычислил Стаффа. Но не думай, что не найдутся новые лазейки. – Смирнов усмехнулся. – Я долго планировал твое уничтожение. С университета. Ты – смазливое ничтожество, которое без своих миллиардов – полный ноль. Ты вырос на всем готовом и принимал, как данность, что весь мир должен перед тобой расступаться. Я все время был рядом, наблюдал и анализировал. Я хорошо изучил тебя, Гетти. Девушки, которых я посылал к тебе, рассказывали о каждой минуте, проведенной с тобой. Если был секс, то и он описывался в подробностях. И да, я дал в руки Даши огромное количество подсказок. И то, что ты сейчас похож на приведение – дело моих рук. Я сделал из нее женщину, которая разбила тебя вдребезги. Хотя нет, женщиной ее сделал скальпель хирурга. Мне бы хотелось позлить тебя и сказать, что мы были близки, но между нами не могло ничего быть, потому что я любил другую сестру. А вот Габриэль… Он хотел. Потом, когда Дашу выписали, но она встала в стойку. Нет и все. Не могли же мы тебе девственницу подсунуть.
– Она заикалась про секс инструктора.
– Вот болтушка, – криво усмехнулся Роман. – Был такой. На самом деле, это старый доктор сексолог, который подробно рассказывал, как доставить мужчине удовольствие. Упражнения всякие показывал, вибратором учил пользоваться. Как еще окрутить такого озабоченного и прыгающего из койки в койку бабника, как ты? Даша должна была сыграть человека, которым не является. И она была готова. Каждый день навещая сестру, которой становилось хуже и хуже, она растила ненависть к тому, кто был виноват в том, что Настя оказалась в Америке, в сумасшедшем доме. Чуть позже Настя покончила с собой, каким-то образом стащила таблетки у медсестры и выпила слишком много, и мы с Дашей сошли с ума от горя. Мы хотели жизнь за жизнь. Но Даша промахнулась. Я хотел добить тебя и не вышло. Мы не думали о последствиях. Нам все равно. Даже сейчас. Мне плевать, что будет завтра. Убьешь ты меня или сдашь в полицию. Моя жизнь не имеет смысла. Я потерял женщину, которую любил. У меня нет никого, кому бы я был дорог, и кто был бы дорог мне. Я давно ничего не чувствую, даже ненависти. Мое сердце очерствело, но оно помнит, что я должен рассчитаться с тобой. Война есть война. Я проиграл, наверно, раз оказался здесь.
Роман встал спиной к окну. Лучи заходящего солнца окрасили его светлые волосы в золотой цвет. Почему-то в этот момент меня посетила неуместная мысль об ангелах, которые никаким боком не имеют отношения ни к одному из нас. Мы по сути были братьями. Я и Роман. Алан был опекуном нам обоим, но каждого опекал по-своему. Жаль, что мне некому задать вопросы, не с кого спросить долги. Что я чувствую? Горечь и боль. Отчаянье. Злость. Человек, которого я любил, которого считал другом, меня ненавидит, желает смерти, и я понимаю его…. Самое ужасное именно в том, что я понимаю. Но не смею даже просить прощения.
Алан Гетти, гори в аду! То, что ты сделал с нашими жизнями, немыслимо и бесчеловечно.
Я всегда знал, что именно меня ждет расплата за грехи Гетти. Проклятая кровь.
Я хотел бы знать, кто сделал его таким.
Но, наверно, никогда не узнаю.
– Рома, я должен найти ее. Помоги мне, – тихо прошу я. Если понадобится, я стану умолять. – Она больна. Ты же знаешь….
– А кто виноват? – повернувшись, Рома взглянул на меня бешенными глазами. – Все насмарку. Ты даже представить не можешь, через
